***
— Живее, живее, грузите приводы в телеги, — Ханджи кидалась из стороны в сторону, раздавая указания. — Скоро отбываем. Полусонный, недовольный гомон солдат бродил по опушке, на которой дотлевали остатки костровища. Благодаря суете, Анье и Леви удалось вернуться к остальным, почти не вызывая лишних вопросов. (Почти). Леви отошёл к своему отряду и тут же перестал быть просто Леви, надевая невидимые погоны, вшитые под кожу; лишь напоследок он одарил Анью долгим взглядом и кивком. Она кивнула в ответ и обернулась, лицом к лицу встречаясь с Изой. — Где ты была? — насупилась она. — Ох... Ты уже проснулась? — Конечно, они так кричат, — пробурчала Иза, обводя недовольным взглядом окружающих. Знакомо. Анья натянуто улыбнулась и потрепала её по макушке, пуша волосы. — Ничего, возможно, удастся отдохнуть в порту. Там должно быть безопасно. — Она вздохнула и посмотрела на телеги, в которых мостились разведчики и избранные воины. — Габи и Фалько уже готовы. Почему ты не с ними? — Я искала тебя. Где ты была, ма... — Иза поморщилась. — Анья? Она вся сжалась, вдавила голову в плечи, ожидая суровый взгляд за оплошность, но вместо этого получила лишь печальную улыбку. Анья присела на корточки и притянула Изу к себе. Вгляделась в хрусталь серых глаз. — В этом больше нет необходимости, Иза. Мир уже не такой, как раньше. — Она порывисто припала губами к завиткам чёрных волос на виске и прошептала: — Ты можешь звать меня так, как хочешь. — Хорошо, — Иза шмыгнула носом, сильнее впиваясь пальцами в её спину. — ...мама. Облегчение смешалось с сожалением прошлого, раздирая изнутри. — Мне нужно ещё кое-что сделать. Забирайся пока в телегу, я подойду позже. Иза послушно направилась к месту сбора, где громко фыркали и обмахивались хвостами запряжённые лошади. Анья нашла глазами Марка. Он перебирал содержимое сумки, сидя на бревне. — Что делаешь? — праздно спросила она, заведя руки за спину. — Ищу спирт и бинты, — не поднимая глаз, ответил Марк. — Вероятно, будет много раненных, а я не рассчитывал запасы ещё и на этих... разведчиков. — Хм, — Анья напряжённо закусила губу; Марк поднял на неё вопросительный взгляд. — Наглостью будет попросить тебя об услуге? — Нет, конечно, — он расслабленно опустил плечи и загнул уголки губ в попытке улыбнуться. — Что-то случилось? — Нет... То есть да. Знаешь, его задело взрывом, — она почесала бровь и посмотрела в сторону Леви: он присел на край повозки и навалился на бортик. — Я не уверена, что правильно наложила швы. Боюсь, они разойдутся, так что не мог бы ты осмотреть его? — Кого? — Марк поднялся на ноги. Две секунды Анья глупо моргала. Затем до неё дошло. Точно. Имя. — Леви. — Леви? — Он сделал два шага вперёд — навстречу, и Анья напряглась, почувствовав знакомый запах лечебных мазей. — Его, что ли? — Марк хмуро кивнул в сторону повозок. Анья слабо закивала. Марк замолчал и отвёл взгляд, поджимая губы. — Пожалуйста, Марк. — Ладно. Бросил на неё пустой взгляд и вдруг протянул ладонь к светлым волосам. Анья отшатнулась, но Марк тут же убрал руку и хмыкнул. — У тебя листик в волосах, — сказал он будто с издёвкой и зашагал к телегам. Леви наблюдал, как Жан и Конни грузят коробки с приводами на соседнюю повозку, посылал им словесные оплеухи и цыкал, когда коробки с грохотом стукались о землю. Спиной вполуха слушал, как Габи оживлённо рассказывала друзьям историю. Что-то про бойню в Митре. Иза порой отвечала ей, кажется, спорила. Леви хотел запомнить голос. Оборачивался и со странным для себя интересом смотрел на неё. Иза ловила его взгляд и смущённо утихала. — Тебе придётся расстегнуть рубашку, чтобы я тебя осмотрел, — монотонный голос заставил Леви отвернуться и посмотреть на мужчину, что оказался перед ним, глядя сверху вниз. Форменный плащ песчаного цвета и шапка взъерошенных кудрявых волос. Лицо его окрасилось нежеланием не то что говорить, даже стоять рядом с Леви. — Чего? — Твои раны. Их нужно осмотреть. — Обойдусь, времени мало, — отмахнулся Леви и обратил внимание на соседнюю повозку. — Жан, коробка, что с краю, грохнется при тряске. Закрепите верёвками. — Анья так не считает, — хмыкнул мужчина; Леви снова посмотрел на него — долго и недоверчиво. — Похоже, она действительно беспокоится о тебе. Леви перевёл взгляд на Анью. Она сворачивала покрывала в мешки, то и дело убирая от лица непослушные пряди. Он прикрыл глаз и с грудным вздохом кивнул. — Ладно. Только быстрее. Марк сменил бинты на пальцах, плече и груди. Перешёл к лицу. Он торопился, потому был не очень обходителен, резкими движениями срывал бинты, присохшие к коже. Леви шикал и жмурился. На несколько секунд Марк замер, осматривая один из бинтов. — Что там? — нахмурился Леви. — Ничего, — буркнул Марк, бросая на землю бинт, к которому прицепился ивовый лист, и продолжил перевязывать чистые бинты вокруг головы Леви. Спустя пару минут он закончил. Леви ощупал тугие бинты, от которых нытьём отзывалась голова. — Спасибо, — он почти удивлённо поднял взгляд на Марка, но тот уже отошёл к другой повозке. Анья, забираясь в телегу, окинула взглядом свежие бинты. Удовлетворённо кивнула и села рядом с Изой — напротив Леви. Их взгляды на мгновение пересеклись. Он хотел сказать что-то вроде благодарности или «в этом не было смысла, зря старалась, всё равно скоро...», но правильных слов так и не нашёл. Послышались удары хлыстов и ржание лошадей. Они отправились в путь до южного морского порта.***
Ни единого клочка облаков. Синий высокий небосвод. Солнце, плавящее кожу. Оно, верно, закаляло их, точно оружие перед боем. Выжигая страх, отпуская прошлое. Пустынный песок клубился, вылетая из-под колёс, и оседал перхотью на волосах. Солдаты, врачи, дети старались не смотреть друг на друга, а когда такое вдруг случалось, дарили натянутую улыбку и кивок — храбрились — и снова отворачивались. Бывшие враги. Кошки с собаками, что жмутся друг к друг в промозглую зиму. Каждый взгляд был опущен. Каждый понимал, что вряд ли вернётся. Мигрень каталась от виска к виску. Пытаясь скоротать напрасный счёт времени, Анья рассматривала мозоли и ссадины на руках, на своих и на чужих. Считать не пыталась, — бессмысленно. В платье, превратившемся в истерзанные лохмотья, она смотрелась смехотворно на фоне солдат, носивших форму, что когда-то и ей была в пору. Вряд ли во время боя у них найдётся время для перевязок. Врачи не смогут выполнить свой долг, а значит они не полезней грязи, летящей из-под колёс телеги. Анья старалась об этом не думать, но как назло других мыслей было не сыскать. Глухой грохот шагов раздался вначале за холмом. Титан. Он приближался. Шум нарастал. Из-за пригорка показалось чудовище с вытянутой мордой. В шуме его шагов стало не слышно топот копыт, скрип деревянных колёс и испуганное ржание. Послышался гортанный рык, перерастающий в еле различимые слова: — Порт... Его захватили Йегеристы. Они опередили нас...***
Телеги остановились у холма, за которым открывался вид на порт, кишащий вооружёнными йегеристами, приспешниками Флока. Ханджи с командиром Магатом обсуждали план, наблюдая за пристанью. Разведчики и избранные воины занимались обмундированием. Анья села на небольшой валун и понурила голову. О безопасном пристанище можно забыть. Что есть порт, что его нет, — не имеет значения. Она посмотрела на Изу. Та сидела на краю телеги, сонно прикрыв глаза и облокотившись спиной о ящик. Как Анье защитить её? Лучшим решением было бы остаться на острове. Вернуться к Стенам. Но как? Можно, конечно, просто спрятаться. Анья обвела взглядом серые напряжённые лица солдат. Любой из них не отказался бы сейчас вернуться. Но никто не смеет даже голову повернуть к родным, ненавистным Стенам. Потому что их долг важнее жизни. Их клятва важнее. Она ведь тоже давала её когда-то. Обещала отдать сердце, когда это потребуется, наивно надеясь, что нет, не потребуется. Но мир погибает, истекает кровью, на его костях насмешливо пляшут титаны. И если есть ещё хоть один, даже незримый шанс... Взбивая пыль, по склону скатилась Ханджи. Во взгляде её трудно было прочесть хоть что-то. Анья не сразу заметила странные выражения на лицах соотечественников. Она поднялась с камня и подошла ближе. — ...судя по скорости Гула, титаны уже достигли Марлии. Вероятно, многие города уже превратились в руины, — Ханджи отвела взгляд. — Не думала, что они так быстро пересекут океан... Либерио больше нет. Глаза расширились. Дыхание спёрло. Анья пошатнулась. Кто-то коснулся предплечья. Она подняла взгляд: Леви. Он нахмурился, приоткрыл было рот, думал, что должен сказать что-то, но Анья отдёрнула руку и отошла. — Не сейчас. Либерио больше нет. Дом, что она ненавидела, сколько себя помнит. Город, в котором сделала первый шаг, сказала первое слово. Могила родителей. Либерио. Больше. Нет. Её дома больше нет. Нет тесной квартирки. Нет скрипучей кровати. Нет отметок роста на дверном косяке. Нет старых игрушек, перешедших Изе по наследству. Нет рамки с рисунком. Её последнее платье на ней, изношенные ботинки тоже. Ей больше некуда, да и незачем возвращаться. Под дых ударила вина за секундное облегчение. Господи! О чём она думает? О вещах! О дурацких, бессмысленных, бесполезных вещах. Люди погибли. Её соседи, знакомые, названные друзья. Каждый вздох давил на плечи. Анья схватилась за них. Два шага в сторону, затем в другую, от частого дыхания голова кружилась и гудела. Это конец... Начало конца. Но не всё ли равно, раз исход один? Она замерла и посмотрела на Изабель. Девочка хлопала угольными ресницами и растеряно озиралась. Её губы дрожали, но она старательно хмурилась, не позволяя слезам вырваться из глаз. Они умрут. Они все умрут. ...и Иза тоже. От отчаяния захотелось заскулить. Не осталось сил изображать из себя сильную и смотреть без страха в детские глаза. Анья отвернулась рывком, почти врезаясь. Леви поймал. Вцепился пальцами в плечо до боли, встряхнул хорошенько. Приблизился к лицу и с нажимом процедил: — Успокойся, Анья. Ты её пугаешь. Звук собственного имени привёл в себя действеннее пощёчины. Анья часто заморгала, очнувшись от наваждения. Бросила короткий взгляд на Изу через плечо. Леви прав: она вся дрожит уже. Не время давать слабину. Мысли понемногу возвращались в строй. Анья слабо закивала и осторожно подошла к Изе. Прижала к себе одной рукой за голову. Медленно выдохнула. Ей не положено бояться. Таков уж материнский долг.***
Анья поднялась на песчаный холм и, сложив руки на груди, впервые оглядела порт полностью. Бетон, железные настилы, ангары, здания — ни следа живого, точно затихший вырубленный лес. Лицо скривилось само собой. Шарканье шагов остановилось совсем рядом, по правое плечо. Анья повернула голову, пересекаясь взглядом с Леви. — Каков план? — твёрдо спросила она. — Как только путь будет чист, на этой уродине мы доберёмся до корабля. — Леви кивнул в сторону титана-грузоперевозчика. — Там должно быть безопасно. Безопаснее, чем здесь, по крайней мере. А дальше уже дело за разведкой. — А если... Её голос заглушил поочерёдный грохот взрыва. Затмевая небесный свет, вспыхнули огненные шары — кто-то обратился в титана. — Миром решить не вышло. Пора выдвигаться.***
Пик сбежала со склона, ныряя в проулок между складами. За углом пробежал отряд вооружённых йегеристов. Пришлось ждать, затем рывками и перебежками пробираться к пристани. Чтобы не соскальзывать с гладкой кожи титана, приходилось до мозолей держаться за верёвки. Пик кралась тихо, скрываясь за углами ангаров. Йегеристы не должны заметить их раньше времени. Даже своё дыхание оглушало. Всё шло плохо. Райнер и Энни не справлялись. Громовые копья дырявили их, пуская фонтаны крови. Поле боя завалил вонючий дым испарений. Сквозь туман и стрельбу Пик прыжками неслась к кораблю. Руки соскальзывали, даже упираясь в сеть, держаться становилось всё сложнее и сложнее. Дожить бы до того, как нога хоть одного из них ступит на палубу...***
Они должны были добраться до корабля — звучит легко, не так ли? Целыми и здоровыми. Никого не потерять, не облажаться. Они должны были справиться. Но командир Магат погиб. Фалько ранен. Марк пытается выходить его. Пик, Райнер, Энни находятся в критическом состоянии. Берег давно истлел, растворившись в горизонте. Корабль уходит всё дальше и дальше от острова, что по ошибке нарекли райским. А в носу до сих пор свербит от запаха гари и крови. Сумерки смешали море с небом, и из круглого окошка в коридоре мало что можно было высмотреть. Анья знала лишь то, что они направляются в порт, где самолёт приведут в строй, а большее её не интересовало. Обещанная безопасность наступила, но легче не стало. Да и не могло стать. Она дошла до нужной двери и постучалась. Ей не ответили, и Анья тихо отворила дверь. Леви сидел на кровати. Глаз прикрыт. Рубашка измята. Волосы липнут ко лбу. Грудь мерно вздымается. Леви устал. Правда, уже давно, так что можно считать ничего необычного, всё в порядке вещей. Привык быть уставшим и изнывать от головной боли, в которой повинна патологическая бессонница. Сколько он не спал? Сутки? Двое? Даже сейчас не спал, а беспокойно дремал, слухом улавливая каждый шаг к кровати. Тишина начинала давить и потому Леви был благодарен её скорому концу. Анья присела рядом и со скорбной нежностью посмотрела на него. Слышит, не слышит, — плевать, она скажет. — Я снова попрошу тебя об этом, а ты снова откажешь. Но иначе я просто не могу, — прошептала Анья, в упор глядя на угол прикроватной тумбочки. На углу стоял стакан с каплями на дне и следами пальцев на ободке — вот-вот упадёт и разобьётся, но трогать она не станет. Анья коснулась горла, давя на боль в нём. — Останься. Ты сделал уже достаточно. — Достаточно никогда не будет, — произнёс Леви голосом, хриплым от такого сна, что и сном было бы назвать дурно. — И ты это знаешь. Анья посмотрела на него помутнённо. Свела брови на переносице. Слышит, не слышит, — не слушает. Она взяла его за руку, сплетая пальцы, Леви сжал их рефлекторно. Нет, он не поведётся на эту провокацию. — Пожалуйста, Леви. Я хочу, чтобы ты остался. Ради нас останься. Он поморщился и покачал головой. — Не всё так просто. Твои хотелки тут значения не имеют. От грубости её лицо поникло, Анья расправила плечи и убрала руку. Он, честно, не хотел. — Я должен убить Зика. Просто... должен. — Леви упёрся взглядом в голую стену, сквозь которую доносился глухой шум волн. Между рёбер засаднило. — Прости. Я обещал ему. — Кому? — Анья вскинула брови. — Эрвину. Волна гнева и негодования поднялась едва ли не до краёв, и пальцы Леви ощутили, как по ним долбит чужой пульс. Детскость. Слепая месть. Он хочет умереть за смерть другого — браво! Мёртвым плевать на проблемы живых. Им, в общем-то, не до чего уже нет дела. Анья раскрыла рот и запнулась о собственную память. «Целью жизни Аккерманов становится защита своего избранного...» Она услышала это давно, и лишь сейчас дошло. А что если... Бред. Долг. Зов крови. Глупость. Анья хотела бы начать браниться, ругаться с ним, кричать о том, что будь Смит жив, ни за что бы не попросил его пускаться в бой. Только не сейчас, когда у него наконец-то появился шанс на счастье, господи, семью. Смит бы не попросил сейчас, но попросил тогда, и в этом суть. Леви живёт прошлым. Вся жизнь его — пережиток. И он сам прекрасно знал это. И это не давало в полной мере дышать. Ошейник долга давил на горло. — Тогда я пойду с тобой. Леви усмехнулся нарочито громко и покачал головой. Затем посмотрел на Анью, что его веселья не разделяла. — А, ты не шутишь, — посерьёзнел он вмиг, оставляя отрицание позади. — Нет, никуда ты не пойдёшь. — А вот это не тебе решать, Леви, — напряглась Анья. — Я умею обращаться с приводом, вам нужны люди, и я... больше не оставлю тебя, слышишь? — Зато оставишь свою дочь. Да, очень рассудительно. — Иза... — Анья замялась и отвела взгляд на облупленный лак на углу тумбочки. — Иза будет в порядке. Здесь безопасно, с ней ничего не произойдёт. — Да, ничего. Всего лишь останется сиротой, подумаешь, — хмыкнул Леви. — Опыт незабываемый, поверь мне. — Тебе обязательно быть таким жестоким? — насупилась она. — Да, обязательно, — Леви с усилием подался вперёд, ближе к её лицу, и прищурился. — Обязательно. Иначе ты не понимаешь. Ты... не понимаешь. Он сжал челюсть до боли в скулах, выдохнул сквозь зубы, провёл ладонью по лицу в бинтах и откинулся обратно на подушку. Стало забавно. Каждый раз он уверен, что всё: ему окончательно, беспросветно, безоглядно похуй, на всё, на всех и в особенности на себя, а потом на тебе — она, она до сих пор его бесит, до сих пор чиркает спичкой и чудом разжигает истлевшую, уродливую пустоту внутри. Гори, гори, ясно. Скоро всё погаснет. Спустя пару минут тишины Леви, до ломоты в костях нуждаясь в этом, заговорил: — Я думал, что сойду с ума, когда увидел тебя в тот день, — смотрел так, будто полностью ослеп — прямо и в никуда. А говорил сухо, точно как зазубренную исповедь. — Когда ты вдруг оказалась жива, я испугался. Не обрадовался, не удивился и даже не сразу разозлился, — до смерти испугался. Знаешь, почему? — Почему? Он поднял взгляд на Анью. Долго смотрел. — Потому что ты жива, а значит я снова могу потерять тебя. Она склонила голову набок и положила ладонь ему на колено. — Леви... — прошептала Анья. — Не заставляй меня снова это переживать. — Хорошо, — закивала Анья. — Хорошо, я останусь. Обещаю. Она положила голову ему на бедро, — неудобно, подползла ещё и положила на живот, колени согнуты, ноги под себя. Бинты, скрытые рубашкой, бронёй твердели под щекой. Анья прикрыла глаза и стала без слов напевать какую-то протяжную меланхолию. Заснула бы, если могла. Не стала считать барашков, скачущих через забор; каждый барашек — минута, и так ясно: их мало. Скоро они прибудут в порт и время и вовсе иссякнет. Леви перебирал здоровыми пальцами нити её волос. Огрубевшей, шершавой кожей пальцев щекотал лоб и щёки. Она смешно морщилась и отбрасывала их, а Леви игрался как с котёнком. Не хмурился, а потому почти улыбался. Только вот пальцы сводило от ломки, потому что ему не хватало. За девять лет нежности в нём накопилось столько, что Анья бы в ней задохнулась. Капля за каплей и даже бездонный колодец может выйти из берегов. Он хотел целовать, обнимать, прижимать к себе, пылко и бездумно, вдыхать, снова целовать. Но и этого бы было мало. Потому не делал — а толку-то? Анья вдруг села, точно вспомнив что-то нестерпимо важное. Потянулась к шее, стягивая с неё шнурок. Повернулась к Леви и скрутила губы, скрывая ухмылку. Он напрягся и приподнялся на локтях. Анья подалась вперёд и лёгким движением (как палач на висельника) нацепила на Леви верёвку с кольцом. — На удачу, — так просто и так бессмысленно сказала она. Леви обхватил кольцо двумя пальцами и, прищурившись, покрутил в руке. Иссохшие, в трещинах губы скривились. Честно, выбросил бы. Он ни единого дня больше не хотел носить на груди своё холодное, маленькое одиночество. Леви поднял взгляд на Анью. — Дай руку. — М? — Руку. Дай. Анья, слишком уставшая, закрыла глаза на вопросы: покорно протянула руку Леви. Он мягко подхватил её, пальцем провёл по раскрытой ладони; кольцо заскользило по безымянному пальцу Аньи. Она моргнула, посмотрела на Леви. Он вопросительно, несколько скучающе, точно заранее знал ответ, вскинул брови. Без слов. Не было ни трудно, ни волнительно. И он, вместо слёз радости, воплей, смущения и прочей чуши, принял бы даже кивок. Просто внутри у Леви взыграло что-то собственническое, по-детски эгоистичное. Он до конца своих дней***
— И что мне ей сказать? — Не знаю, придумай что-нибудь. — Ты уверена, что это необходимо? — скептично спросил Леви. Он остановился у двери, услышал приглушённый детский гомон и обернулся на Анью через плечо. — Конечно, уверена! Ты не можешь уйти вот так вот, — она всплеснула руками. — Даже не попрощавшись с ней. — Только быстро. Нужно ещё привод проверить. — Леви с железным скрежетом отодвинул дверь в сторону, сделал шаг внутрь и застыл. В него вонзились три пары глаз, и голоса тут же поутихли. Из груди вырвался сдавленный выдох. — Сам справишься? — А? — не успел он обернуться, как шумная дверь задвинулась обратно — прямо перед его носом! Леви прикрыл глаз, стараясь совладать с раздражением. — Отлично. Ушла. Оставила тут одного, превосходно, — чуть слышно проворчал он себе под нос, оборачиваясь обратно к детям. Габи, Фалько и Иза расположились на узкой кровати, что занимала треть каюты. Покрывало сбилось к изголовью, и дети прямо в грязных ботинках елозили по простыне. Это не его дело. Не ради же ворчливых замечаний он сюда пришёл. — Мы выдвигаемся? — вскочила на ноги Габи. — Уже? — Нет. — Тогда зачем вы пришли? — раздосадовано поинтересовалась она и плюхнулась обратно на кровать. Леви кивнул. Девчонка права: пора уже с этим кончать. — Изабель, мне нужно поговорить с тобой. Он посмотрел прямо в растерянные серые глаза, и самому вдруг стало не по себе. Взгляд спрятал. Никогда такого не случалось. Иза взглянула на Габи, потом на Фалько и лишь затем на Леви. Поднялась с кровати, одёрнула куртку и кивнула. Они вдвоём вышли в коридор. — Так, в общем, — Леви потёр переносицу пальцами. — Мы скоро отбываем. Вы с Аньей остаётесь здесь. Возможно, мы... То есть я... Блять, — одними губами выругался он и отвернулся. И правда: блять. Как это делается? Что он должен сказать, что сделать? Напутственную речь выдать? Потрепать по волосам так... по-отцовски? А, к чёрту. — Не знаю, не плевать ли тебе, но мы, вероятно, не увидимся больше, — Леви посмотрел прямым взглядом в глаза Изы. Она начала понимать. Она, в общем-то, многое понимала, но молчала. Чёрные ресницы задрожали, девочка нахмурилась. — Так что береги себя и свою мать. Слушайся её и не расстраивай, и ещё не сбегай больше, — приподнял брови Леви. — В следующий раз меня рядом не будет. Иза часто дышала, сжимала кулаки и молчала. Леви, правда, не понимал, что происходит. И с ней и с ним. Ему уйти? Или сказать что? Что обычно говорят отцы? Ах, точно: он не знает. — Я так не хочу, — сипло ответила наконец Иза и сама себя не помня шагнула вперёд, утыкаясь лицом в отцовскую грудь и окольцовывая её руками. — Не хочу, не уходи, не бросай нас, не уходи... — глухо шептала она, боясь, что все мечты разобьются на мириады осколков. О нём она грезила каждую ночь, после того как по сотне раз требовала рассказ о подвигах величайшего воина, гордилась, даже не зная лица. А сейчас — теряла. Леви стоял не в состоянии пошевелиться, этими объятиями, точно капканом, пойманный в собственные чувства. — Пожалуйста, папа. От плеч и до пят пробежались мурашки, и вдруг стало слышно сердце. — Эй... — не своим голосом прошептал Леви и положил ладонь ей на плечо — то ли обнять пытался, то ли за шкирку оттащить как чужую. Нити реальности рвались, и всё ему казалось не его. Не его руки, не его ноги, не его голос. Не его жизнь. Не его дочь, и глаза её, и волосы — не его, не его, не его. Электрические лампы в коридоре мигали и трещали, нарочно сводя его с ума. Взять себя в руки. Нужно. Просто. Взять. Себя. В руки. Это же всего лишь слово, в конце-то концов. — Я не могу остаться, Изабель, — отчеканил Леви и шагнул назад. Девочка пошатнулась и посмотрела на него с разочарованием. — Но... я постараюсь вернуться. Даю слово, что постараюсь, — новая клятва, ничему, видно, жизнь не учит. — А теперь иди. Ну же, иди. Иза шмыгнула носом и молча вернулась в комнату, задвинув дверь за собой. Леви выдохнул и провёл ладонью по сальным волосам, зачёсывая их назад. — Эй, Леонхарт, подойди сюда. В конце коридора в тени стояла фигура, что тщательно старалась слиться с серыми стенами. Девушка с томным взглядом и поникшим лицом неспешно подошла к Леви и вопросительно изогнула бровь. Леви прошёлся по ней взглядом. Как же не кстати... Осколки памяти поочерёдно вонзились в рубцы, казалось бы, заживших шрамов. Этой рукой она раздавила Гюнтера. Этим ртом разорвала Эрда. Этой ногой прихлопнула Оруо, а этой Петру. Эту шею он бы с удовольствием свернул, не моргнув даже. Леви закрыл глаз, выровнял дыхание. Легче всё равно на станет. — Запри их там до нашего отлёта, а лучше до отбытия корабля. И не спускай с них глаз. Ни секунды. Ясно выражаюсь? — Ясно, — бросила Энни и отвернулась от него, будто капитан стал уж слишком докучать. И Леви, выполнив долг сердца, как мог, быстро зашагал к трапу. Сначала шёл, затем едва не бежал по узким коридорам. Слишком, слишком, слишком много всего здесь, под рёбрами. Увидел утренний тягучий свет, вылившийся мёдом на пол, и дышать стало легче. Выйдя на трап, ведущий к пристани, Леви остановился и впустил в лёгкие прохладный морской воздух. Разгорячённый от эмоций, рвущихся наружу, он вмиг остыл. Зябкость прокатилась по коже мурашками. Лавандовое небо, орошённое звёздами, постепенно бледнело. Наступал новый день, а бой всё продолжался; даже издалека доносилось лязгание ремонта летающей машины. Леви подставил лицо пока ещё холодному солнцу, которое уже не ждал увидеть вновь. Хмыкнул сам себе: — Кто знал, что всё так затянется. Ему, однако, стало спокойно. И наивно доверившись душевному, мимолётному покою, Леви спустился на узкий бетонный пирс, на краю которого, не шевелясь, стояла Ханджи. Он тихо подошёл к ней и замер, убрал руки в карманы, — безмолвно, дело привычки, прикрывал спину. Что-то подсказало, что командорские думы далеки от красоты рассвета, в который устремлён командорский взор. — Может, хватит? — прошептала Ханджи. Не ему, конечно, — себе. — Рано сдаёшься, очкастая, — подал голос Леви. — Не похоже на тебя. Она бы вздрогнула от внезапно брошенных, нахальных слов за спиной, но даже на это сил не осталось. Ханджи нервно сглотнула и напряглась. — Думаешь, рано? — Да, думаю. Волны шумно разбивались о пирс, пенились. Брызги долетали до сапогов. Солёные разводы застывали на коже. Море уходило за край горизонта, далеко-далеко. Лишь синяя рябь и никаких Стен. Никаких Стен... Разве не об этом мечтали? Вот чем опасны сбывшиеся мечты, дальше — ничего. Ни-че-го. — Я очень устала, Леви. — Ханджи медленно обернулась и не моргая посмотрела на Леви. Глаз за толстой линзой не блеснул привычным озорством, не загорелся. В нём до краёв плескалась безнадёжность. Жестоким дежавю скрутило лёгкие. Леви нахмурился. Хватило секунды. Весь его призрачный покой обрушился песочным замком. Он как сейчас, как тогда, как в тот день, когда просил Эрвина остаться (хоть раз), видит это: ещё один конец. И он не пророк, но знает, что будет дальше — Эрвин откидывает шприц, а Ханджи... чёрт тебя подери, Ханджи. И от досады хочется кожу с себя содрать, соскрести ногтями, до мяса. — Давай без этой хуйни, ладно? Порыв ветра всколыхнул растрёпанные волосы и ослепил на мгновение. Ханджи отвернулась. Оцепенение окутало коконом. Он опоздал, упустил, а теперь пытался судорожно нагнать. Леви не дождался, когда она вновь посмотрит на него, и положил ладонь ей на плечо. Сжал. Не знал, что сказать. Знал, что нужно. Потому выдавил из себя скупую банальщину: — Я знаю, что ты чувствуешь сейчас, поверь, я понимаю. Но это не конец. Пока нет. — Нет, Леви, не понимаешь. — Ханджи посмотрела на тёмные, грязные волны. — Раньше, может, понимал, но не сейчас. Леви фыркнул и убрал руку. — Что изменилось? — Ты, — с наклоном головы задумчиво сказала Ханджи. — Я больше не думаю о завтрашнем дне, а вот ты... начал. — У нас никогда не было будущего. Разве это причина не верить в него? — ему бы только проповеди читать, ей богу. — Ты научился надеяться? — с еле скрываемой дрожью в голосе усмехнулась Ханджи. — Поразительно. — Тц... Ты у нас одинокая страдалица, значит? Соберись уже. Ты нужна им. Им — это, конечно же, мне. Ханджи промолчала. Леви подумал, что сработало, всегда же срабатывало. Всё в порядке. Ханджи хандрит, бывает. Сегодня просто чуть больше. Они оба, задолбавшиеся, постаревшие, скоро станут совсем бесполезными, да, что поделать. Но это всё та же, его Ханджи. Сейчас, по обыкновению, сморозит херню, и станет понятно: ничего не ново. Леви прикрыл глаз и на секунду попытался представить, будто это их обычная беседа, будто они в штабе, дома. Секунда разбилась о следующий далёкий удар молотка. — Ты какой-то странный. Что с тобой? — Поверить не могу, что слышу от тебя про странность. — Ой-ой, — насмешливо фыркнула Ханджи. Попыталась скинуть тяжесть с плеч — не вышло. — Не хочешь — не отвечай. — Да нет, просто... — Леви запнулся и поморщился, до сих пор сомневаясь, не послышалось ли ему. — Меня только что назвали папой. — Ого, — короткий смешок и распахнутый глаз, — всё, на что хватило Ханджи. — Знаешь, это немного... — Странно? Непривычно? Волнительно? Леви не знал наверняка, оттого что внутри всё смешалось, потому лишь пожал плечами. Ханджи слабо улыбнулась. — Именно поэтому ты меня и не понимаешь. Тебе повезло, Леви, у тебя появилось будущее. — Повезло? — Леви действительно удивился, рассмеялся бы, был уверен, что она шутит. Точно шутит. Ведь ему не везёт, удача никогда не на его стороне. И кольцо на груди, «на удачу», прямое тому доказательство. Будущее, а тем более надежда на него — редкостная мерзость, скрывающаяся за маской благого. А он ведь не настолько глуп, знает, что это рок его — терять. Его, может, и окунали в священную реку, но держали не за пятку, а за сердце. — Если есть будущее, значит есть что терять... кого терять. И в чём же мне повезло, скажи, Ханджи? — По крайней мере, у тебя ещё не всё потеряно. Стало совестно. Винил себя не больше, чем обычно, такое сложно переплюнуть. Но пройдя через все эти года, полные больного помешательства на войне, они только друг у друга и остались. А сейчас выходит, будто он её бросает. Наваждение быстро сошло на нет. Ханджи ошиблась: он не надеется. Их завтра не случится. Но в одном Ханджи права: потеряно не всё пока. Не все.***
С кряхтением и напряжением в спине Анья опустила привод на пол и присела на корточки, проверяя газ в баллонах. Из-за стука инструментов и перекрикивания рабочей группы сложно было услышать даже собственные мысли, что было очень кстати, — безмятежностью они не отличались. По той же причине она не заметила и человека, возвысившегося над ней. — Скажи, что ты не для себя это готовишь, — произнёс Марк. — А? Что? Я тебя не слышу! — Анья подняла голову и поморщилась. — Говорю, ты ведь не для себя готовишь это? Анья выпрямилась и упёрла ладони в бока. — А что? — Лететь туда, вслед за Прародителем, — самоубийство. — Ты сейчас серьёзно? — скривилась Анья. — Люди гибнут каждую секунду, ты же в курсе, да? — Либерио всё равно больше нет, — бесстрастно покачал он головой. — Как ты одновременно можешь быть врачом и таким эгоистом? — Считаешь меня эгоистом? — Марк криво, нездорово ухмыльнулся. — Правда? Анья зажмурилась и смягчилась, проводя ладонью по лицу. Слишком резко отреагировала — нервы. Наверное. — Прости, мне нужно закончить проверку, — она вновь нагнулась к приводу, осматривая рычаги и тросы. — Анья, ты ведь не собираешься лететь туда? Прошу, ответь. Анья вновь выпрямилась и раздражённо вздохнула. Уже успела позабыть, что только час назад точно так же умоляла любимого человека остаться. Пусть хоть мольбы Марка будут услышаны. — Нет, не собираюсь, Марк. Не собираюсь, — выпалила Анья, срывая голос из-за шума. Крик тут же породил злость на саму себя и на весь мир, что бесповоротно заглотила её. — Я останусь на корабле с Изой и с тобой. Будем отдыхать, трусливо отсиживаться, пока другие сражаются за нашу жизнь. Вы ведь в Марлии всегда так поступаете: отправляете других на смерть. — Марк сжимал челюсть и впивался ногтями в ладони, чтобы не отвести взгляд. Эта тирада градом калечила его, оставляя синяки и шишки на душе, она считает его трусом — отлично. — Будем сидеть в безопасности и в неведение, будем молиться, больше же мы не на что не годимся, да? Это ты хотел от меня услышать? Это? Анья часто дышала, почти задыхалась, сжимала кулаки. Щёки пылали от негодования. Похожую картину Леви наблюдал недавно. Что ж, яблочко от яблони... — Если ты закончила, — услышала Анья сбоку. — Могу я взять свой привод? Вслед за Марком Анья перевела удивлённый взгляд на Леви. Тот стоял и ждал возможности забрать устройство, тем временем неторопливо затягивая портупеи. — Я... — вырвалось из горла, но мысль Аньи тут же оборвалась. — Да, ты. Ты закончила? — сухо спросил Леви, будто нарочно не замечая третьего. Его спокойный тон и бесстрастное лицо контрастом остудили её пыл, и Анья понемногу успокоилась. Ей стало неуютно и стыдно за свой крик. В отличие от Марка, по лицу которого скользило раздражение. — Мы здесь говорили, — произнёс он с нажимом. — Вдвоём. — Разве? — Леви перевёл на него ленивый взгляд. — А я только её слышал, — кивнул на Анью, не прерывая зрительный контакт. — Впрочем, неудивительно. Она же, знаешь, вечно без умолку болтает. — Да, я это знаю. — Вот как, — удивлённо приподнял брови Леви. О присутствии Аньи тут явно забыли. Она несколько секунд наблюдала за ними, и ей вдруг стало очень, почти до истерики смешно. Анья недоверчиво прищурилась, переводя взгляд с Леви на Марка и обратно. Серьёзно? Нет... серьёзно? Подумать только: приближается буквально конец света, а мужское эго, похоже, ни сколько не утратило значимости. — Вам что, пятнадцать? Боже... — фыркнула Анья и переступила через привод, разрывая нить напряжения. Она поймала взглядом Ханджи, вошедшую в ангар, и направилась к ней. Леви хмуро посмотрел ей вслед, а затем обратно на Марка. — Буду честен, — не церемонясь, дёрнул он бровью. — Ты мне не нравишься. — Взаимно, — приподнял подбородок Марк — будто и так не с высока смотрел. — Отлично, — хмыкнул Леви, прикрывая глаз. — Но Анья сказала, что ты помог ей, был рядом, — он помедлил. — Спасибо. — Я не ради твоей благодарности это сделал, а ради Аньи, так что оставь это. — Конечно, — кивнул Леви. — Именно поэтому я попрошу тебя сделать это вновь, если потребуется. — Он посмотрел на Анью: она разговаривала с Ханджи, мотала головой, неустанно заправляла за ухо прядь — глупая любимая (им) привычка. Леви так много хотел ей сказать, хотел показать, обрадовать, удивить. Просто смотреть, как губы её, влажные и пунцовые, тянутся в улыбке. И он до последнего вздоха будет свято верить, что она ещё не раз улыбнётся, только вот... не ему. В груди закололо. Леви отвернулся. — Позаботься о ней, ладно? — выдавливая сквозь зубы слова, произнёс он. — И об Изабель тоже. — А ты, что же? — заранее зная ответ, холодно спросил Марк. А он? Леви дёрнул уголком рта. Ответа не последовало. Свист. Что-то пролетело мимо уха, оглушая. Мимо голени. Мимо плеча. Выстрелы. Звон. Крики. Это произошло так внезапно, что они не успели даже растеряться. Ливень пуль рассекал воздух. Перепуганные люди бегали в разные стороны. — Пригнитесь! — Откуда стреляют?! — Берегите баллоны! Баллоны! Леви один лишь раз моргнул и начал действовать: рывком оттолкнул свой привод за ящики, сам присел и резко оглянулся, оценивая обстановку. Выстрелы прекратились так же неожиданно, как и начались. Взгляд быстрее мыслей нашёл Анью. Она пригнулась и испуганно искала глазами его. Нашла. Облегчение прокатилось по лицам обоих. Обменялись кивками издалека. Её взгляд метнулся в сторону и вдруг переменился. Леви не понял. — Никто не ранен? — Кто стрелял? — Это Флок! Он мёртв... — Засранец, — выдохнул Леви и тоже перевёл взгляд в сторону. Марк всё ещё стоял неподалёку. Глаза Леви расширились. Красные капли одна за другой падали на пол, стекая с ладони, прижатой к животу. На грязном белом халате уродливой кляксой растекалось пятно. Леви подбежал сразу, подхватывая шаткое тело под руку, — рефлекс. — Держись, держись, — тоже рефлекторно процедил он, с каждой секундой всё больше ощущая чужую тяжесть (будто своей недостаточно). — Я... нормально. Нормально, — попытался отмахнуться Марк, переступая с ноги на ногу. — Херни не говори, тебя подстрелили. — Это ничего, ничего... — Эй, здесь раненный! — крикнул Леви в никуда. Анья чудом не споткнулась в своих расхлябанных ботинках, пока бежала. Отпихнула Леви в сторону, сама придерживая Марка. Распахнула его халат, выдернула края рубашки, оглядела живот и спину. Пальцы пачкались в липкой крови и оттого сильней дрожали. К счастью, пуля попала в косые мышцы, а значит важные органы должны были остаться нетронутыми. По крайней мере, на это была надежда. — Сквозное. Нужно остановить кровь. Дай мне что-нибудь, скорее, — метнула быстрый взгляд в Леви и выбросила в просьбе руку. — Что? — Я не знаю, что-нибудь, Леви. Какую-нибудь ткань, тряпку, что угодно! — Халат... — ослабленно прошептал Марк. — Точно! Халат. — Стараясь ограничить его движения, Анья осторожно стянула с Марка халат и обвязала вокруг пояса. — Что? Что мне ещё сделать? Марк, я не знаю. Что? — Анья, Ань... — холодными руками он перехватил ладони Аньи. — Что? Что такое? — Она внимательно посмотрела в его глаза. — Спасибо, — одними губами, кривящимися в улыбке, прошептал Марк. — Марк... — Анья склонила голову набок и свела брови на переносице. — Нам сказали, здесь раненные, — послышалось позади. — Да, да, — суетливо ответила Анья, даже не понимая кому. — На корабле есть врач. Матросы Азумабито перехватили Марка под руки, а Анья и не заметила этого. Всё шло кругом перед глазами. Она обеспокоенным взглядом провожала матросов, когда те помогали Марку добраться до корабля. Встревоженные перекрикивания отвлекли её внимание. Анья вернулась в момент и нахмурилась. — Что происходит? — повернулась она к Леви. Он оторвал взгляд от её лица и перевёл его на самолёт. — Флок задел летающую машину. Потребуется больше времени, так что... — Что это за звук? Набат шагов, от которых содрогалась земля, заставил их забыть о любых мыслях и выбежать из ангара вместе с остальными разведчиками. По холмам ровным солдатским строем ступали гиганты — колоссы. Один лишь вид чудовищ, заслонявших небосвод, парализовал. Деревья под их стопами ничтожно ломались, валились, хрустели. Столпы дыма уходили к облакам. Пепел оседал на земле январским снегом. Карикатура судного дня. — Они здесь, — выдохнула Анья и потерянным взглядом обернулась на Леви, но он уже прошёл дальше к пирсу, где стояли разведчики. Анья следом подошла к ним. Что-то было не так. — ...теперь Леви в твоём подчинении, — совсем неуместно рассмеялась Ханджи, хлопая по плечу юношу со светлыми волосами. Он растеряно блуждал взглядом по её лицу. — Ты будь с ним построже. Леви знал, что произойдёт, даже не вникая в речь. А теперь неподвижно стоял и смотрел (это уже входит в дурную привычку, да?). А что он мог сделать? Встряхнуть хорошенько? Дать совет ненужный? Пробовал — не вышло. Сломанное не починишь. Сломленных не спасёшь. Он стоял и смотрел, как очередной человек уходит из его жизни. И вроде не его вина, да и выбор не его, но... сука, болит. А он смотрит со стороны и молчит. — Что ты говоришь, Ханджи? — не поняла Анья. — О чём ты говоришь? — по лицам других она пыталась прочесть то, что упустила, что-то очень важное. — Нужно уходить, быстрей же! Каждый, с кем встречалась взглядом, отводил его. Все молчали и никуда не торопились. — Анья, — подошла к ней и улыбнулась уже бывший командор. — Я рада, что ты жива. — Что ты... — отчаянно мотала головой Анья. Из-за пелены на глазах она перестала видеть лицо подруги. Только голос и расплывчатый образ, которому он принадлежит. — Хватит. Прекрати. Пойдём к самолёту. — Расскажи Изабель о том, как тётя Ханджи в последний раз надрала зад титанам, ладно? — весёлый шёпот пролетел мимо уха, и Ханджи шагнула к Леви. Анья слепо смотрела в макушку каштановых волос. — Отпусти меня, ладно? Дай уйти красиво, — приблизилась к лицу Леви и с содроганием прошептала Ханджи. — Ну же, Леви. И он уже знал, что скажет. Подумал об этом прежде, был готов. Так же, как и сотню упущенных жизней назад, — никак. Ударил кулаком ей в грудь и сказал: — Отдай своё сердце. — Ха! Впервые сказал! — воскликнула Ханджи. — Впервые! Она отошла назад, перекладывая ладони на рычаги привода, и окинула гордым взглядом бывших подчинённых. — Ханджи... — беспомощно прошептала Анья, делая шаг за ней, пытаясь ухватить, остановить. Но вместо этого её саму перехватили за запястье и дёрнули назад. Анья со злобой и непониманием сверкнула глазами, попыталась вырваться. — Оставь, — только помотал головой Леви. — Уходите! Скоро здесь будет жарко! — Со свистом тросов фигура Ханджи унеслась за крыши, с каждым мгновением превращаясь в невидимую точку. Оцепенение прилепило язык к нёбу. Анья всё ещё не до конца понимала, что происходит. Что произошло. Леви опустошённо выдохнул, оторвал взгляд от крыш и обернулся. — Все живо на борт! — скомандовал он. — Живо! Разведчики рванули в сторону ангара, из которого доносился звук мотора. Леви повернулся к Анье и схватил её за плечо, толкая вперёд. — Какого чёрта ты до сих пор здесь? Уходи! Корабль отходит! Эмоции. Гул. Трубы корабля. Мотор самолёта. Оглушённая всем этим, Анья не хотела дышать, самовольно задыхалась. Стоять, держаться уже не сложно, — невозможно. Взгляд метался от крыш, за которыми скрылась Ханджи, к рукам, на которых ещё не высохла кровь Марка. — Анья! Корабль! Уходи! — Леви насильно толкал её, тащил за руку по пристани, как упрямого мула за поводья. Он толкнул её ещё раз вперёд, а она вновь замерла. Развернулась. Шагнула ему навстречу, впилась пальцами в рубашку, притянула ближе, заглядывая в лицо. Глаза хмельные. И голос злой, срывающийся. — Только попробуй умереть, — проскрежетала она сквозь зубы. — Слышишь меня? Только попробуй. — Слышу, слышу... — Леви обхватил её лицо ладонями, прижимаясь лбом к лбу. — Только, пожалуйста, уходи. — Капитан Леви! Скорее! — Уходи, — последний отчаянный раз прошептал Леви. — Умоляю. — Капитан! Анья нехотя закивала, приходя в себя. Долгую секунду вглядывалась в лицо Леви, пытаясь запомнить, страшась забыть его навсегда. И ринулась к кораблю, благодаря кровавые мозоли на пятках за то, что сохраняют трезвым ум. А Леви долгих две секунды смотрел ей вслед, и на вторую, прослушав удар сердца, понял, что снова облажался — не сказал. Не сказал. — Анья! — крикнул вдогонку. Не услышала. — Анья! — Эмоции. Гул. Трубы корабля. Мотор самолёта. Она не услышит. — Анья, я... Поздно. Он зажмурился, выругался себе под нос и побежал к самолёту.