Люди живут, чтобы ошибаться. ©
Ветер блуждал от пят до затылка, обмазывая тело холодом со всех сторон, точно кухарка праздничную утку маринадом. Жар костра стремился в другую от лежанок сторону, пытаясь сбежать от спящих, что завтра проснутся, только чтобы уснуть навсегда. Поленья хрустели. Ветер завывал унылую песню. Это была беспокойная ночь. Но было бы странно, не будь она такой.
Анья перевернулась на другой бок, подобрала колени к груди, поморщилась. Попыталась снова уснуть; спустя минут десять раздражённо признала поражение и с грудным вздохом села. Скосила взгляд на Изу, сопящую с приоткрытым ртом. Мягко улыбнулась и провела ладонью по чёрным волосам, затем повыше накинула на неё покрывало и отвернулась, обхватив колени руками.
Анья не знала, спала ли она вообще или только убедила себя в этом. Она с горьким отчаянием пыталась забыться хоть на час, хоть на минуту, но у обиды, теснящей горло изнутри, были другие планы. И главное, было бы на кого обижаться. Анья бы с радостью высказала всё, что думает: о ненависти, о боли, о разочаровании, но, к сожалению, с собой у неё не имелось даже карманного зеркальца…
Она устала.
Нет, правда, устала.
Устала плакать. Устала жалеть. Устала бояться. Устала пытаться. Устала ждать прощения. Устала быть собой: такой глупой и беспомощной, с горбом ошибок и сожалений на спине. Вот если бы можно было уснуть так, на долго-долго, просто отдохнуть, а потом проснуться и выдохнуть с облегчением.
Она устала, но Леви бы сказал: «заебалась».
Анья посмотрела в его сторону. Точнее думала, что увидит его там, где он лёг. Его не было. Снова. Анья забегала взглядом по лицам спящих и тех, кто пустым взглядом буравил два предмета вечного созерцания: огонь и небо. Нет, его здесь не было. Тревога тоскливо, как брошенный пёс, заскребла по рёбрам. Анья опёрлась на ладони и поднялась на ноги, вновь огляделась, вытягивая шею. Сизый свет луны разлился по опушке, оставаясь кромкой серебра на ворсистых травяных холмах. Далеко на одном из них чернело что-то, что при долгом взгляде принимало форму кого-то. Анья расслабленно опустила плечи. Импульс неясного желания заставил её сделать шаг к тому холму, но здравый смысл тут же пронзительно завопил, вынуждая сделать два шага назад. Анья застыла в нерешительности.
С закатом она похоронила свою надежду. А теперь, в полночный час, с ужасом обнаружила, что вместо точки поставила запятую. Они не договорили. Анья вдруг почувствовала острую необходимость поговорить с Леви.
Договорить. Поставить точку. Толком не знала о чём, но она просто обязана это сделать. Теперь он всё знает, знает об Изе, теперь у них нет
нужды разговаривать, теперь Анью терзала нужда в Леви, которая жаждет финального аккорда, мажорного или минорного — не важно.
Она устала и хочет отдохнуть. Отпустить или вернуться. Хочет покоя. С Леви или без него. И есть лишь один способ достичь его.
У неё было пять секунд, чтобы решиться, иначе трусость, отравляющая всю её жизнь, не дала бы сделать и шага. И Анья пошла. Пошла к тому самому холму, на котором сгорбилась чёрная фигура Леви, а сам он устремил взгляд к луне, точно одинокий волк, только разве что не выл.
Страх теребил за кончики пальцев. Анья впилась ими в плечи, сложив руки на груди. Она боялась, а ноги шли. Было чувство, будто Анья читает захватывающий роман, но осталось лишь пару страниц и она отчаянно не хочет их дочитывать, не хочет знать исход, не хочет, чтобы эта история кончалась. Но вот до Леви остались считанные шаги, а у неё не осталось отговорок, чтобы развернуться и сбежать. Всё же, нужно учиться на своих ошибках, иначе эти ошибки ничего не стоят. В этот раз она не сбежит.
Невесомо, как призрак, шагая по траве, Анья подошла ближе к Леви. Он не обернулся, хоть и наверняка слышал. Может, ждал. Она подошла ещё ближе, — так близко, что будь он обнажён, почувствовал бы тёплое дыхание у себя на лопатках. Плюнула на голос рассудка. Быть может, этого больше никогда не повторится… Заскользила ладонями под руками Леви, прижимая их к груди, вздымающейся под рубашкой. Щекой прижалась к его плечу. Одним ухом слышала стрекотание цикад, другим — биение сердца. Его сердце то трепыхалось, как бабочка, пойманная в банку, то возвращалось к мерному ритму. Но Леви просто стоял. Не говорил. Не двигался. Не убирал её руки…
Тоже думал, что это в последний раз. И нуждался в этом в не меньшей мере. Просто это было неправильно. Не после того, что сказано, не после того, что сделано. Но тем не менее они стояли так близко, будто у обоих случилась амнезия длиною в девять лет.
Анья знала, что нужно что-то сказать, но в голове был белый лист. Она решила начать с правды. Это всегда верное решение.
— Ты нужен мне… — прошептала Анья; голос, конечно, дрогнул. — А я тебе.
Леви шумно вздохнул: его плечи приподнялись и тут же ослабли.
Это правда, но…
— Это не имеет значения.
Он положил тёплые ладони на ладони Аньи. Она прикрыла глаза, не смея шелохнуться, — ждала. Леви постоял немного так, — вложив её ладони в свои, а затем убрал, будто этого никогда и не было. Анья отпрянула и посмотрела на его затылок.
— Имеет.
До боли сжала губы, решительно выдохнула через нос и обошла его по кругу. Остановилась перед лицом Леви и внимательно вгляделась. Он скатился взглядом от луны к Анье. Чёлка небрежно свисала, скрывая под собой воспалённый глаз, что блестел в лунном свете, обрамлённый резными морщинами. Бинты стянулись в жалкие тряпочки, обличая края швов с запёкшейся почти чёрной кровью. Анья нахмурилась с состраданием, но не сказала ни слова о жалости, кулаком сжимающей сердце. Знала, что нельзя. Вместо этого облизнула губы и склонила голову набок. Молчание затянулось, грозясь перешагнуть черту неловкости. Анья приоткрыла рот, но Леви холодно её опередил:
— Если снова собираешься спорить или оправдываться, то не утруждай себя.
Уходи.
— Нет, я не стану ни спорить с тобой, ни оправдываться. — Анья опустила взгляд и скомканным движением руки перекинула волосы на плечо. — За последние девять лет я ужасно устала от неопределённости, поэтому сейчас просто хочу знать наверняка.
Анья подняла на него глаза, и Леви всё понял. Не мог не понять. Сам ведь думал о том же.
— Хорошо, — кивнул он, чуть помедлив.
Анья зеркально кивнула и облегчённо выдохнула.
— Ты сказал, что тебе жаль. — Она решила начать с того, на чём они закончили. В этот раз без криков и ругани. Сил у обоих уже, правда, не осталось. Она замолчала и насильно проглотила горечь, костью застрявшую в горле. — Жаль, что встретил меня? Или жаль, что я сбежала?
Леви не изменился в лице. Равнодушно заскользил взглядом то по её волосам, то по глазам, будто она незнакомка, что подошла узнать дорогу. Он полдня и полночи провёл в раздумьях, в вечной борьбе разума и чувств выясняя, что же будет правильно. И теперь он мог ответить, наконец не обманывая и не обманываясь.
— Жаль, что сбежала. Жаль, что тебе пришлось врать, — Леви медленно моргнул. Снова посмотрел на небо, покрытое ветрянкой звёзд. — Жаль, что мы родились теми, кто мы есть. Может, будь всё по-другому, нам бы удалось избежать многих ошибок… А ещё жаль, что ты так и не смогла довериться мне. Наверное, я сделал недостаточно…
Как и всегда.
Анья удивлённо фыркнула, широко распахнув глаза, и тут же помрачнела.
— Не смей говорить так о себе, — строго отрезала она. Леви перевёл на неё взгляд, смешавший в себе непонимание и раздражение из-за её приказного тона. — Не смей даже мысли такой допускать, слышишь? Ты делал более, чем достаточно. Ты был… — она запнулась, сжимая челюсть. — Ты — самый заботливый, верный и надёжный мужчина, которого я знаю.
— Анья, это не… — Леви устало замотал головой.
— Нет. Дай мне договорить, — перебила его Анья и тут же понизила тон голоса. — Если я сейчас не скажу, то никогда уже. А после я наконец отстану от тебя, оставлю в покое, не волнуйся… — она шмыгнула носом и приподняла подбородок.
Леви учил её ответственности. Учит и до сих пор, сам того не подозревая.
— Мне было хорошо с тобой, Леви. Я горжусь, что хоть и ненадолго, но мне посчастливилось быть любимой тобой. Но я сама всё испортила. Сама. — Анья закусила дрожащую губу и отвернулась. — Я не умела доверять. Не умела любить так, как ты того заслуживал. Ты прав, и я больше не хочу искать оправданий. Я обманывала тебя, ты имеешь полное право презирать меня за это. Поверь, я понимаю… Ведь я тоже. Я просто хочу, чтобы ты знал, как много ты значил для меня, потому и говорю всё это, — она рвано вздохнула и снова взглянула на Леви. Он внимательно слушал её и недовольно хмурился. В груди кольнуло. — И раз это конец… Как бы нагло с моей стороны не было просить тебя сейчас об обещании, но я всё же попрошу, — невесело усмехнулась Анья. — Я не хочу, чтобы Иза росла без отца. Ты не обязан этого делать, но хотя бы попробуй. Просто… просто попробуй стать для неё отцом.
Снова это... —
Отец. Просил ли он об этом? Нет. Лишняя ответственность ему не к чему. Ещё ни один доверивший ему жизнь не смог уберечься от злого рока. Ни один близкий не знал покоя, впрочем, как и он сам. Вечная борьба, кровь до локтей, как у мясника, убийства, смерть — это его жизнь,
это — не то, что можно предложить ребёнку вместо сказки на ночь. Но раз так вышло... Он не мразь и не отступник, чтобы отрекаться от своей крови. Леви никогда всерьёз не думал о детях, а если и думал, то только от одной женщины...
После нескольких минут напряжённого молчания он наконец заговорил:
— Я думал об этом, Анья, — Леви облизнул губы и опустил взгляд. — Это до сих пор кажется мне каким-то бредом, если честно. Дети, блять… — хмыкнул он и исподлобья посмотрел на Анью. — Я не буду ничего обещать. Но если выживу… попытаюсь. Кто знает, может, я достану её со своими упрёками и она сбежит от меня на второй день.
Анья кивнула, невольно ухмыльнулась и, поняв это, тут же болезненно поморщилась. Посмотрела на пальцы, мнущие подол платья, словно тесто. В носу защипало.
Этого больше никогда не повторится.
— Ну, вот и всё, — Анья выдохнула и пожала плечами, подняла глаза на Леви. — Я сказала всё, что хотела.
— Правда?
— Да, — Анья неуверенно дёрнула бровью.
— Думаешь… — Леви запнулся и нахмурился. — Думаешь, я этого хотел? Чтобы ты чувствовала себя дерьмово? Презирала себя?
— Но разве ты не злишься на меня? — Анья прищурилась.
— Я злился, да, и говорил много херни. Но это вовсе не значит, что я желал тебе зла. — Леви смолк и вернул безмятежность на своё лицо. — Честно? Единственное, чего я хотел всё это время, — услышать, что ты сожалеешь о своём поступке.
— Но я ведь уже…
— Да, знаю, ты много раз говорила это, но… — Он прикрыл веко словно занавес в антракт. — Я не верю тебе, потому что ты и сама не веришь. Скажи, Анья… Ты действительно сожалеешь о том, что сбежала или говоришь так только потому, что должна?
— Я…
Анья выдохнула и безмолвно окаменела, точно от взгляда Медузы. Вопрос Леви шальной пулей вынес её мозг, оставляя такое гадкое и пустое
ни-че-го. Анья сначала хотела воспротивиться его обвинению.
Она ведь…
Она…
— Вот видишь, — прошептал Леви с горьким удовлетворением.
Анья молчала почти целую минуту, затем закусила губу и подняла на него задумчивый взгляд.
— Возможно… возможно, ты прав, — её лицо приняло крайне сосредоточенный вид. — Возможно, я не жалею о том решении, потому что тогда оно казалось мне единственным верным. Я не могла знать, чем это обернётся. Но я также не знаю, что бы было, останься я на острове. Может, я бы погибла в следующей же вылазке. Может, Иза бы никогда не родилась… — Анья поморщилась. — Я долгие годы сожалела об этом решении, но сейчас всё так, как есть... — воздух закончился, она вздохнула с усилием. — Однажды ты сказал, что не существует правильных решений, ведь мы поступаем так, как считаем нужным в момент выбора. И знаешь, мне кажется, что люди живут, чтобы ошибаться, а жалеть об этом — бессмысленно.
— Ясно, — Леви отвернулся в сторону леса и поджал губы.
— Единственное, о чём я сожалею — та боль, что я причинила тебе. — По бледным щекам побежали слёзы; Анья опустила голову. — Прости меня, Леви…
Леви получил желанный ответ и обескураженно молчал. Анья беззвучно плакала и блуждала взглядом по забинтованному лицу, стараясь запомнить каждую его черту. Ночная тишина поглотила их на некоторое время.
— Да, теперь точно всё. — Анья остервенело стала растирать рукавом мокрые щёки. — Теперь я оставлю тебя в покое. — Она натянула дурную ухмылку. — Насовсем.
Леви недоверчиво прищурился. Она ведь так отчаянно пыталась добиться его прощения, а сейчас отступает. Неужели она готова пойти на это? Леви склонил голову набок. Он не узнавал ту женщину, что стояла перед ним.
Она так повзрослела... — только сейчас это понял.
— А что если… — собственный голос почудился Леви чужим; он нервно сглотнул. — Если я не хочу?
— Не хочешь?..
Анья посмотрела на него растеряно, недоумённо, а он на неё — в упор. Лунный свет ореолом пушился на светлых волосах. Леви хотел протянуть руку и коснуться их, — он ведь давно позабыл, какие они наощупь. Но не стал. Вместо этого он со странным спокойствием наблюдал, как дрожат мокрые от слёз ресницы.
Какая глупость — ему дали второй шанс, вернули самое заветное, а он как дурак отпирался…
Хватит.
— Я был так зол на тебя, когда узнал правду... Но я больше не хочу чувствовать это.
Если ему вскоре суждено умереть, то почему бы не пожить напоследок?
Хотя бы напоследок.
— Я также не хочу врать, мы это уже проходили, — чуть приподнял брови Леви. — Мне сложно… сложно просто забыть о том, что ты сделала. Мне нужно время. — Он сжал пальцы в бинтах и странно усмехнулся. — Но, по сучьим законам жизни, именно времени у нас и нет. Мы оба можем погибнуть завтра. У нас есть только эта ночь, и я не хочу тратить её на старую боль и обиды. — Не сдержался — поднял руку и заправил выбившуюся прядку Анье за ухо. Она невольно прильнула щекой к его пальцам. — Я хочу провести её с тобой. Как раньше. — Прищурился, внимая каждой метаморфозе её лица. — Что скажешь?
Анья часто закивала, прикрыла глаза и поджала губы, растянувшиеся в улыбке. Ей казалось, что она всё ещё там, на опушке, жмётся от холода на тонкой подстилке и это всё — лишь её жестокая фантазия. Она открыла веки, тоже медленно протянула руку и провела пальцами по щеке Леви. Осторожно отодвинула бинты. Большим пальцем коснулась его губ. А он только безотрывно смотрел в её глаза и ждал.
— Можно? — спросила Анья, невинно вскинув брови.
— Подумать только, разрешение спросила… — Леви приподнял уголок губ.
Закатив глаза, Анья подалась вперёд, и тут же этот самый уголок ощутил тепло и мягкость чужих губ. Леви прикрыл глаз. Одной рукой Анья вцепилась в ворот его рубашки, чтобы не упасть, другая легла ему на грудь. Она будто девчонка, урвавшая свой первый поцелуй, прижалась своими губами к губам Леви. Из-за его увечий Анья боялась резких и бездумных движений. Не хотела больше причинять ему боль — ни моральную, ни физическую. Пальцы Леви ураганом ворвались в копну светлых волос, и притянули Анью за затылок ближе. Жар близости наполнил их и потопил. Спустя время они отстранились друг от друга, и встретились глазами, почти чёрными от исступления.
Гордость хлопнула дверью, прихватив с собой обиду.
Анья обвила шею Леви руками и носом уткнулась в его подбородок. Судорожно выдохнула.
Сжать и не отпускать.
Ни-ког-да.
Ей сложно было поверить, что всё это взаправду. Она утратила способность верить в лучшее, и везде ей мерещился подвох. Но даже будь это всё чьим-то обманом, она бы самовольно повелась на него.
Они сейчас вместе. И плевать, что будет дальше.
Леви отстранился, сплёл свои пальцы с пальцами Аньи и потянул за собой, шагая вниз с холма, покрытого росой, что холодом щекотала голени. Анья молча следовала за ним, а Леви шёл и, точно Орфей, боялся оглянуться. Они спускались с одного холма и поднимались на другой.
Сбегали. Вместе в этот раз. Уходили всё дальше и дальше от костровища, пока не пришли к тихой лесной заводи.
Луна разбилась тысячами мерцающих осколков на воде. Чёрными следами были натоптаны на водной глади листья ещё не раскрывшихся кувшинок. Ряска и осока обрамляли берега. Будто пытаясь напиться, к воде тоскливо склонилась ива; её мелкие листья шептались при каждом порыве ветра, а ветви накрыли землю огромной лапой. Свежий, чуть сладковатый летний воздух дурманом кружил голову. Лягушки надрывали глотки скрипящим кваканьем.
Анья остановилась, выпуская свою руку из руки Леви, и вздохнула полной грудью. Её лицо просияло.
Нет,
это слишком хорошо, чтобы не быть сном.
— Красиво, — прошептала она, с нежной улыбкой наблюдая за серебряной рябью на воде.
— Иди сюда.
Леви прошёл сквозь бахрому ивовых ветвей и присел на примятую траву, облокачиваясь на ствол дерева. Анья следом зашла в это тайное убежище, лишь немного окроплённое луной. Назойливо жужжащая мошкара туда почти не залетала, и даже ветер опасался рушить таинство этого волшебного места. Анья опустилась на траву между ног Леви, спиной легла ему на грудь, головой — на плечо, одёрнула платье, расслабленно выдохнула. Леви укутал её в тёплые объятия и носом зарылся в путаницу волос, пропахших гарью. Тепло касания их тел превращалось в жар эйфории. Анья, сжираемая этим пламенем, свечой таяла в руках Леви.
Слишком долго она ждала.
Слишком долго Леви не чувствовал её
так рядом.
Они лежали долго, до конца не веря в действительность этой минуты. Обоим казалось, что время повернулось вспять. Казалось, что они снова там, нет...
тогда. Они десятью годами ранее. Впервые встретились. Влюблены и сгорают от нетерпения. Им мало и всегда будет мало.
Леви гладил здоровой рукой колено Аньи (едва здоровой). Пальцы, точно паучьи лапки, вили на её бедре паутинистые узоры. И каждое касание жалило мурашками. Анья томила взглядом его профиль и водила пальцами по щеке, покрывшейся мелкой колючей щетиной. Анья вдохнула забвенный запах трав и чая, радушно приглашая воспоминания.
Лишь бы не проснуться, лишь бы не проснуться...
Леви повернулся к ней лицом и мазнул мягким взглядом от губ к глазам. Его дыхание согревало щёку. Он был так близко, что лицо тут же налилось краской. Анья застенчиво улыбнулась, свернула губы трубочкой в уголке рта и отвернулась. Леви хмыкнул. Его пальцы вдруг оттянули подол платья и заскользили ниже по бедру, плотно касаясь ткани белья. Анья заёрзала, повернулась к Леви и с непониманием вскинула брови.
— Леви, твои раны… — предостерегающе помотала она головой.
— Знаю, — спокойно согласился он. — Но пусть хотя бы одному из нас сегодня будет хорошо, — прошептал Леви, приблизившись губами к её уху. — Раздвинь ноги, — горячий выдох.
Анья тяжело и недовольно дышала ещё несколько секунд, а затем, не находя в себе сил на сопротивление, поддалась — расслабилась; её колени раздвинулись. Пульсация желания сердечным ритмом забилась в промежности. Леви поддел пальцем кромку ткани, не без помощи Аньи стягивая с неё бельё, и откинул его на траву неподалёку. Она покрылась румянцем, будто окунувшись в смущение своей юности. Рефлекторно — так откровенно и разнуздано, не в пример красному лицу, — расставила ноги шире, заводя их за голени Леви, и пальцами вцепилась в траву по бокам. Часто дышала в трепетном ожидании.
Они лежали там, сливаясь одним целым, точно витрувианский человек.
Не заставляя долго себя ждать, Леви опустил ладонь к низу её живота и провёл пальцем по чувствительной коже половых губ, погружая его внутрь. Анья уткнулась носом ему в шею и шумно выдохнула. Леви коснулся пальцем влажного бугорка, твёрдого и маленького, как вишнёвая косточка, и стал поглаживать его, внимая каждому вздоху Аньи. Она зажмурилась и приоткрыла рот, до сухости на языке глотая воздух. Её пальцы зарылись в холодную траву и рьяно сминали ту при каждом напористом движении мужской руки.
— Ты возбуждена, — размазывая влагу по горячим складкам, прошептал ей на ухо Леви.
После он проскользнул двумя пальцами ко входу во влагалище, выделяющему тёплую смазку, огладил его, доводя Анью до дрожи. Вошёл внутрь, следуя подушечкой пальца по шероховатой внутренней стенке. Он продолжил имитировать движения, вырывая из покусанных в изнеможении губ сдавленные стоны. Анья подавалась тазом вперёд, ненасытно требуя большего, извивалась змеёй, — жестокая ирония — пригретой на груди; той змеёй, что Леви удалось приручить.
Многие годы она искала утешения в одиночестве. Топила себя в фантазиях о Леви. Жила прошлым. Ублажала себя, в то же время мечтая о далёкой близости с любимым. О, как же отчаянно она желала почувствовать его пальцы вместо своих… И сейчас, млея от каждого их движения, она рассыпалась пеплом и продолжала сгорать.
Леви прекрасно знал, что может довести её до пика наслаждения. И с каждым её стоном он всё сильнее уверялся в том, что ни для одной женщины в его жизни не хотел сделать того же. Она была
его. Просто
его. И ничто: ни её родина, ни ложь, ни собственная обида, не могло отобрать у него это. Она билась в его руках раненной птицей, захлёбываясь вожделением. Была такой беззащитной и доверчивой сейчас. Он мог бы сделать что угодно. Мог бы и предать, и обидеть. Но он не хотел. Внезапно понял, что…
Простил.
А разве мог иначе?
Пальцы Леви двигались ритмично, становясь настойчивее. Анья тёрлась поясницей о его пах, вынуждая ускориться. Елозила макушкой по плечу — волосы вновь путались, сбиваясь в колтуны. Вдруг она впилась ногтями в бёдра Леви, сминая ткань брюк, напряглась всем телом и...
— Лев-и-и..ах... — с придыханием простонала его имя.
Затем, будто вынырнув из-под толщи воды, где уши закладывает и всё плывёт перед глазами, стала жадно дышать. Успокоилась спустя пару минут, мостясь в колыбели рук Леви. Пот облепил лоб и холодел с каждой секундой. Истома расползалась до кончиков пальцев.
Правда, что-то было не так, и Анья никак не могла принять удобное положение. Что-то упиралось ей в поясницу. Она запустила руку себе за спину, коснулась… И вдруг её глаза удивлённо распахнулись. До этого, после минуты своей слабости, Анья смущалась повернуться к Леви, но обнаруженное заставило её ухмыльнуться и скосить на него насмешливый взгляд.
— У тебя стояк.
— А ты весьма наблюдательна, — холодно обронил Леви. — Ничего, сейчас пройдёт. Так что будь добра… — он перехватил её руку и убрал подальше от своего паха.
Анья оживлённо перевернулась на колени, подобрав под себя ноги и, безуспешно пытаясь скрыть странную улыбку, уставилась на Леви. Он прильнул затылком к стволу ивы и приподнял подбородок. Его глаз был прикрыт. А сам он не выражал никакой видимой инициативы к продолжению.
— Что? — Леви приподнял брови; странное выражение, отразившееся на веснушчатом лице, его несколько настораживало.
— Можно я кое-что попробую? — Анья склонила голову набок и облизнула губы.
— Клянусь, если ты ещё раз спросишь разрешение…
— Ладно-ладно, я поняла, — усмехнулась она и отодвинулась чуть назад.
Её руки потянулись к пряжке его ремня и с умением стали её расстёгивать. Леви с долей понимания наблюдал за этим, но всё же хмурился. Он шумно выдохнул, когда Анья стянула с него брюки и коснулась рукой влажной головки, налитой кровью. Большим пальцем оттянула крайнюю плоть. Леви напрягся и резко втянул воздух сквозь сжатые зубы. Она подняла на него серые глаза, в которых тлел азарт, и застыла, чего-то выжидая. Он вопросительно дёрнул бровью. Не обрывая нити зрительного контакта, Анья слегка нагнулась...
— Что ты…
И в ту же секунду она провела языком по стволу — от основания к головке, касаясь каждой пульсирующей венки, чувствуя солоноватый вкус мягкой и разгорячённой плоти.
— Ох-хренеть… — прерывисто выдохнул Леви.
Анья поджала влажные губы и довольно ухмыльнулась. Она продолжала водить рукой вдоль твёрдого члена, размазывая по нему смазку. Удовлетворившись реакцией Леви, она снова нагнулась и полностью погрузила в рот половой орган. Леви невольно подался тазом навстречу. Анья медленно отстранилась и посмотрела на него, безмолвно спрашивая одобрения. Леви вплёл пальцы в её волосы, большим пальцем оглаживая скулу.
— Ты вовсе не обязана… — нехотя выдавливая из себя слова, нахмурился он.
— Да заткнись уже, — фыркнула Анья и снова провела языком вдоль его члена.
— Резо-о-нно, — зажмурился и закивал Леви, ломая голос о судорожные выдохи.
Он интуитивно поместил пятерню на затылок Аньи и стал направлять её движения. Перебирал пальцами волнистые волосы. Наблюдал за блестящими от смазки губами, скользящими то вниз, то вверх; за тем, как Анья старательно помогает себе рукой. Хмурился. Сдерживал стоны, как гончих собак на цепи. Сжимал зубы и сквозь них шипел ругательства.
Он хотел её — неоспоримый факт, прошедший сквозь года, километры и кучу полного дерьма под названием «жизнь». Не просто тело, которое хочется трахать. Не просто женщину, с которой хочется обсудить прошедший день и пожаловаться на головную боль, накопившуюся за день: «...знаешь, очкастая снова притащила какую-то вонючую гадость к себе в кабинет, неделю придётся вымывать.. А? Ел ли я? Опять ты за своё...». Не просто мать его — до сих пор не верится — ребёнка. Вообще-то, она никогда не была «просто».
Он хотел Анью.
А она хотела его.
Стихийными движениями Анья упирала возбуждённую головку себе в глотку, игнорируя выступившие на глазах слёзы. Несправедливо было бы забыть о его желаниях, упиваясь своими.
Она готова на всё для него, потому что он — всё для неё.
Леви направлял Анью, ускоряя темп. И вскоре вместе со сдавленным хриплым стоном она почувствовала, как рот наполняется вязкой спермой, а член обмякает в руке. Анья проглотила её и облизала губы. Отстранилась и со смущённым ожиданием взглянула на Леви исподлобья. Отдышавшись, он расслабленно улыбнулся, поглаживая руками её обнажённые бёдра.
Между ними витала приятная неловкость.
— Где это ты такому научилась?
Анья вмиг помрачнела и резко мазнула тыльной стороной ладони по губам, вытирая остатки его семени и своей слюны.
— У меня никого не было, Леви, — сухо отчеканила она; Леви растеряно вскинул брови и замотал головой.
— Я не это имел…
— Нет, именно это ты и имел в виду, — нахмурилась Анья. — Но у меня никого не было после тебя.
— Как это? — не понял Леви. — За все девять лет? Никого? Почему?
— Не знаю, — она пожала плечами, заправила волосы за ухо и отвернулась. Обождала минуту. Снова посмотрела на Леви. — Поначалу я тешила себя надеждами о нашей встрече. Потом это превратилось в привычку. — Замолчала ненадолго, прикрыла глаза и горько усмехнулась. — Все смеялись, думали, что я дала обет безбрачия и удочерила сиротку.
Анья натянула кривую улыбку. Слова были излишни. Паузу их диалога бесцеремонно оглушал лишь ансамбль лягушек. Анья приоткрыла рот, вдохнула, но так ничего и не сказала, — и так несколько раз. Продолжая мять руками её ягодицы, Леви склонил голову вбок и прищурился.
— Хочешь спросить меня о чём-то?
— Например? — бездарно изображая непонимание, Анья вскинула тонкие брови.
— Например, были ли у меня женщины.
— Ты вовсе не обязан отвечать. — Она отвернулась, подождала немного и затем искоса взглянула на него. — А были?..
— Были.
Вопреки здравому смыслу, внутри у Аньи заклокотала обида. Она скованно кивнула, скривила губы и в который раз отвернулась. Знала, что ей не на что обижаться, но в груди всё равно что-то скребло. Леви протянул к её лицу руку и тыльной стороной ладони провёл по щеке.
— Тебя это расстраивает?
— Нет, я всё понимаю, — пробурчала она себе под нос.
— Нет, ни черта ты не понимаешь… — с обречённым вздохом ухмыльнулся Леви. — Вот сейчас ты напридумываешь себе всякого и будешь в это верить.
— Ты любил их? — хмуро поинтересовалась Анья.
Что и требовалось доказать...
Леви прикрыл глаз, его губ коснулась усмешка. Он посмотрел на Анью и слабо помотал головой.
— Нет, Анья, — выдохнул Леви. — Я не от больших чувств спал с ними. Просто пытался… — он отвёл взгляд. — …забыть.
Пытался забыть.
Пытался стереть с себя
её касания.
Её запах.
Её губы.
Но сам себя обманывая, вечно искал похожих.
Кто был с веснушками, кто с горбинкой… кто смотрел на него серыми глазами, тая в них вызов. И все поголовно, блять, блондинки.
Пытался забыть, убеждал себя безуспешно, а потом в порыве страсти (да какой ещё страсти? господи… пустое) шептал знакомое имя и понимал, что всё зря.
Пытался, да.
Его руки проскользнули под тонкую ткань платья, следуя от поясницы к острым позвонкам, горным хребтом выпирающим сквозь кожу. Без потерянных пальцев и лишь одним глазом было непривычно трогать и видеть давно забытое, но такое желанное, тело, — казалось, будто он не может
полностью насладиться ею.
Это раздражало.
Ему было мало.
Леви потянул Анью за талию к себе. Они оба всё ещё были обнажены и уязвимы ниже пояса. Чуть резче, чем хотел, Леви толкнул её на себя и вновь возбуждённой головкой мазнул по чувствительному входу во влагалище. Анья шумно вдохнула, интуитивно упёрлась руками в ствол ивы, возвышаясь над Леви. Приподняла таз, перенося колени за его бёдра для устойчивости — почти оседлала. Её волосы, словно ива над ними, укрывали Леви волнистой шапкой, скрывая от всего сущего. Анья нахмурилась и посмотрела на него то ли с растерянностью, то ли с недовольством.
— Ты чего? Чего ты хочешь?
— Тебя, — Леви приблизился к её лицу, взглядом кружа от губ к глазам.
— Тебе не хватило?
— А разве могло?
— Леви, нет, — Анья отстранилась и помотала головой. — Нам нельзя. Мы и так слишком неосторожны. Твои швы могут разойтись.
— Слушай, — Леви поджал губы, чтобы сдержать усмешку, и поднял взгляд к верхушке ивы, напоминающей рыболовную сеть, что пропускает сквозь себя капли лунного света. — Возможно, завтра конец света, а у тебя девять лет не было секса, — он посмотрел на Анью с явным скепсисом. — Думаешь, меня действительно волнуют какие-то там швы?
— Ну… — Анья подняла взгляд. — Нет?
— Нет.
Ей бы сейчас проявить рассудительность. И взамен желанию, от которого судорогой сводило ноги, выбрать ответственность. Но рядом с Леви она дышать спокойно не могла, не то что думать здраво.
Анья со смиренным вздохом закатила глаза и вновь приподняла таз. Её промежности коснулась горячая и влажная плоть. Она закусила губу. Затем, коротко усмехнувшись, замерла и с прищуром посмотрела на Леви.
— Позволишь мне быть сверху?
— Разок. Для разнообразия. — Он дёрнул бровью; Анья лишь фыркнула в ответ.
Леви осторожно придержал её за талию. Анья с тихим полувсхлипом опустилась на его член. Ноги дрожали. Она впилась ногтями в шершавый ствол ивы. Чувство наполненности поначалу ощущалось непривычно, но затем разлило внутри приятное тепло. Она и забыла, каково это.
— Всё хорошо? — Леви провёл большим пальцем по скуле, покрытой веснушками; Анья зажмурилась и кивнула, кошкой ластясь к его руке.
Вновь приподняла таз и опустила. С каждым медленным, выжидающим толчком боль сдавалась, преклоняясь перед вожделением. Влажным блеском мерцали их глаза, спаявшиеся в долгом взгляде. От пота, стекающего по пояснице, от тепла тел, прижатых друг к другу, от ритмичных движений, от пошлого хлюпанья смазки, от тихих едва сдерживаемых стонов — от всего этого хотелось раствориться в искренности момента.
Замедляя толчки, тем самым отдаляя оргазм, Анья нагнулась ближе к Леви и судорожно стала расстёгивать верхние пуговицы на его рубашке. Те будто нарочно пытались выскользнуть из потных пальцев. Справившись, Анья припала губами к кадыку, часто ходящему в напряжении. Леви откинул голову назад. Она прикусила тонкую кожу, чуть оттягивая её зубами. Он тихо зашипел, болью подпитывая возбуждение.
Со страстью врагов и с единением душ старой супружеской пары они стремились стать ближе. Трогать, целовать, вдыхать родной запах. Как голодающие, дорвавшиеся до королевского пира. Как утопающие, ухватившие глоток воздуха. Ближе, сильнее, ещё, ещё…
Дышали в унисон, будто у них на двоих и впрямь одно лишь дыхание.
Анья двигалась быстрее, царапала живот, выглянувший из-под платья, о пряжку его ремня, но не обращала на это никакого внимания. Льнула к Леви теснее, ускоряя напор.
Уши у обоих заложило, будто они тонули. Они ведь и в самом деле...
Леви хмурился,
ревностно сжимал мягкую кожу на бёдрах Аньи, покрытую тигровыми полосами растяжек.
До темноты в глазах, до судороги, до протяжного жалобного стона тело Аньи затрепетало от напряжения. Душа свой голос, она закусила кожу на плече Леви, выглянувшую из-под ворота рубашки.
Стенки её влагалища сжались, доводя Леви до оргазма. Сперма наполнила горячее нутро.
Выдохнули.
Анья обмякла и уткнулась лбом ему в плечо. Приподняв её за бёдра, Леви натянул брюки обратно, оставляя пряжку ремня небрежно расстёгнутой. Анья перевернулась на спину и скатилась ниже, принимая прежнюю позу — лёжа у него на груди, высоко вздымающейся от частого дыхания. Волосы лезли в лицо. Она смахнула их и, зажав рот ладонью, тихо засмеялась:
— Мы... аха-ах.. мы... прячемся здесь ото всех, словно дети.
Леви невольно улыбнулся, щекоча носом её щёку вперемешку с короткими поцелуями — в шею, в висок, в мочку уха.
— Мне этого не хватало, — усмирив свой разожжённый пыл, произнёс он.
Анья повернулась к нему, ласково улыбнулась и кивнула.
— Мне тоже, — отвернулась обратно.
Длинные ивовые ветви качались из стороны в сторону и подметали свои опавшие листья, отчего казалось, будто Анья и Леви не лежат, а летят куда-то. Неумолимо и невозвратимо, точно время.
Леви вновь потянулся поцеловать её в висок, и его вдруг обожгло влагой на бледной щеке. Он напрягся и здоровыми пальцами повернул её за подбородок к себе.
— Это ещё что такое? — нахмурился Леви, большим пальцем ломая ровную дорожку слезы. Только недавно же смеялась... — Я сделал тебе больно?
Анья замотала головой и, скривившись, прикрыла веки.
— В чём тогда дело?
— Мы… — Анья шмыгнула носом. — Мы столько лет потеряли из-за меня. И что будет теперь? Вдруг всё будет не так, как раньше, — она с растерянностью в бегающих зрачках посмотрела на Леви.
— Нет, не так, — спокойно кивнул он и медленно отвернулся. Помолчал немного, подбирая слова. — Я не знаю, что будет завтра или через неделю. Выживем ли мы? Сможем ли ужиться вместе? Вдруг ты начала храпеть во сне… — насмешливо хмыкнул.
— Ну Леви, — с напускной укоризной Анья вскинула брови.
— Я это к тому, что у нас есть только сегодня… и нет, этого недостаточно. — Леви зарылся пальцами в её волосы, провожая их взглядом. Снова посмотрел в серые глаза. — Но я хочу быть с тобой. Так что, если выберемся, давай попробуем всё сначала. Без тайн и без лжи, договорились?
— Сначала? И как ты себе это представляешь? — недоверчиво усмехнулась Анья, забывая про горечь в горле. — Привет, я — Анья, приятно познакомиться? О, кстати, у нас с тобой есть восьмилетняя дочь…
— Тц... Дурочка, — шутливо пихая её от себя, фыркнул Леви. — Я не про это. — Вновь притянул Анью к себе, утыкаясь лбом ей в висок. Заговорил тихо и вкрадчиво: — Как бы не старались, мы не сможем стереть всё, что было. Это наши ошибки, наша боль. Это мы. Об этом нельзя забывать. Просто в этот раз мы не облажаемся и сделаем всё правильно, ясно?
Губы Аньи растянулись в улыбке, а глаза вновь засверкали от слёз; она потянулась к Леви, рьяно сминая его губы своими. Он вдруг болезненно шикнул и отпрянул.
— Что такое? — забеспокоилась Анья.
— Ты мне губу прикусила, — Леви коснулся пальцами уголка рта, стирая с него выступившую кровь. — Кажется, шов разошёлся.
— Чёрт, прости...
— Забей, — он прикрыл глаз и мотнул головой. — И не переживай так сильно из-за меня.
— Не умею, — просто ответила Анья и пожала плечами.
Леви лишь покачал головой. Затем уложил её макушку к себе на плечо, а руки забыл на талии. Было приятно хоть ненадолго спрятаться от жестокости бытия, забыть о долге и клятвах. Было тепло и уютно. Только вот, говорят, у хорошего есть известное всем досадное свойство...
Вскоре начало светать и небо с каждой минутой бледнело, а у Аньи стали слипаться глаза. Она нехотя повернулась к Леви и тяжко вздохнула.
— Скоро рассвет, пора возвращаться, — прошептала Анья в надежде остаться неуслышанной.
— Давай ещё немного посидим. Тебе стоит поспать, — Леви сонно блуждал взглядом по её расплывчатым в ночи чертам лица.
— Тебе тоже, — вторя тишине его голоса, прошептала Анья.
— Тогда давай отдохнём немного.
— А если проспим?
— А не всё ли равно?
— Так нельзя, — совсем тихо ответила она.
— Да, нельзя, — хмыкнул Леви и прислонился затылком к тонкому стволу ивы.
Он боялся заснуть и очнуться в своей постели в холодном поту. Такое уже было прежде. Но не давая потаённому страху и шанса, дрёма взяла вверх, погружая их обоих в забытьё.
