***
— Все проблемы начались ещё в детстве, — начал свой рассказ юноша опустив голову выдохнув, — Я был нежеланным ребёнком в семье, но вместо того, чтобы отдать меня в детский дом родители решили воспитать меня самостоятельно. Когда я делал что-то не так меня били. И не шлёпали как всех детей, легонько, а именно били, иногда даже не руками. Отец избивал меня плёткой, ремнём, кулаками, и даже ногами, маме было плевать, она была алкоголичкой, — рассказывал Котов поднимая взгляд на Ависа, — Меня били за каждый маленький проступок. Пришёл на минуту позже? Избить. Получил тройку? Избить. В доме были одни правила. Я не мог встать и попить воды без разрешения. Им был нужен сплошной контроль надо мной. Помню, я встал попить ночью и меня застал отец. Он взял нож, — сказал учитель отведя взгляд в окно смотря куда-то вдаль пустым взглядом, — Удар по лицу, он садится мне на грудь и делает порез на шее, рядом с сонной артерией и говорит своим прокуренным голосом "В следующий раз ты можешь упасть и больше не встать", — сказал Котов. Маленькие руки затряслись, — Он мог убить меня в любой момент, а я не мог ничего сделать. У меня не было такой возможности. Я жил в страхе каждый день, я не ходил гулять, ибо боялся опоздать. Я просто не мог жить как нормальный ребёнок. У меня не было детства. Игрушек, дней рождений, друзей, а чем я хуже других детей? Чем?! Вскрикнул мальчик. Из глаз пошли слёзы. Он сорвался. — Почему все остальные играли во дворе с родителями, их учили кататься на велосипеде отцы, им давала любовь мама, а что получил я? — спросил омежка охрипшим голосом, — А я скажу. Я получил по лицу в свой 5 день рождение, — сказал Котов прижимаясь к альфе, — У меня ничего не было. Меня даже по имени не называли. В десять лет меня накачали наркотой, а в шесть напоили, — проговорил Котов закусив губы бы до крови. Он говорил то на повышенных тонах, то на охрипших, но самое основное было то, что он плакал, — В 12 лет мне рукой помахала анорексия, ибо меня почти не кормили, мне пришлось вывозить всё самому, — сказал Котов сжимая руки альфы. — Ну окей. Ладно родители, я съехал от них в шестнадцать пережив ещё большей хуйни, но вот школа. Самый ужасный период моей жизни. Я был отбросом школы. Типичный ботаник, обычный мальчик для битья, — сказал омежка смотря в пол, — Меня окунали головой в унитаз, меня скинули с третьего этажа, на моей спине разбили стекло, об мои руки тушили бычки, а ноги облили кислотой, слава Богу я успел прийти к врачу и всё обошлось лёгким ожогом, — Кай отвёл взгляд в пол. — В пятнадцать лет меня чуть не изнасиловала толпа альф, благо я смог убежать, — сказал омежка уткнувшись в грудь альфы продолжая плакать, — Вот так. И это далеко не весь пиздец, что творился в моей жизни, — сказал омежка стоя в обнимку с альфой стараясь успокоиться.***
И искажается бледное лицо Ависа, стоит лишь сказать старшему несколько предложений. Стараясь не перебивать подавляет глубоко в груди яростное рычание, клокочущее и страшное. Обнимает Кая крепче, прижимая к себе и шепчет ему возле ушка, как фоновый звук, лишь бы не перебить. Омежка обнимает альфу ещё сильнее стараясь успокоить свои эмоции, он всё же учитель психологии и должен держать себя под контролем, хотя ему сложно это делать, когда он рассказывает о своём ужасном прошлом. — Ты не заслуживал всего этого. Это мерзко. Это ужасно, — сводит резко мышцы снова судорогой, так уж чувствует сильное тело, буквально на секунду переживая всё это. Бросает в холод, хоть и без того было холодно, — Как они так могли поступить со своим ребёнок… "Нет, чёрт… я знаю как, знаю почему… Нет, Авис, заткнись и слушай… не думай." — Да, это ужасно. Да, это мерзко, но я не мог ничего сделать, я был слабее чем они. Их было много, а я был один, — сказал Котов продолжая тихо плакать в грудь парня вдыхая его запах, — Я был нежеланным ребёнком, поэтому им было всё равно на то, что я ношу их фамилию и связан с ними, — объяснил Кай усмехаясь своим же словам. И резко бьёт словно что-то под самое горло. Горячие, нет холодные. Чёрт, совсем уже не понимает, как ощущения сходят с ума. Безумно больно от того, как срывает сейчас безумно хрупкого, безумно маленького омегу, который оказался самым сильным. — Ты достоин своего имени, — смотрит прямо в глаза Кая. Безумно красивые карие глаза, столь глубокие, что невозможными кажутся слёзы. Кладёт ладонь на щёки мальчишки, стирает большими пальцами эти удивительно хрупкие хрустальные бисеринки, но затем же снова обнимает омегу, — Я назову тебя по имени столько раз, сколько захочешь. Дам тебе всё, что лишь могу, даже больше. Я тебе обещаю. — Я уже не знаю чего я достоин, а чего нет, — сказал Кай подняв свои глаза, — Не отпускай меня, пожалуйста, — просил мальчик прикрыв глаза когда почувствовал большую ладонь на своей щеке, — Не бросай меня, прошу, — шептал омежка словно в бреду боясь, что это всё сон и сейчас он проснётся. Его отрезвляют объятия и он прижимается к альфе дрожа в его руках, — Иногда я забываю своё имя, ведь в детстве я откликался только на "эй ты!", — прошептал омежка поправляя свои волосы, — Мне ничего не надо. Просто, не уходи от меня и не разбивай мне сердце. Хорошо? — с некой надеждой в голосе спросил Кай. Авис поддерживает за талию, чтобы не упал, чтобы не тратил лишние силы на такие сейчас не важные вещи, как стоять. Не выпускает хрупкой руки, столь удивительно сильно сжимающей широкую ладонь, даже немножечко больно. Больно? Смешно, как может болеть что-то у того, кто пережил сравнительно малое, относительного того, что досталось омеге. Нет, это низко. Уж кому, но только не Каю это должно было достаться. Котов старается стоять на ногах, но поддержка со стороны альфы помогает расслабиться и не думать о том, что можно упасть. Да, Котов сильно сжимал руку Ависа боясь отпустить его. — Авис. Я тебя так люблю, — прошептал омежка смотря в глаза альфы беспомощным взглядом. Весь его вид просил о том, чтобы альфа не отпускал его. Только не сейчас. Да и вообще. — Я тоже тебя люблю. Ты такой сильный. Ты всё выдержал, — поднимает голову старшего за подбородок, аккуратно, бесконечно аккуратно, чтобы прикосновение не вышло слишком резким, что бы не спровоцировало ещё больше, — Ты пережил всё, этого больше не будет. Ты лучший. Ты прекрасен, запомни это. И я не могу представить, что ещё ты пережил, но ты справился, ты смог. Ничто и никто больше не смогут тронуть тебя. Обнимает теперь двумя руками омегу. Поглаживает ласково его по волосам, по спине. Поднимает через несколько секунд голову, опускает ладонь на щёку мальчишки. Снова стирает его слёзы. — Да. Выдержал, но у меня возникало огромное желание вскрыться, но я говорил себе, что это не выход и я найду своё счастье. Как же я рад, что поверил в эти слова, ведь сейчас я самый счастливый парень на свете, — сказал Котов хлопая своими невинными глазками, — Я-Я запомню это, — дрожащим голосом сказал Кай, хотя проблемы с самооценкой ещё остались, — Тебя тоже больше никто не сможет тронуть, — учитель мурлычет от поглаживаний закрывая глаза постепенно успокаиваясь, но слёзы продолжали идти не по воли Кая. Котов ластиться к ладони Ависа наслаждаясь теплом. "Ему надо умыться… да…" — думает Авис и бережно, медленно, без резких движений поднимает мальчика на руки. Обнимает его, целует нежно в ушко, надеясь, что это поможет Каю. Несёт его теперь в ванную. По пути захватил успокоительное. Кай не сопротивляется, а лишь обнимает альфу за шею слабо улыбнувшись на поцелуй в ушко. — Ты самый лучший альфа на свете, — сказал Кай тому на ухо утыкаясь носом ему в плечо вдыхая успокаивающий запах белладонны ожидая когда они придут в ванную комнату…