***
Отпустили меня домой лишь на следующий день. Врачи сновали туда-сюда по коридору, явно взволнованные и напряженные. Какое им дело до паренька, которому не повезло стукнуться головой об асфальт при падении. В интернете уже полно видео с разных ракурсов, как перепуганный насмерть отец полз к обессилившим подросткам, с которых в одно мгновение слетели маски. Благо, упали мы с Ледибаг лицом к земле, а то так и личности бы засветили на весь мир. Вот пролежал я один день на больничной койке, а до сих пор не могу сопоставить Бражника и отца. Габриэль Агрест для меня великий человек, добившийся огромной славы собственными руками. Он непоколебим и уверен в себе. А Бражник — злодей, чей характер будто специально списан с образов антагонистов второсортных книг. Он вспыльчив и эмоционален. Не могут эти два человека быть одним, как бы я это себе не представлял. Так паршиво на душе. Тем более после того, как к моим ногам подъехал Горилла на неизменной черной машине. Выхода у меня нет. Как бы я не хотел не возвращаться домой, отец знает, что за маской Кота скрывается его сын, поэтому, даже ночуя на крыше здания, он меня найдет. И мне казалось, что стоит мне оторвать вторую пятку от плитки, как Горилла вдавит педаль в пол, чтобы быть дома как можно скорее. Но он даже не шелохнулся. Лишь кивнул мне в зеркало в качестве приветствия. Я уже хотел было спросить, чего уж мы стоим, вот только смысла в этом никакого. Он не ответит. То ли немой был, то ли разучился говорить за столько лет молчания. Не знаю. Но тем не менее ждали мы еще минут десять, пока из больницы не вышла Натали, ведя под руку Маринетт. Бледную с до ужаса красными глазами, похожую на мертвеца, которого разбудили рано утром. Или на глубоко расстроенного человека. Я правда хотел раскрыть дверь и выбежать, чтобы… Чтобы хоть что-то сделать, чтобы помочь Маринетт, но Натали одним лишь выражением лица сквозь темное окно показала, что это будет лишним. Мне осталось лишь передвинуться на другое кресло, чтобы не заставлять Маринетт обходить всю машину. Натали села впереди. — Привет, — улыбнулся я, хотя казалось, что мое паршивое настроение на долгие годы вперед отберет у меня эту способность. Маринетт дерганно ко мне повернулась и, криво улыбнувшись, тихо, чуть ли не прошептав, сказала: — Привет. И тут же повернулась к окну, поджав губы. Ладно, я не буду ее трогать. Тем более после того, как Натали с переднего сидения прожгла в моем лбу дырку своим драконьим взглядом. Никогда не видел ее такой. Как ни странно, Маринетт вышла у моего дома, а после со мной плечом к плечу прошла в особняк. Спросить я что-либо боялся, ведь казалось, что вот-вот и Маринетт расплачется, поэтому просто решил ждать, когда взрослые уже все объяснят. Когда Маринетт подняла большие глаза на Натали с неозвученным вопросом, она указала в сторону давно пустовавшей комнаты. Дома у нас две свободных комнаты. Одна мамина, а вторая, скорее всего, приготовлена на тот случай, если Натали все-таки согласится на затянувшиеся просьбы отца переехать в особняк, чтобы та не засыпала на своем собственном рабочем столе. Убежала Маринетт в ту сторону сразу же, а я остался наедине с Натали. Горилла уже давно зашел в свою маленькую конторку. — Что случилось? — тут же спросил я, не ходя вокруг, да около. А чего церемониться-то? Мне и слова за это утро никто сказать не может, а мне только это и не нужно. Может Натали все-таки раскроет мне тайну о том, что, например, позавчера со мной провели неудачный розыгрыш и отец на самом деле вовсе не Бражник, а обычный дизайнер одежды. — Месье Агрест все расскажет за завтраком, Адриан, — сказала вместо этого она, даже не улыбнувшись. Всегда строгая Натали. А чего мне еще надо было ждать? Я поперся в комнату, поглаживая кольцо на пальце. Кстати о Плагге. Видно его не было давно. Неужели сам улетел за сыром? Вот может же, когда хочет, а то купи ему, принеси. Как слуга, ей богу. Появился Плагг перед моим носом прямо после того, как я вышел из душа. — Ты похож на мочалку, — хмыкнул Плагг, держа в маленьких лапках множество кусков вонючего сыра. — Спасибо, — я невольно усмехнулся. Подошел к шифоньеру, дабы выбрать чистую одежду. Уже не раз такое было, что Плагг просто-напросто пропадал, а потом, как ни в чем не бывало, возвращался, держа в охапке сыр. Однако ради приличия все же надо у него поинтересоваться, куда он запропастился. — Я вообще-то не меньше твоего позавчера пострадал, — подобно обиженному ребенку Плагг пихнул себе в рот кусочек найденного богатства. — Вфот дурак! И надо было мне, мфм, задерживать, мм, трансформацию?! Все равно ведь Бражник все узнал, — жуя, возмущался он. — Задержал трансформацию? — что-то я не очень-то и заметил, чтобы черная маска просидела на мне больше положенного. Слетела все в то же время, по истечении пяти сигналов. — Да! — возмутился квами. Наверное, обиделся, что я не поверил ему. — Ты со своей Леди уже лежали бы в деревянных гробах, если бы трансформация спала вовремя. Бражник вас не жалел. — Ну… — было неловко. И я не нашел ничего лучше, чем тихо буркнуть: — Спасибо. Все-таки Плагг прав. Отец и правда всеми силами старался отобрать у нас талисманы, но он не знал, что жестоко избивает своего сына. Я, конечно, могу предположить, что он сожалеет о содеянном, но интересно, чувствует ли он вину за то, что приложил силу к Ледибаг? Или, раз уж он ее не знает, жалеть он будет только меня? За дверью уже слышались тихие громыхания посудой. Значит, завтрак уже готов и в любую секунду в дверь постучится Натали. Не стоит мне стоять здесь вот в таком виде: в трусах и красных в черную точку носках.***
Отец что-то тихо говорил Маринетт, пока та, склонив голову, со стуком вазюкала по тарелке вилкой. Пока я не подошел вплотную, я не слышал его слов. -… родительских прав, Маринетт. Я могу стать твоим опекуном до тех пор, пока все не разрешится, если ты не будешь против. После этих слов Маринетт всхлипнула. Опекуном?! Она уже открыла рот, чтобы что-то ответить, однако я умудрился споткнуться о свою же ногу. Сердце ухнуло в пятки, когда, падая, я схватился за скатерть, стягивая ее на себя. Тарелки, вилки и чаша с супом: все повалилось на пол, награждая до того растрепанную прическу еще и кусочками картошки. — Адриан! — испуганно воскликнула Маринетт, заглушая раздраженный вздох отца. Она вскочила с места так быстро, что я было перепугался, что ненароком обжог ее супом. — Ты как? — Я в порядке, Маринетт, — она протянула мне руку, чтобы я смог подняться. На одежде ее не было не единого пятна, значит, все-таки не обожглась. С кряхтением я кое-как поднялся, так и не осмелившись взглянуть на отца. — А ты? — Да нормально, — махнула она рукой, мол спрашиваю я какую-то глупость. В глаза она мне не смотрела. Пожилая домработница, Дина, как я ее называл с детства, тут же выбежала из маленькой кухоньки, заслышав звонкий стук посуды. Она, отряхивая руки о фартук, подбежала к столу, чтобы наскоро навести порядок. Маринетт, как ни странно, принялась ей помогать. И в этот момент отчего-то мне захотелось взглянуть на отца. И впервые за сегодня наши взгляды встретились. В глазах его полопались капилляры и расплылись по белому яблоку тонкими нитями, а под ними веки утяжелились темными мешками. Кажись, ночью не спал. Ну и правильно. Пусть поворочается в кровати в муках совести. Ничего с ним не будет. — Маринетт поживет некоторое время с нами, сынок, — сказал он, опуская взгляд в тарелку. Его спина всегда ровная, казалось, осунулась. На него не похоже. Да уж, отец, после такого провала у меня самого не только проблемы с осанкой были бы. Небось и голова болит, да подташнивает, стоит вспомнить про недавнее позорное раскрытие? Впервые он назвал меня так, "сынок". Это все потому, что здесь сидит Маринетт. Не было бы ее у нас дома, слова бы мне не сказал. — Я слышал, что ты удочеришь Маринетт, — я мельком взглянул на нее. Странно она себя ведет. Все-таки Маринетт человек позитивный. Необычно видеть ее с красными, наверняка от слез, глазами. Если отец ей как-то угрожал или, может быть, обидел ее, я клянусь, Катаклизма не пожалею. — Расскажите, что случилось. Маринетт исподлобья взглянула на моего отца, а тот как-то виновато и слишком дергано посмотрел на нее. И тут же оба опустили взгляды в свои тарелки. Да что происходит?! — Сегодня утром месье Дюпена арестовали за насильственные действия к жене и дочери, за что в тот же час был лишен родительских прав, — необычно низким голосом сказал отец, не отрывая от меня взгляд. Что? Он врет. Определенно. Как и врал все эти четыре года о своей второй жизни. Том Дюпен, добрый мужчина, ставший мне чуть ли не вторым отцом за последний год, лучший пекарь Парижа, просто не мог совершить настолько ужасные поступки, тем более по отношению к дорогим ему людям. Поверить в это я просто не могу. Еще не верилось в то, что случилось это все сегодня утром, ведь с минуты на минуту стукнет десятый час. Утро еще не закончилось, а Тома арестовали. — Почему его так быстро взяли под стражу? — вдруг выпалил я совершенно не то, что хотел. Однако я прямо-таки чувствовал, что ненависть и обида снова просыпается во мне. Ответом мне стали два удивленных «М?». Значит, повторю. — Почему Тома арестовали этим же утром, а тебя не могут спустя два дня? Я искал его глаза. И сейчас наконец получил этот взгляд, наполненный удивлением и обидой. Даже не так. Шоком и болью. Отец смотрел на меня так, как раньше смотрел на меня же в черной маске. Растопыренные глаза Маринетт чуть правее заставили меня позорно отвести свой взгляд. Однако долго молчание за столом не задержалось. Маринетт, кажись, совсем забывая про еду, которой был наполнен ее рот, подавилась, громко откашливаясь. Рукой она хлопнула по губам, чтобы кусочки вареной курицы, вылетев из ее рта, не запачкали уже вторую скатерть. Я побоялся к ней прикасаться. Где-то на просторах интернета говорилось о том, что в подобных случаях хлопки по спине ничем не помогут, хотя не в той ситуации, когда человека надо целенаправленно убить. А других способов помочь Маринетт я попросту не знал, поэтому не нашел ничего лучше, чем, как болельщик на стадионе, повторять: «Кашляй!». — Сама с-судьба не хочет, чтобы мы норм-мально позавтракали, — попыталась Маринетт отшутиться. Я улыбнулся. Как и отец, что было в разы страннее.***
Мне, конечно, запрещено выходить из комнаты позже одиннадцати вечера, но другого времени для разговора с Маринетт я не нашел. Вокруг нее постоянно крутилась Натали. Ни подойти, ни даже попросту помахать ей было нельзя, поэтому мне осталось лишь сидеть в комнате аж до ночи. Зато теперь, когда Натали уехала к себе в квартиру, а отец давно спит, никто не помешает мне выполнить задуманное. — Адриан? — кто-то прошептал сзади меня. Я, честно, старался не показать, что напугался до чертиков, однако сердце тут же стало отбивать бешеный ритм о ребра. Позади меня, у раскрытого окна стояла Ледибаг. Это было видно в отражении зеркала. — Ледибаг? — скрыть удивления я не смог. Я поспешно развернулся. — Что ты здесь делаешь? Кажется, она была напугана не меньше моего. Что-то ее тревожило настолько сильно, что у всегда бесстрашной Ледибаг стали трястись руки. — П-прости, Адриан, я не хотела тебе мешать в такое позднее время, — почему-то в этот момент она стала больше напоминать пугливую Маринетт. — Мне н-нужно с тобой погоровить. То есть, поговорить. — Что случилось? — мне и правда это было интересно. Хотя я и предполагаю, что речь зайдет про то, что Ледибаг очень сожалеет, что Бражником оказался мой отец, но не очень-то вижу по-настоящему важных причин внезапного ее визита. Со всеми случаются неудачи, а навещать каждого несчастного жителя Парижа — слишком жирная работа для героев. Ледибаг тем временем глубоко вздохнула. Кстати, держала она одну руку за спиной, явно что-то пряча. Когда она стояла на подоконнике, в отражении зеркала сложно было что-то увидеть, однако сейчас, стоило ей выйти ближе к освещающей комнату лампе, прекрасно было видно, как она что-то сзади нервно теребит. — Мне жаль, — выпалила она в сердцах, немного пугая. — Адриан, мне правда жаль, что все так получилось. Если бы я могла как-то сохранить личность месье Агреста в тайне от прессы, я бы сделала все, чтобы твоя жизнь не была разрушена. Теперь из-за меня ты вынужден терпеть гнев парижан, а я понимаю, насколько это большой для тебя удар, поэтому даже просить прощения не буду зря. Она крепко зажмурилась, а я так и не смог поймать ее взгляд. — Возьми, — на выдохе прошептала Ледибаг, вытягивая из-за спины брелок с еле заметной кнопкой. Таким же шепотом она продолжила. — Нужна будет помощь, просто нажми на кнопку. И также неожиданно, как и появилась здесь, она метнулась к окну. Теперь-то я вообще ничего не могу понять. — Ледибаг, — окликнул я ее, надеясь хотя бы закончить разговор тем, что ее вины в произошедшем нет никакой. Благо, она остановилась в самый последний момент. — И, это… — Ледибаг подергала один из хвостиков. — Если Черный Кот тоже к тебе придет, скажи, что я его искала. Хотя нет, забудь. Теперь уж как бы я ни кричал, дозваться бы до нее не смог. Она упорхнула из комнаты безвозвратно. Что сейчас произошло? Я, конечно, понимаю, что Ледибаг может чувствовать вину за то, что, например, поранила или убила бы отца, но ведь она его и пальцем не тронула. Да наоборот. После этого раскрытия Ледибаг вообще не должна была так говорить. Она бы, по логике, должна возненавидеть моего отца и стоять первой в рядах тех, кто хотел бы засадить его за решетку. Вдобавок Ледибаг нужно было бы поставить на учет меня, ведь сын злодея мог бы тоже участвовать в терроризме отца. Почему она пришла в мой дом и начала извиняться за то, за что, по сути, никакой вины не несет? Тем более просить прощение за то, что не сумела сохранить личность Бражника втайне. Я стоял посередине комнаты, до сих пор не понимая поведения моей Леди, однако через пару минут я смог вспомнить, что мне вообще хотелось сделать до визита Ледибаг. Вот только сейчас выходить из комнаты не хочется. Тем более время позднее, Маринетт, может быть, уже видит седьмой сон, поэтому лучше поговорить с ней завтра в школе, если она туда пойдет. Из стены прямо из-за компьютера вылетел Плагг с неизменной улыбкой на мордочке. — Я что-то пропустил? — хмыкнул Плагг, выныривая из ящика с сыром в руках. — Вид у тебя такой, будто ты только что увидел Ледибаг. — Ешь сыр, Плагг, — у меня не хватило сил больше ни на что, кроме того, как махнуть рукой и рухнуть лицом в кровать. Может быть, когда-нибудь, если повезет, мне кто-то все объяснит. Потому что на данный момент я не понимаю абсолютно ничего.