***
— … Джаггеда Стоуна! — воскликнул Нино, когда мы с Маринетт зашли в кабинет французского. Алья удивленно хлопала ресницами. — Вот его автограф. О, Адриан. Ты сейчас такое услышишь! Нино заметил меня только тогда, когда я со стуком кинул рюкзак на стол. Он смотрел на меня полными счастья глазами, одновременно с этим копаясь рукой в сумке в поисках, скорее всего, упомянутого автографа. — Нино по пути к школе встретил Стоуна, — вместо Нино ответила на мой немой вопрос Алья. Нино посмотрел на нее обиженным взглядом, на что та ответила игривым смешком. — И он оставил ему автограф. — Эй, — возмутился тут же он, вкладывая во взгляд всю свою обиду. — Я это хотел сказать. — Ну, — успокаивающе протянула Алья, хотя скрыть широкую улыбку она не смогла. — Не обижайся ты. — Отстань, — кинул он ей невзначай. У меня полезли глаза на лоб. Я оглянулся на Маринетт, которая была не меньше удивлена тому, как Нино ответил подруге. А Алья, кажется, даже внимания на это не обратила, лишь разразилась более громким смехом. Нино повернулся ко мне. — А с тобой что? Выглядишь помятым. Разве? Я ведь сегодня чуть ли к завтраку не опоздал, чтобы привести свое лицо в порядок. — Не выспался, — полувопросом ответил я ему, хотя сам не был уверен в своих словах. Все-таки спал я хорошо до приснившегося утром кошмара. Но почему-то думать о чем-то позитивном не получалось. Кажется, будто утренний сон — это мельчайшая деталь того ужаса, который должен сегодня случиться. Вот так все просто и неоправданно. У меня лишь было предчувствие плохое. Будто я провалюсь сегодня в люк или отец прикажет мне отдать ему кольцо, например. — Прости еще раз, — тихо буркнула мне Маринетт, после чего на нее уставились три взгляда, в том числе и мой. — За что? — я искренне не понимал, что она мне сделала, пока не вспомнил ее утреннее представление. — А-а. Да я не спал тогда, не переживай. Ты меня не разбудила. — А что произошло? — заинтересованно спросила Алья у Маринетт. Я хотел уже было пожаловаться на то, что она безбожно ворвалась в мои личние покои в поисках телефона, который оставила у себя в душе, и стала громко щебетать про голубя, проделовавшего трещину в ее окне, однако вовремя поджал губы, дабы не выкинуть эту чепуху друзьям и оставить выбор самой Маринетт рассказывать ли про эту ситуацию или просто промолчать. Она выбрала второе. — Потом расскажу, — шепнула она Алье, наверняка надеясь на то, что рассказывать потом об этом ей не придется. В кабинет надменно вошла Хлоя. Она по своему обыкновению высоко подняла подбородок и максимально низко опустила веки, показывая всем во всей своей красе голубые тени, которых она с утречка совсем не пожалела нанести на кожу толстым слоем. По ее пятам семенила Сабрина с виноватым лицом. Она вертелась вокруг Хлои, пытаясь поймать ее взгляд, но та вообще не обращала свое внимание на нее. Так они и дошли до парты, сопровождаемые взглядами одноклассников. — Хлоечка, — уже в который раз окликнула ее Сабрина, садясь на скамью совсем рядом с ней. — Прости, прости, прости. Когда по моему плечу пару раз постучали пальцы Маринетт, я понял, что нагло пялюсь на Хлою, а точнее усердно пытаюсь найти ее ногти, которые та, будто специально, прятала от моего взгляда. — Помнишь? — прошептала Маринетт, явно намекая на наш вчерашний разговор. — Смотри на ее ногти. Я это и пытаюсь сделать, Маринетт. Но как не посмотрю, она прячет их в кулаках. — Сабрина, — не вытерпела наконец Хлоя, резко разворачиваясь к подруге. — Я тебе сказала, что ты мне больше не подруга и сидеть за одной партой мы больше не будем! Ее голос затмил все звуки в переполненном людьми классе. Даже оживленный спор позади меня между Альей и Нино, кажется, на тему того, кем приходится Джаггед Стоун Луке, мгновенно прекратился. У меня перехватило дыхание от тона Хлои. Я не видел ее взгляда, но она очень долго смотрела на Сабрину, у которой с каждой секундой все быстрее развивалась печаль. Мне показалось, что Хлоя сейчас одним взмахом руки укажет Сабрине место, куда ей нужно сесть, однако вопреки моим ожиданиям Хлоя сама поднялась со скамьи да так резко, что я не сразу понял, что она собирается сделать. Я уж испугался, что она замахнется на Сабрину, и даже дернулся, чтобы ее остановить, пока не увидел, как та медленным, но уверенным и твердым шагом направилась к предпоследней парте, место скамьи которой пустовало рядом с Натаниэлем. Все взгляды вернулись к Сабрине. Ее плечи вздрогнули, а лицо исказилось в странной гримасе, после чего она, закрыв лицо руками, выбежала из кабинета. Никто ничего не сказал. На наш класс обрушилась тяжкая тишина и казалось, что теперь ее трудно будет разрушить. Мне было жалко Сабрину. Все время, на протяжении стольких лет она подвергается гневу Хлои каждый день. Помню, как в детстве после детского сада Сабрина впервые расплакалась от обиды на подругу за то, что та высыпала ей песок на голову. Я тогда толком не понимал ее, потому в тот же день искупался в грязевой луже в заднем саду, очевидно запачкавшись в разы сильнее, чем она. Зато я научился разделять проблемы на легкие и сложные, потому что видел, как надрывается Сабрина из-за, как я считал в то время, глупой ситуации. А ведь это, терроризирование Сабрины со стороны Хлои, началось примерно тогда, если не брать в расчет, что время до этого в моей голове выглядит никак иначе, как белый густой туман. Мне кажется, начало школьного времени — тот переломный момент, когда Сабрина стала чуть ли не навязываться Хлое в друзья, а та в свою очередь поливать ее щедрыми порциями, извините меня, грязи. Я совсем себя не контролировал в данный момент. Я так и чувствовал, что мне физически сложно расслабить плечи и перестать крутить в пальцах шариковую ручку. А еще я чисто рефлекторно обернулся на Маринетт, потому что посмотреть на ее реакцию мне хотелось в первую очередь. Если сравнивать ее теорию с тем, что произошло сейчас, то мне стало казаться, что Маринетт в чем-то и права и что в жизни Хлои происходит что-то серьезное. Ибо до сего дня я не видел ее по-настоящему злой, а не попросту привередливой и брезгливой. Маринетт взглянула на меня в ответ. Она также, как и я, была потрясена. Брови ее взметнулись на лоб, а губы исказились в непонимающем выражении. И я точно знал, что в тот момент мы подумали об одном и том же. Да все, кто был в классе, могу сказать со стопроцентной вероятностью, тоже маялись в желании помочь бедной Сабрине. Я видел, как Нино проводил ее сожалеющим взглядом, каким брезгливым взглядом оглядела Алья Хлою, как Натаниэль выразительно отсел на край скамьи, дабы максимально уменьшить расстояние между ними. Выгнать же ее нельзя. Никто не хотел уподобляться Хлое. Даже как-то обидно за нее. Люди не хотят с ней общаться, раскрывать ее настоящую, а я ведь знаю, что она очень добра. Добрее, чем самый добрый человек нашего класса, то бишь Роуз. И я уверен, что Сабрина тоже это знает. Просто Хлоя на глазах чужих людей ведет себя кардинально по-другому, всегда боясь, чтобы в ее разговоре не промелькнула хотя бы мелкая деталь ее настоящего характера. Хотя она со своим позерством уже впечатала эту привычку всем хамить и угрожать в образ Хлои, что даже она сама не может отличить реальное от наигранного. Я совсем не чувствовал своих ног. Они двигались сами. Я так и не понял, когда успел встать из-за стола и выйти на лестничную площадку, однако звонок на урок уже успел прозвенеть. Я не смог среди толпы учеников отыскать рыжую макушку, как бы не старался, зато Маринетт, возникшая из ниоткуда, вытянула палец перед моим носом прямо в сторону Сабрины. — Вон, — воскликнула Маринетт вдобавок. Скользя меж болтавшимися по залу учениками, Сабрина бежала в сторону женского туалета. Люди в зале стали похожи на муравьев. Каждый из учеников разбегался по кабинетам, довольно быстро опустошая помещение. Благодаря этому, за Сабриной стало легче следить, но и ей не составило труда вбежать в туалет. Я боялся. Боялся встретить в коридоре мадам Бюстье, которая на правах классного руководителя может пожаловаться моему отцу на мое опоздание на урок. Она уже привычными словами попросит его со мной поговорить. А мне этого добра не надо. Боялся, что не поспею за быстрым бегом Маринетт и не смогу помочь Сабрине в полной мере. Я ведь толком и не разбираюсь в том, как успокаивать людей. Акуманизированных после битв всегда утешала Ледибаг. А я просто стоял рядом с ней за компанию. Боялся акуму. Я правда оборачивался вокруг в поисках черной бабочки, потому что уже не в первый раз на моих глазах глубоко расстроенного или разгневанного человека подчинял своему влиянию Бражник. Уже вошло в привычку ожидать очередного боя с людьми, которых обидела Хлоя. И сложно от этого отвыкнуть. А еще сложнее перестать думать о том, что находился бы до сих пор талисман Мотылька в руках отца, сейчас бы он с хладнокровным видом завладел разумом измученной от постоянных ссор с Хлоей Сабрину и отпустил бы ее вилять по городу в качестве приманки на меня и Ледибаг. Если талисман и правда влияет на мозг в том случае, если использовать магию в своих целях, то даже этот факт не может его оправдать. Бражником-то он стал по своей воле. Хотя может и натравил его кто-то. Однако мне плевать. Факт остается фактом. Мой отец — преступник. — Сабрина! — громко окликнула одноклассницу Маринетт, раскрывая дверь женского туалета нараспашку. Своим криком она напугала девочек, которые хотели выйти из комнаты. — Ой, простите. Маринетт, юркнув между ними в туалет, тут же подбежала к кабинке, в которой заперлась Сабрина и стала что-то ей успокаивающе говорить. Я этого разобрать не смог, так как отвлекся на девочек, что косо на меня поглядывали. Перейти порог женского туалета я не осмелился, потому что они смотрели на меня, как на убийцу голубей. Я так и остался стоять под дверью. Под пиджаком забурчал Плагг. У него есть такая привычка шептать мне колкости, думая, что я его обязательно услышу. Однако еще ни разу из-под ткани я его слов не разобрал. — Что ты там говоришь? — оглядев опустевший зал, я раскрыл полу пиджака. Плагг тяжело вздохнул. — Говорю, что совсем ты опустился стоять под дверью дамской комнаты, — сказал он, улыбаясь уголком губ. Я знал, что он хотел продолжить, сказать такое, отчего я бы не смог оклематься, однако, даже не дослушав его, смысл стеба был мне предельно понятен. Щеки мои обдало жаром, хоть я и старался всеми силами показать, что слова Плагга здесь неуместны. Я все-таки отошел от двери к лестнице. Лучше я подожду Маринетт и Сабрину здесь. Плагг тихо посмеялся. Однако не успел я дойти до перил, как за дверью прогремел звук разбитого стекла. В стену с той стороны что-то врезалось с глухим стуком. Я тут же метнулся к двери, уже не думая о всяких глупых запретах. И дверь эта распахнулась прямо перед моим носом, раскрывая весь вид на потрясенную Маринетт со сбившейся челкой. Она крепко схватила меня за руку и метнулась прочь в сторону выхода из школы. — Что случилось? — прокричал я, отпуская ее руку и начиная бежать уже в полную силу. Позади прогремел еще один звук стекла, упавшего на пол. За дверьми школы Маринетт остановилась и, смотря мне прямо в глаза, снова хватая за руку, будто боялась, что я смогу убежать, низким голосом сказала: — Она акуманинировалась.Часть 3
17 июня 2021 г. в 12:36
— Если Черный Кот тоже к тебе зайдет, скажи, что я его искала, — нежно улыбнулась Ледибаг, медленно пятясь назад к окну. Ее плавные движения, отточенный годами уверенный темп шагов не позволяют мне и на мгновение отвести взгляд. Неизменно короткие хвостики встряхнулись, когда она развернулась, все еще держа на мне взгляд, немного склоняя голову через плечо. — Я люблю тебя, Адриан.
— Я люблю тебя больше, моя Леди, — я не смог не сложить руки к сердцу, нежно улыбаясь ее затылку. И кажется, что мечта, наконец, сбылась. То, о чем я столько думал, те слова, которые Ледибаг наконец произнесла, да так искренне, что все тело налилось приятным теплом, сейчас повторялось перед глазами раз за разом. Кажется, я простоял с глупой улыбкой очень долго.
Ледибаг еще не ушла. Она все еще стояла на раме раскрытого окна, даже не держась руками.
Что-то не так.
Мне показалось, что она сейчас обернется и посмотрит мне в глаза. Нет, не так. Мне безумно хотелось, чтобы она взглянула на меня в последний раз, чтобы я увидел в ее глазах, что все хорошо, что ничего не поменялось. Но она не обернулась.
Ледибаг раскинула руки по сторонам, без каких-либо слов снимая трансформацию. И медленно, слишком медленно и до боли мучительно, накренилась вперед. И, может быть, мне послышалось, но она усмехнулась. Так едко и насмешливо, очень низким и не ее голосом.
Я не смог пошевелиться. Даже дернуться вперед. Просто стоял и смотрел, как она постепенно теряет возможность устоять на ногах. И в самый последний момент, когда я уже физически не смог бы ей помочь, когда она, не сгибая коленей, уже перешла границу, уже она сама не сможет спастись, тогда мое тело потеряло свой груз, освободилось от твердого камня, ограненного вокруг моих суставов. И только в ту самую секунду, когда Ледибаг уже падала под силой притяжения, я смог дернуться в ее сторону.
— Ледибаг! — я вскочил с кровати, вытягивая руки вперед. У меня вспотел лоб, сердце билось о ребра, а я все сидел с одеялом под ногами, не до конца осознавая, что проснулся от кошмара.
— Когда же ты уже запомнишь? — протянул Плагг, садясь на подушке справа от меня, как я сейчас. Усмехаясь также, как и Ледибаг во сне. — Меня зовут Плагг.
— Боже, — я ошарашенно оглядел квами. Он преспокойно откусил печенье, оставляя крошки на белой наволочке.
Это был кошмар, от которого я только что проснулся. А казалось все таким реальным. Я ведь на самом деле поверил, что она покончит с собой.
— Опять приснилось, что Ледибаг отвергает твои чувства? — улыбнулся Плагг, даже несмотря на меня.
— Ха-ха, — буркнул я, опуская лицо в ладони. Ну может же такое присниться! Картинки из этого сна мерещились перед глазами, стоило им опуститься в темноту век, поэтому я тут же их распахнул, дабы не видеть, как Ледибаг, стоящая передо мной спиной и в своей обыденной одежде, образ которой я уже не могу вспомнить, медленно, как в фильмах, теряла контроль над своей жизнью. Будто она готовилась к сальто, которое в конечном итоге не выполнила и с полной отчужденностью и спокойствием повалилась вперед. Нет, мне надо перестать об этом думать! — Я уже говорил тебе, Плагг, что больше к ней ничего не чувствую.
Странно, что эти слова, ставшие для меня уже надоевшей скороговоркой, какую я изо дня в день повторяю Плаггу, сейчас, после этого кошмарного сна, отдавались в груди тугой тоской. Этот сон напомнил мне, как билось мое сердце в четырнадцать, стоит появится в поле моего зрения красному в черную точку костюму. И стало так обидно, что то время прошло. Хотелось его вернуть. Однако вернуть хотелось именно время, а не те чувства. Просто казалось, что тогда я был настолько туп и слеп, что жизнь казалась для меня раем. Может и сейчас мало что изменилось, но я уверен, что последнее время райскими деньками назвать сложно.
— Ледибаг хочет со мной встретиться, — протянул я, неистово себя коря за то, что смог забыть про это. До всего этого сумбура, что навалилось в последнее время, Ледибаг редко сама назначала наши встречи. И то те встречи представляли из себя простые ночные патрули. Сейчас же странно было слышать от нее, что она меня ищет. Что-то случилось. И обязательно это что-то невероятно серьезное, потому что по пустяку спрашивать меня у Адриана, личности, у которой, казалось бы, с Котом никаких связей не может быть, слишком рисковое дело. Ведь мы с Ледибаг будто по немому соглашению не наводим панику среди жителей Парижа. Если вдруг что-то идет не по плану, а перед лицом так и маячит чья-нибудь камера, мы, как два неуклюжих клоуна, улыбаемся и машем. Значит Ледибаг нуждается в помощи настолько, что не нашла ничего лучше, чем попросить меня передать Черному Коту, что ей необходимо с ним встретиться.
Вот только сейчас, когда с минуты на минуту телефон разразиться нестерпимо громкой трелью будильника, времени на трансформацию не останется совсем. Школу я не пропущу ни за что. Что бы в моей жизни не случилось, если не считать, например, обморок после избиения отцом, я ни под каким предлогом не прогуляю ни одно занятие. Да, может мне и хотелось отгородиться от отца максимально, но на данный момент я завишу от него целиком и полностью, из-за чего любой мой прогул будет сопровождаться его следующими словами: «Раз уж не хочешь учиться, то мне придется забрать документы из школы».
Зазвенел будильник, который я тут же выключил, дабы не портить слух себе и Плаггу, а после не слушать его гневные приказы немедленно сменить эту трель на более приятную мелодию.
Я хотел подняться с кровати и найти запрятанные мною брелок с кнопкой. Ледибаг позавчера подарила мне еще один такой же. Он позволит оповестить мою Леди в любую секунду о том, что мне нужно с ней встретиться. Вот только как Ледибаг будет отличать вызов Черного Кота от Адриана?
Подумать об этом я не успел, ровно как и подняться с кровати.
— Адриан! — в комнату влетела побледневшая Маринетт. Дверь ударилась о стену, когда Маринетт споткнулась о кеды, которые я вчера забыл сложить в шифоньер, и со звонким стуком и громким «Ай» стукнулась о пол подбородком. Мне не стоит говорить, насколько я испугался, однако я даже с кровати не успел встать, как она с нелепой улыбкой поднялась, стараясь «незаметно» потереть ушибленный подбородок, и стала скороговоркой нести привычную ей чушь про какой-то телефон и голубей.
— Маринетт, — мне показалось, что с каждым ее словом, а выпалила их она уже, наверно, не меньше тысячи, ее лицо бледнеет все больше и больше. — Успокойся. Я не понял ни слова. Что произошло?
Она стала ходить по комнате в поисках чего-то, на этот раз тщательно смотря себе под ноги.
— В мое окно влетел голубь! — воскликнула Маринетт это с такой интонацией, будто я тут же должен понять, почему она критически близко подбирается к тумбочке с заначкой сыра Плагга, рыская по всем полкам.
Она мельком взглянула на меня, а я, кажись, сидел все с тем же недоумением на лице. Я и правда не мог понять, случилось правда что-то плохое или же Маринетт разнервничалась по пустяку, как нередко бывает. И, кажется, она поняла, что в моем мозгу так и не прояснилась ее ситуация, поэтому тут же начала пересказывать все заново, уже значительно сбавляя тон.
— В мое окно врезался голубь, — чуть ли не по слогам разъяснила мне Маринетт, останавливаясь прямо перед тумбочкой с сыром и открыто мне жестикулируя. — На нем пошла трещина, — ее глаза расширились то ли от испуга, который она испытала в тот момент, то ли от страха, что мой отец может наказать за эту трещину. Тем не менее ожидала от меня Маринетт такого же испуга и удивления на моем лице, что я поневоле состроил. — Представляешь?! А я что? Я до чертиков испугалась и тут же побежала к тебе.
— Ладно, — ответил лишь я, всем телом напрягаясь от того, что Маринетт потянулась к тумбочке с камамбером Плагга. Я боялся сделать лишнее движение. Не шевелился, чтобы после того, как Маринетт удивленно на меня посмотрит, когда ей раскроется все богатство моего квами, я бы сделал вид, что удивлен также, как и, собственно, она, по типу сыра там по логике и не должно было быть и он сам там появился. Однако, как бы я себя не сдерживал, стоило ее пальцам коснуться маленькой ручки, я все же дернулся в ее сторону.
— Она заперта, — буркнула себе под нос Маринетт, не представляя сколько капелек пота успело выделиться на моем лбу. За то время, пока я благодарил в уме Плагга за его целомудренность и за то, что тот успел проскользнуть в тумбу и запереть ее изнутри, тем самым сохранив мой секрет, Маринетт успела встать с корточек и с вопросительным взглядом спросить, — Она заперта? Что ты там хранишь?
— Ээ, — я мгновенно притянул к себе руку, максимально правдоподобно делая вид, будто этот вопрос мучает и меня. Она попросту шарит по моим вещам! Еще и умудряется спрашивать у меня о том, что хранится в запертой тумбочке. Может быть, у меня там трусы, например? — Это секрет, — ответил я самым, как по мне, лучшим аргументом. — Что ты вообще ищешь у меня в комнате?
— Телефон, — ответила она, будто я и без ее слов должен был знать ответ на свой вопрос.
— А почему ты решила, что он здесь? — как можно мягче спросил я в очередной раз. Вопросов я и вправду задаю много, но вот только в данной ситуации мне это позволительно. Как никак она лазит по всем моим вещам.
Маринетт на мой вопрос тяжело вздохнула и снова поднялась с корточек на ноги. Кажется, она пыталась отыскать свой телефон под тумбой.
— Я его везде искала, но нигде нет. Поэтому подумала, что, может быть, оставила его у тебя, Адриан, — мельком взглянув мне в глаза, она повернулась к письменному столу, на котором со вчерашнего дня преспокойно лежит задачник по химии.
— Но… — протянул я, попутно вспоминая некоторые важные детали. — Ты ведь не заходила в мою комнату все те два дня, что ты у нас живешь.
Маринетт остановилась. Наконец-таки.
— А-а, — громко протянула она, разворачиваясь ко мне лицом. Маринетт щелкнула пальцами. — Точно! Я оставила его в ванной. Спасибо, Адриан!
Я улыбнулся и кивнул. Она кивнула мне в ответ, продолжая стоять на месте с улыбкой. Долго стоять, из-за чего мне показалось, будто я сказал или сделал что-то не то.
— Маринетт, — осторожно я окликнул ее. Она на миг взметнула бровями и вопросительно посмотрела мне в глаза. — Мне нужно одеться.
Мне стало немного неловко, из-за чего щеки, я так и чувствовал, залились румянцем. А после я засмущался еще больше, ведь Маринетт растопыренными глазами оглядела меня медленно сверху вниз. Я, конечно, до этого прикрыл одеялом нижнюю часть тела ради приличия, однако сидел до сих пор с голым торсом. Мне ужасно захотелось накрыться полностью.
У Маринетт, кажется, сейчас ситуация похуже. Ее лицо покраснело настолько, что я серьезно стал волноваться за ее здоровье. Она дергано и резко закрыла лицо руками, круто развернувшись на пятках, и, что-то буркнув, с закрытыми глазами выбежала из моей комнаты также быстро, как и влетела в нее.
Сказать мне нечего. А у Плагга, кажется, еле держался рот закрытым во время выступления Маринетт, потому что стоило двери за ее спиной захлопнуться, как он вылетел из своего укромного местечка с большим потоком смеха и слов, соединяющихся обычно в полные сарказма колкости.