***
Я думал, что опоздал. Я правда решил, что Ледибаг устала меня ждать и ушла. Поэтому обходил всю крышу в поисках записки, которую она обычно оставляет, если я вдруг сильно задержусь на патруль. «Я начала без тебя» и надписи подобного характера я читал на этих записках. Однако сейчас я ничего не нашел. Я решил, что ошибся местом нашей встречи. Сто раз прокрутил в голове наш последний разговор и в сотый раз удостоверился в том, что мы с Ледибаг должны встретиться на крыше этой школы. Однако до сих пор одергиваю себя от порыва проскочить весь Париж в поисках моей Леди. А теперь я думаю, что опоздал на встречу не я, а сама Ледибаг. Ей позволительно. Я знаю, что говорю себе это каждый раз, но ведь это правда. Мастер Фу навалил на Ледибаг много обязанностей, которые она должна выполнять помимо обыденных. Поэтому я всегда стараюсь с пониманием к этому относиться. Тем более уже не раз я слышал от Ледибаг, насколько квами неугомонны и сколько ей требуется времени, чтобы остудить их пыл. Я бродил по крыше коллежа порядком полутора часов. Шест мой насчитывает седьмую минуту новых суток, а моя Леди до сих пор не появилась в поле зрения. Я уже хотел было отправиться домой, пока не увидел скачущий силуэт где-то вдали. — Наконец-то, — прошептал я скучающе. Мне показалось в какой-то миг, что летит ко мне вовсе не Ледибаг. Движения у нее какие-то странные, не такие элегантные, как было до этого. Я уже потянулся к шесту, испугавшись, что это может быть очередная акума. Но нет, ко мне летела моя Ледибаг. — Прости, пожалуйста, — выпалила она с ходу, еще даже не приземлившись на крышу. — Мулло с Лонггом обронили шкатулку, вывалив из нее все шв… предметы, что там были. Мне пришлось все собирать, пока Баркк не начал групповой спор про то, что скорость у квами не ограничена. Они стали летать по комнате кругами на перегонки, уронив вазу с цветами. Я уж испугалась, что кого-то разбудила, но… — Миледи, — улыбнулся я, останавливая поток ее оправданий. — Я даже слова в твою сторону не сказал. Тебе не нужно отчитываться. Ледибаг вздохнула, измученно улыбнувшись. Спина ее неестественно осунулась, плечи опущены до невозможного. То ли она заболела, то ли ей нужен продолжительный отпуск от работы Хранителя (или я бы назвал это Воспитателем). По ней видно, что работает она и правда много. Уже который год она скрупулезно изучает книгу Чудес, пытаясь найти в ней хоть какую-то деталь, которая смогла бы помочь победить Бражника. Однако мой отец знатно лопухнулся в роли злодея, отчего логично эту работу можно было бы забросить. Если бы он снова не отослал акуму. Кстати, об этом. — Моя Леди, — я разрушил тишину, которая воцарилась между нами, когда мы оба опустились в раздумия. — Это случайно не ты посодействовала свободе Габриэля Агреста? Вот так сразу. Ледибаг никогда не любила ходить вокруг темы и искать более вежливые слова, чтобы прийти к главному. Ее эта привычка сначала сильно сбивала меня с толку, ибо я совсем не приучен к такому, однако со временем мне стало намного легче. Я неосознанно перенял эту деталь ее характера, отчего я стал все чаще и смелее переводить неудобные темы в разговоре. Ледибаг несколько секунд не отвечала. Она смотрела в мои глаза, будто что-то в них искала. Я и правда выкинул эту фразу с долей обвинения. Но, просматривая в миллионный раз видео в интернете, в котором Ледибаг разговаривает с Роджером, слишком далеко, чтобы хоть что-то разобрать, у меня зарождалась некая обида на нее. Мой отец заслужил ареста. Он не должен сейчас преспокойно сидеть на кресле дизайнера и выслушивать претензии портного из-за слишком сложного покроя. — Да, — твердо ответила она наконец, вздергивая подбородок. Я ожидал, что она продолжит говорить. Продолжит оправдываться, как оправдывалась несколькими мгновениями назад из-за своего долгого опоздания. Но она молчала, смотря на меня то ли с вызовом, то ли с азартом и предвкушением спора. В любом случае по ней было видно, что она полностью в себе уверена, а значит у нее есть убедительные объяснения сложившейся ситуации. — И почему же? — я решил играть по ее правилам. Ледибаг легко улыбнулась, набирая в легкие воздух, чтобы выпалить на меня информацию, несомненно тяжелую и шокирующую. — Надеюсь, ты помнишь, кто вообще такой Габриэль Агрест, — начала она. Ледибаг стала серьезной, хотя ее слова были для меня издевающейся насмешкой. — Несколько лет назад у него умерла жена. Ее зовут Эмили. Так странно. Ледибаг даже не знает, что скребет ножом по моему сердцу, открывая эту тему. И еще несколько раз проворачивает его в груди, говоря о ней в настоящем времени. Может быть, она заметила изменившееся выражение моего лица, а может, сама планировала сказать следующее. Не знаю. — Она еще не похоронена, — сказала она, не опуская с моих глаз своего тяжелого взгляда, хотя мне невыносимо хотелось смотреть куда-нибудь не в ее сторону. Ледибаг вздохнула, будто заставляя себя продолжить говорить. — Габриэль — тоже человек. Да, он эгоистичен и моментами жесток, но он человек. Годами скрывающий… — Личность злодея, — не удержался я выпалить это едким тоном. Ледибаг чуть повысила голос: — Боль и тоску. Месье Агрест болел. Шестой год он посещал психотерапевта, он старался вылечиться, но отдушиной ему всегда становилась война с нами, в конце которой он ждал возвращения Эмили. Я старался не менять выражение своего лица. Скрыть свой шок и удивление от новости, которую открыла мне только что Ледибаг. Потому что я даже не догадывался, что мой отец… может хоть что-то чувствовать. Но вместо всего того, что я хотел сейчас сказать, я выкинул скептичное: — Ты его жалеешь? Ты правда сейчас прониклась к нему жалостью? Бедный Габриэль, решил терроризировать город на протяжении четырех лет, но мы ему это простим, потому что он ходил к мозгоправу! — Он потерял свою любимую! — выпалила яростно Ледибаг. — Как ты не понимаешь? — Все кого-то теряют, — также яростно ответил я ей. — Но почему-то Бражник у нас один! — Если бы у тебя умерла жена, а в руках лежал талисман, который поможет ее вернуть, ты бы и дальше следовал своим принципам? — парировала она. Ее слова вызывали у меня жуткую злость. Обида, которую я копил эту неделю, начала вырываться наружу. Я знаю, понимаю, что так делать нельзя, что Ледибаг никогда не поступила бы так легкомысленно, что она всегда обдумывает важное решение прежде, чем что-либо сделать. Однако сейчас я ее понять не мог. — У меня умерла мама! — выпалил я, совершенно себя не сдерживая. — В то же время, что и у него жена. И мой талисман у меня появился одновременно с появлением Бражника! И что? Я разве напал на тебя? Разве я стал гнаться за твоими серьгами, зная, что могу ее вернуть? Мне хотелось расплакаться. Я чувствовал, как дрожат мои губы, как волосы на затылке встают дыбом. Но в сжатых в кулаки руках я держал все свои эмоции. И теперь, когда Ледибаг ошарашенно раскрыла рот, я глубоко вздохнул, возвращая себя на место. Я могу в ярости и тайну своей личности раскрыть, поэтому мне нужно успокоиться в любом случае. — Цель никогда не оправдывает средства, — тихо сказал я. Совсем тихо, если сравнивать с громкостью моих недавних слов. — Пусть он ходил к психотерапевту, пусть изнывал от боли, или как он тебе там наговорил, его нельзя этим оправдывать. Ледибаг не ответила. Смотрела она уже не на меня. За моей спиной светится золотым огнем Эйфелева башня, поэтому, вероятно, она прожигает взглядом именно ее. Я отошел от нее. Сел на краю бетонной крыши, прокручивая свои слова во второй раз. Может, я сказал что-то лишнее? Скорее всего. Однако еще много чего, что я хотел бы тогда выпалить в эмоциях, я сумел сдержать в себе. Так и хотелось сказать: «Я знаю его. Знаю Габриэля лучше тебя. И я знаю, что ему тоже было больно после ухода мамы. Но только о маме он и думал. Ее портрет висит у него в комнате. Наша семейная фотография запечатлена на стене над лестницей. Фотография, которую распечатали сразу после ее похорон». Еще и оказалось, что похорон не было. Липовое прощание с женой — еще одна заслуга отца, потому что все это время он не верил в ее окончательный уход. Почему именно мне повезло оказаться сыном лжеца, лицемера и отнюдь не лучшего отца? Отца, который вспомнил обо мне только после потери талисмана Мотылька. — Котенок, — окликнула меня Ледибаг, про которую я уже и забыл. Она невесть когда подошла ко мне, присаживаясь совсем рядом на краешке крыши. — Знаешь, когда я была влюблена в того парня, я очень часто трансформировалась в Ледибаг, чтобы не показаться в его глазах глупой. — И как это связано? — даже не знаю, про что я спросил: связаны ли ее слова с нашей прошлой темой или же связана ли ее трансформация со стремлением показать себя лучше в глазах парня? И что значит, «когда я была влюблена»? А сейчас тогда что, не влюблена? — Не спрашивай, — махнула она, смотря куда-то перед собой. — Я была тем еще тормозом в четырнадцать. Постоянно попадала в нелепые ситуации, из которых, благо, умела выкручиваться. Но я тогда часто надевала маску Ледибаг для этого, за что Тикки меня постоянно ругала. Говорила: «Использование талисмана чудес по личной причине запрещено категорически». Какое-то время я ее не слушала. Так и бегала в образе героини спасать свою задницу, — Ледибаг усмехнулась. — И привело все это к тому, что желание трансформироваться, дабы просто последить за ним, превысило желание спасать город от акум. Я всерьез выбирала между редкими минутами слежки за ним и защитой от атак злодеев. Тогда мне Тикки сказала, что герои не ставят свои интересы выше обязанностей. Герои на то и герои, чтобы отдавать жизнь за других. Она замолчала, о чем-то задумавшись. Я все еще не понимал, куда она ведет, хотя могу предположить, что связано это с Бражником. — И что в итоге? — поторопил я ее. Она взглянула на меня, просыпаясь от мыслей. — Да, — протянула она, что-то вспоминая. — Тикки призналась, что камни чудес обычно не выдаются первому встречному. Героев долгое время готовят, обучают искусству ведения боя, пока ребенок не обратится бесстрашным воином. Однако мастер Фу всегда отличался от других Хранителей. Он видел людей насквозь. Знал, о чем они думают, что чувствуют. Поэтому нам и выпала эта возможность защищать Париж. Потому что мы герои. Вот если бы талисман был отдан слабому духом человеку, который без страха не смог бы смотреть на трудности, героем бы он не стал. Потому что он, как и Габриэль, не смог бы сдерживать соблазн использовать камень в свою пользу. В таких случаях магия туманит разум Чудесных. Она не дает возможность нам здраво мыслить, опьяняя своей безграничной силой. Ледибаг глубоко вздохнула, поворачиваясь ко мне лицом. — Поэтому злодеем Габриэля назвать нельзя, потому что сам талисман Мотылька управлял им. Месье Агрест, сломленный после горя, оказался лишь жертвой тяжелой магии, постичь которую под силу не всем, — заключила она, не отрывая от меня глаз. Я усмехнулся. — Эту сказку ты и рассказала Роджеру, да? — сказал я, отворачиваясь от нее. — Что? — она удивилась. Стоило мне на нее с возмущением посмотреть, она тут же громко воскликнула. — Да что с тобой такое, Кот? Почему ты так разговариваешь? Голова снова начала кружиться. Неприятная тошнота подступила к горлу. Мне вмиг надоело продолжать разговор. Я опять хочу спать, а мне еще домашку делать. Я успел бы сделать физику с химией пока дожидался Ледибаг, а она мне тут затирает про чудесное влияние камней на разум Бражника. Что-то раньше я от нее такого не слышал. Почему вдруг после глупого поражения моего отца она вспомнила эту небылицу? Не уж-то все ее слова — одни оправдания, чтобы не сажать Габриэля за решетку? Наверняка, она знакома с ним в жизни. Просто не хочет терять друга. А может не просто друга. Я распахнул глаза. Впечатался взглядом в обиженные глаза моей Леди и долго искал в них ответ. И нашел. Она одними лишь глазами говорила мне: «Мне больно. Ты меня ранишь. Поговори со мной. Я так хочу с тобой поговорить». Ледибаг страдает. Она правда страдает. Осанка ее кривая, не потому что она много работает, а плечи осунулись не из-за усталости. О боже. Какая же я эгоистичная тварь! Я задохнулся от мыслей, что разом ударили мне в голову. Столько всего я смог понять всего за одну секунду, что я смотрел в глаза моей Леди, что даже полностью разобраться в своих мыслях я не смог. Сейчас на меня накатилась огромная волна вины. И не только к Ледибаг. Ко всем, с кем я взаимодействовал все это время. К Нино, к Алье, неожиданно к мадам Менделеевой и мадам Бюстье. И к Маринетт. К ней больше всего. — Прости, — выдохнул я наконец, подмечая дрогнувшие губы Ледибаг. — Боже, прости меня пожалуйста, миледи. Я не знаю, что со мной происходит. В последнее время столько всего случилось... С этим Бражником… И. — Я понимаю, Котенок, — улыбнулась Ледибаг, отчего мое сердце вдруг забилось быстрее. Такое знакомое чувство. Какой же я идиот по сравнению с ней. — У меня тоже не все гладко. Поэтому давай лучше разбираться со всем вместе. Я не знаю, как это у нее получается, но от прошлой обиды у нее не осталось и следа. Она теперь смотрела на меня слишком нежно по сравнению с ее недавним состоянием. Я и забыл, насколько Ледибаг прекрасна, потому что я бы не смог в один момент сменить обиду на подбадривающую улыбку. — Котенок, — он окликнула меня, не оставляя мне другого выбора, как повернуться к ней. — Я ведь тоже много ошибаюсь. Ничего страшного, если ты потерял талисман. Мы справимся и с этим. Что? О чем она? Я поднял к глазам правую руку, обтянутую перчаткой с когтями, с надетым на средний палец черном кольцом с зеленой светящейся лапкой. И повернул ее к лицу Ледибаг, чтобы она тоже увидела, что мой талисман с собой. Она нахмурила брови. Походу нет. Обида никуда не делась. — Сейчас твои шутки, Кот, не к месту, — хмыкнула она, отворачиваясь. Улыбки на ее лице уже не было. — Я не понимаю, — растерялся я. Я правда не понимаю, о чем она говорит. Неужели я успел оплошать еще в чем-то? — Кот, — рассерженно воскликнула она. — Хватит придуриваться. Я знаю, что свой талисман месье Агрест отдал тебе. Если ты его потерял, хотя бы сознайся! Я растерянно смотрел на нее, проматывая последние пять дней перед глазами. Я старательно пытался вспомнить, когда успел взять на хранение талисман Мотылька, однако ничего подобного вспомнить не могу. Лишь единожды Ледибаг доверяла мне камень чудес, и то это было настолько давно, когда мы еще считали Хлою героиней. — У меня не б-было никакого талисмана, — я вдруг стал нервничать. Паника возрастала в моей груди все больше с каждой секундой, когда в глазах Ледибаг тоже стал возрастать страх. Я боялся, что как-то подвел Ледибаг. — Как? — она повысила голос. — Габриэль отдал его тебе. Он сам сказал! Я бормотал во время ее слов что-то наподобие «Не знаю» или «Я не помню», однако замолчал, когда до конца осознал ее слова. Ледибаг нахмурила брови. И просидела так, наверно, пару секунд, после чего широко распахнула глаза. — Не может быть, — помотала она головой. — Я верю ему. Он не может так поступить. — Он Бражник, — я вскочил на ноги. — Ему доверять нельзя. Я помог Ледибаг подняться, хватая ее за руку. Мы кратко переглянулись. Она — со страхом, а я — со злостью. И, не говоря ни слова, оба метнулись в сторону моего дома.Часть 5
1 июля 2021 г. в 12:06
Темно. Страшно. И больно.
Невыносимо больно. Тело затекло, суставы ломит, в голове бушует торнадо, не позволяя мне даже отвлечься от острых игл, впивающихся так безжалостно в до того уже измученное тело.
Пытаюсь вытянуть ногу, прогнуть спину и крепко потянуться руками, чтобы согнать всю эту боль. Но не могу и шелохнуться. Тело не слушается, как бы я не старался им управлять. Все, что мне остается, — ворочаться в полудреме в липком постельном белье, терпя мучительные импульсы боли.
Не знаю, сколько прошло времени. Цифры не хотят держаться в моем сознании ровной полосой, прыгая и скача перед глазами яркими пятнами.
Шум, такой резкий и громкий, в одночасье вывел меня из сонного состояния. Сердце одновременно со мной проснулось и забилось ускоренным темпом. Стоило мне поднять голову с подушки, как кто-то коротко проскулил. Я не сразу понял, что это был я, корчился от боли, негромко кряхтя.
— Мм, — протянул знакомый низкий голос над ухом. Я, кажется, разбудил Плагга. — Что такое?
Я медленно опустил голову в уже промятое место в подушке, накрывая Плагга ладонью еле заметным касанием.
— Спи, Плагг, — прошептал я.
И я снова опустился в полудремотное состояние. И опять боль в голове пульсациями забила по ушам. Так неприятно, что мне стало жизненно необходимым поменять позу, повернуться на другой бок и скинуть с себя потное одеяло.
Но тогда снова проснется Плагг. Поэтому, широко распахнув глаза, дабы вновь не провалиться в сон, я решил окончательно проснуться и хотя бы дать квами немного времени отдохнуть.
Перед глазами обрывочными картинками пролетел сегодняшний бой. Или уже вчерашний..? Часы будут прямо под моей левой рукой, если вытянуть ее в сторону, но я даже двигаться не хочу. Потому что боюсь, что снова вернется боль.
Я понимаю, что опять засыпаю. И как в прошлый раз, меня будит шум за стеной.
— Да что там? — проснулся Плагг. Чувствую его лапки выше моего уха.
— Не знаю, — на выдохе ответил ему я. Совершенно привычным движением я подхватил его на ладони и, не делая резких движений, сел в кровати.
Закружилась голова. В глазах потемнело, хотя темно не только в них. Комнату освещает одна лишь неполная луна, заслоненная тяжелыми облаками. Звук мотора машин, давно приевшийся ушам, только сейчас стал для меня четким. Туман в голове постепенно проходил.
Плагг у меня в руках прокряхтел.
— Я хочу спать, — совсем тихо сказал он. После сложных и долгих боев до него сложно достучаться. В такие моменты он походил на маленького ребенка, что выдохся, играя с друзьями во дворе. Плагг подгибал к себе лапки, становясь меньше, чем маленький макарун, и долго лежал, свернувшись в куличик. И ни в коем случае его трогать нельзя. Я уж это запомнил на долгое время, ибо Плагг тогда теряет контроль.
Стоит Бражнику напасть на Париж дважды в день, вероятность того, что мы проиграем, возрастает до небес. Потому что магия Плагга, какую он так щедро мне дарует лишь за кусок камамбера, превышает мою обыденную силу. Квами устают, как оказалось, а значит, и контролировать свою энергию у них уже нет возможности.
Поэтому я положил его на мою голову — его излюбленное место для сна — и медленно поднялся с кровати.
В спине потянуло легкой болью. Мне хотелось хорошо выгнуться, чтобы крепко хрустнуть позвоночником, однако сдержал сей порыв, потому что уже знаю, что станет хуже. В такие моменты мне лучше вообще не двигаться, потому что даже обычный взмах руки может вызвать несдерживаемую боль.
Я подошел к столу. В углу, под полками с книгами, валялась одна ручка и пара простых карандашей. И где-то под столом лежал рюкзак с еще не выполненной домашней работой. Завтра, или уже сегодня, мне снова нужно идти в школу. И уж лучше я пожалуюсь Натали на свою болезнь и останусь дома, нежели получу отрицательную оценку. Однако жаловаться кому-то я желанием не горю.
Плагг безмолвно взлетел с моей головы. Наверное, выспался.
— Пол одиннадцатого, — безучастно произнес он, когда подлетел к тумбе с сыром, на котором пылились электронные часы.
Значит, время еще не перескочило за полночь. Ну и хорошо. Успею сделать задания мадам Менделеевой по физике и ее дополнительные примеры задач по химии. Дел много, ведь если не считать ее два урока, мне нужно выполнить домашнюю работу по французскому, который я сегодня успешно пропустил.
— Пол одиннадцатого, Адриан, — более громким голосом сказал Плагг, подлетая ко мне. Запах сыра ударил мне в нос.
— Я слышал, Плагг, — раздражительно бросил я ему. И чего он прицепился?
— Вот тугодум, — буркнул он, закидывая кусок камамбера целиком.
Черт! Как же я забыл?!
— Боже, — выдохнул я, шокированно пялясь на квами. — Плагг, трансформация!