«О, милая моя, невыносимо Знать, сколько тратишь сил…»
— Да боже ж мой, Адриан! Перестань! Я просто хочу узнать, что ты там услышал. Я что, плохого прошу? Я махнул рукой подглядывающей Дине. Она со скрываемой улыбкой внесла поднос с громыхающей посудой. — Хло… Они обсуждали заказчика Габриэля. Месье Буржуа посоветовал ему человека, который может сделать немаленький заказ, а Габриэль рассуждал, не скажется ли это на нас с тобой. Представляешь, Хлоя, я сказал тебе об этом несколько минут назад. — И больше ничего? Никаких подробностей о нас? — Ничего. — Бесполезно, — она махнула хвостом и выбежала из комнаты, будто только сейчас поняла, что куда-то опаздывает. Если бы она не вздохнула этой уставшей фразой, я бы даже удивился. Жаль только, что это на злость выводит. Дина заботливо разложила мне сервиз на кофейном столике, приговаривая «От кашля» и нахваливая куриный бульон. Разве что я его съесть не смог. Решил выучить конспект по французскому, пока совсем про уроки не забыл. И можно, как раз, подучить физику. На следующем уроке спрошу у Фелона про силу тока, чтобы подглядеть в его ноутбук. После физики, наверное, возьмусь за историю, а литературу уже оставлю на завтра. С закатом зашла Маринетт. Усталый вид, опущенные плечи и потрепанный учебник литературы из старой библиотеки в школе. На «Можно здесь поучу?» я одобрительно кивнул, возвращаясь к уроку. Плагг сидел на моем плече и рассматривал писанину у меня в планшете, будто умеет читать. Читая правила об окончаниях причастий, мысли невольно возвращаются к крови, крикам и свернутому в позу эмбриона Нино. Он что-то пытался прокряхтеть, пока люди за спиной испуганно кричали мне, что он умер. С его макушки слетела кепка, когда он потянулся ко мне. Его рука, вся в крови, рука, которая прижимала доселе пробитый железкой живот, рука слабо тянулась ко мне, будто я был единственным шансом на его спасение. Так и было. Половина его лица разбита, живот блестел острием железки, нога, как забыть это зрелище, вывернута в ужасное положение… В его глазах даже не было осознанности. Не было ничего. Паника, страх, боль. Вообще нет. Пусто. Пустые глаза, отличные от мертвых только живыми, узкими зрачками. Он что-то кряхтел мне. Я не разобрал. Тогда, наверно, я и крикнул его имя. О, ужас. Неужели такое правда могло с ним произойти. А бедная старушка. А водитель! А сколько перепуганных детей вокруг, сколько ужасных лиц. Сколько людей будут оплакивать погибших! Сколько жизней будет испорчено потерями всего из-за стечения обстоятельств. Глупого, бессмысленного, совершенно случайного стечения обстоятельств. Герои в сети правильно поливают грязью нас с Ледибаг. Мы с ней можем выдвигать такие фразы, как «Каждый из нас супергерой. Каждому по силе справиться с горем», только тогда, когда горе не случится с кем-то из наших знакомых. Эта фраза теперь как издевательство, насмешка надо мной. Супергерой думает о смерти в несчастном случае, жалея родственников погибших, когда больше трех лет не задумывался об этом глубже. Атаки злодеев — моя работа. Рутина, бессмысленная и никому ненужная. Не жалеть же каждую мать пострадавшего от рук акумы. Таких акум у меня в месяц столько, что и пострадавших на пальцах не посчитать. Моя задача — убеждать перепуганных родственников в том, что это могло произойти с каждым и что они достаточно сильны, чтобы справиться с этим. Задача Ледибаг — помалкивать о том, что ее восстанавливающая сила не безгранична и что между сохранением жизни одной жертвы и здоровьем другой она выберет первое. А теперь, ну вдруг, ко мне сейчас подойдет некий Черный Кот с успокаивающей милой улыбкой и скажет глупость: «Ты сильный. Ты справишься. И твой друг с этим справится». Как не плюнуть такому Коту в лицу? Ты издеваешься, Черный Кот. Ты брешешь! Ты льешь мед на уши, чтобы замаскировать свои ошибки. Ты боишься признаться, что в каждой неспасенной жизни виноват ты, а не несчастный случай. Ты супергерой, который должен спасать, а не успокаивать розовыми фразочками. Но о чем здесь говорить! О чем бы я сейчас не думал, Нино все равно при смерти. Как бы я себя не материл, реальность не изменить. Важна не моя сила, важна не сила Нино, важна сейчас лишь компетентность врачей. Уже не изменить ничего. Свою обязанность спасать я передал другим, оставляя себе лишь безвольно водить глазами по тексту учебника французского, косо-криво отсканированного. Я вернулся в реальность после сообщения Альи. Убивая себя мыслями о собственной никчемности, я наткнулся на два слова: «Будет жить», и только потом прочитал сообщение полностью. «Врачи сказали, что за один наркоз проведут две операции. У него сломана правая нога, сотрясение, рана в животе и куча других болячек, но он будет жить». — Он будет жить, — я обернулся к Маринетт. Она мирно сопела с учебником литературы на груди. Мне стало так легко. Вокруг так необычайно просторно. Слишком много пространства, пустого места, которое нужно заполнить. Заполнить бегом, заполнить смехом, заполнить теплотой. Хочется разбудить Маринетт, поцеловать ее руки, порадоваться вместе с ней тому, что Нино будет жить. Пусть меня и хватило только на то, чтобы облегченно вздохнуть и отклониться на кресло. Да, радостно. Он выжил. Странно, почти невозможно, с шансом в набор нулей после запятой он выжил. И мне радостно, и Алье, и всем его родственникам, и всем родственникам Альи. Но моя радость не связана ли с тем, что я не облажался? Что перевешивает на весах: здоровье Нино или моя спокойная совесть? Легко на душе только от того, что на плечи не легла тяжесть вины. Легко на душе только от того, что мне не стыдно будет смотреть в глаза Альи и Маринетт, не стыдно смотреть на слезы родителей Нино. Легко на душе только потому, что я смог доказать себе, что слова Нино абсолютно не правдивы. Меня не нужно бояться, я не пошел по стопам отца, я Черный Кот, который спас сотни, тысячи жизней. Эта радость эгоистична. Это лицемерие, это тщеславие, это супергеройская любовь к вниманию. И внимание это не обратится против меня еще какое-то время. И теперь на душе не так уж и легко. Теперь, когда я мельком взглянул на свое отражение в зеркале, выходя из комнаты, я увидел совершенно противного мне существа, который довольствуется собственной победой, пока не понял, что спасла бы Нино моя Ледибаг, я чувствовал бы все то же самое. Разве что огонечек самодовольства где-то в груди горел не с таким напором. На кухне я снова встретился с Габриэлем. После моей позавчерашней слежки он смотрел на меня с подозрением. Все-таки догадывается, что охрана прогоняла не дворовую кошку, а кота побольше. Он спросил меня о том, как прошел день в школе, набирая дрожащей, скорее уставшей, рукой воду. В сумерках не видно, а свет никто из нас не включил. Я пожал плечами и с полуулыбкой весьма спокойным голосом сказал, что получил четверку по физике, начал слежку за одноклассницей, оказал первую помощь уже мертвой старушке и расчистил машине скорой помощи дорогу до больницы, силой раздвигая авто наглых водителей, чтобы полумертвый друг не умер от переломов всего, что только есть в теле. Он, кажется, меня не слушал. По крайней мере, смысл моих слов дошел до него только тогда, когда он начал пить воду. Не в то горло, подумал я, когда он захлебнулся водой, склонясь над раковиной. Забыл, что я Черный Кот. Его прилежный Адриан, оказывается, волонтер-спасатель, абсолютно безвозмездно вытаскивающий людей из лап смерти. Не всех, конечно, — старушки зачастую портят мою репутацию, но, по крайней мере, сломанные кости, рвота непривыкших к ужасному зрелищу жертв и кровь меня не останавливают перед возможностью спасти еще одну жизнь. Габриэлю, наверно, странно осознавать, что детишки, которые три года мозолили ему глаза, которые были центром его ненависти и которых он не воспринимал, как добродетелей, могут делать что-то гораздо сложнее, чем сидеть в закрытом от всех убежище и бояться шагнуть на улицу из-за возможности раскрыться. Он хриплым голосом спросил: — Ты… м… в порядке? — впервые с таким сомнением. Я только усмехнулся. Хотелось самодовольно напомнить ему, что такое происходит далеко не в первый раз, но, как бы то ни было, он прав. Меня сильно покорежил Нино со своей невнимательностью на пешеходном переходе, и что бы я не говорил, в голове все равно крутятся мысли «А что, если…». — В порядке. Он выжил. С ним больше не хотелось говорить. Еще ни разу мои победы в чем-либо не награждались его вниманием. И сейчас портить себе более-менее нормальное настроение его сухим или безличным ответом не хотелось. Я поспешно вернулся в комнату. Маринетт на кровати, к моему удивлению, не было. Лежал только ее телефон, который она бросает везде, где только можно, с включенным экраном. На нем светилась панель уведомлений с яркой красной надписью в стиле Ледиблога о новом нападении акумы. Пришлось будить Плагга.***
Некая Спасительница горела желанием спасти всех зверей на планете, начав, соответственно, с Парижа, потому что других городов во Франции нет. Под горячую руку в первую очередь попали все рыбные лавки, легким касанием Спасительницы превратившиеся в детские стеклянные аквариумы гигантских размеров с продавцами вместо золотых рыбок. Когда подоспели мы с Ледибаг, руки Спасительницы добрались до работников зоопарка, спокойно отдыхающих после окончания рабочего дня за последним осмотром территории. На наших глазах за стеклом вольеров жевали траву две женщины и взбирался на дерево один молодой парень с красной челкой, пока жирафы паслись у фонарных столбов, мерясь шеями, и слоны шагали рядом с грузовиками, ставшими частью их стада. Встретила нас Спасительница весьма ласково. Ей невероятно сильно льстили наши с Ледибаг костюмы. Ей казалось, что мы поклоняемся животным также, как и она. — Ты права, — Ледибаг широко улыбнулась, будто тоже рада присутствию Спасительницы. — К животным современное поколение относится очень строго. Никто не ценит их маленькие жизни. — Какие хорошие слова! — воскликнула Спасительница, махнув широкими рукавами. Какой у нее рост? Сто пятьдесят? Кажется, она наша ровесница, но разговаривает эта девочка так, будто вчера отпраздновала восьмилетие. Мы стояли посередине дороги, где какое-то время назад было оживленное движение без носорогов и кучи сурков. Главной целью Ледибаг, не сложно догадаться, стало защитить застрявшую позади нас в машине перепуганную семью. Ледибаг не давала повода Спасительнице отвести от себя взгляд. — И люди, скорее всего, правда заслужили наказания. Ты права, — слишком много «Ты права» для настолько жестокой акумы. — Но это очень серьезное наказание. Нужно придумать что-то другое. Ледибаг сделала еще шаг к ней. — Другое? — нахмурилась Спасительница, излучая с кончиков пальцев чуть меньше света. Ледибаг пыталась скрыть довольную улыбку, а я — следить за движениями Ледибаг, чтобы не испортить ее план. — Конечно. Мы можем с этим справиться вместе. Тебе нужна, например, наша с Котом помощь? — Ледибаг шагнула еще ближе. Оставалось пару метров до акуманизированной. Из освещения были только пальцы ее рук и ажурный шов на рукавах и талии ее костюма. И то с каждым словом Ледибаг ее свет тускнел, отчего не видно ни лица Спасительницы, похожего на анимированную цирковую маску шута с более приземленными чертами лица, ни ее костюма в целом, от которого мы с Ледибаг не знаем, какой трансформации ожидать и ожидать ли ее вообще. Шагнув еще ближе, Ледибаг сказала, что в команде работать легче. Уже протянула Спасительнице руку, глубоко дыша. Я старался не издавать ни звука — боялся испортить чудодейственную энергетику Ледибаг. — Давай же. Мы тоже спасатели, как и ты. У нас одна цель, — такому ласковому тону Ледибаг поверил бы и я, будь я на месте акумы. Спасительница недоверчиво моргала глазками, как ребенок перед конфетой незнакомого прохожего. — Но они все виноваты, — слишком быстро ее желание с нами сотрудничать перешло в оправдание. — Ты сама сказала! — даже как-то слишком наигранно. — Мы должны наказать всех, кто издевается над бедными зверятами! — притопнула ногой для заполнения моей чаши уверенности в том, что что-то в ней неладное. — Мне так мальчик сказал! Она хлопнула по руке Ледибаг, отчего та болезненно втянула воздух сквозь зубы. Стала теперь сама наступать на нас, расплываясь в свету и размываясь в краях, подобно бликам на солнце. — Ты же знаешь, что люди тоже животные? — теперь моя очередь растилаться перед ней. — Нас нельзя наказывать. — Надо наказывать жестокость. А вы только уподобляетесь животным, чтобы замаскировать свою жестокость! — теперь от хрупкости и доверчивости девочка перешла к образу более злому, более схожему с классическими акумами. Ее вдруг накрыла такая ярость, что прошлая улыбка казалась наигранной лестью. К слову, поговорить с ней не вышло. А что можно было ожидать? Это не акумы отца, которых можно было поставить на истинный путь одними словами. Он акуманизировал всех подряд. Здесь же отбираются лучшие кандидаты, пропитанные злобой, местью и отчаянием с ног до головы. Подтверждение моим мыслям — стоило речи зайти до более правильного подхода к решению проблемы, как акума пошла на попятную. Значит, решим все классическим путем. Во-первых, Ледибаг должна замахнуться йо-йо так, чтобы обвязать тело Спасительницы с руками и ногами. Тридцать процентов акуманизированных руками Габриэля уже на этом этапе прогорали. На Спасительнице, к слову, не сработало. Она, вся обернувшись теплым светом, выскользнула кувырком спиной из сети. Во-вторых, я должен подставить подножку Спасительнице шестом, забросив его так, чтобы он встал прямо поперек улицы перед самой акумой. Не всегда работает, потому что редко, когда акуманизированные ходят пешком, но здесь, со Спасительницей, сработало очень даже хорошо. Только на вред нам. Она споткнулась о шест, как я и планировал, упала на асфальт, ничего не понимая, и, когда мы с Ледибаг уже стояли над ней тут как тут, она взмахом светящегося рукава создала световую дымку вокруг себя, чтобы защититься от нападения стаи озлобленных собак, которую она, я уверен, заколдовала. Мы с Ледибаг как не старались, а найти световых рукавов со встроенными невидимыми щитами от дворовых псов не смогли. Нам пришлось сбежать на край огромного аквариума справа, не забыв приветственно махнуть в ответ улыбчивому продавцу. — В-третьих, я использую катаклизм, после чего мы проваливаемся в канализацию и проворачиваем там весь план заново, — прошептал я себе, стараясь сконцентрироваться на бою, а не на старике, плавающим дельфинчиком снизу. — И нас там загрызут крысы, от которых убежать уже не получится, — вторглась в мои рассуждения Ледибаг. Пока Спасительница рассеивала теплую энергию на собак вокруг нее, Ледибаг воспользовалась Супершансом, поймав с неба зеркало с красной металлической ручкой. В-третьих… Ледибаг использует Супершанс, продумывает все наши дальнейшие действия, приказывает мне отвлекать акуму и делает всю важную работу сама. «Как всегда», — думал я, пока Ледибаг не вручила зеркальце мне. «Я не знаю, что с этим делать», — она криво улыбнулась мне, почти сразу спрыгивая к окутанной желтым дымом Спасительнице. Я вгляделся в свое отражение. Может быть, это намек на то, что я выгляжу, как новая палитра для гуаши, — такой же бесцветный и белый по сравнению с темнотой век под глазами под освещением рекламы напротив. Или я не так причесался сегодня? Пока Ледибаг активно атаковала соперницу, я высматривал в зеркале любую мелочь, которая могла бы мне помочь. Пробирался сквозь тщеславные, горделивые мысли о том, что мне удостоена честь строить стратегию боя, и пытался серьезно подойти к этому делу, чтобы не нарваться на злость Ледибаг. Мимо левого уха со свистом метнулась дымовая светящаяся стрела, что вынудила меня думать быстрее. Я прикрепил зеркало к ремню и принялся уворачиваться от атак Спасительницы. Стрела летит в лоб — кувырок назад и прямо в аквариум к соседу-продавцу. Снова стрела. Теперь она разбивается о стекло аквариума. Ледибаг с размытым силуэтом будто танцевала рядом со Спасительницей, но зато благодаря этому танцу, ставшим вдруг более интенсивным, световыми стрелами Спасительница нападать перестала. Я выбрался из аквариума, отряхнув с волос воду, вновь посмотрел в зеркало и увидел в нахмуренном выражении лица единственно возможное решение — пойти за помощью к Маринетт. Именно такое зеркало, разве что без яркой окраски ручки, Натаниэль подарил Маринетт во время подготовки к зимней дискотеке, потому что свое маленькое, складывающееся она, естественно, разбила. Зеркало, что сейчас в моих руках, имеет слишком много сходств с зеркалом Маринетт (и любовью Натаниэля к средневековой романтике). — Ледибаг! — крикнул я, довольный собой. Она была занята. Спасительница весьма хитрый соперник. Ее увороты от атак значительно отличаются от наших. Она действует если не импульсивно, то весьма неоднозначно. Каждая ее защита категорична — либо основательно справиться с Ледибаг, либо уж не защищаться совсем. Вот сейчас, к слову, увернувшись от йо-йо, Спасительница прыгнула на шею медведю, так вовремя оказавшемуся рядом, и поскакала на нем к ошарашенной Ледибаг. Мне остается только радоваться, что еще ни одно подобное нападение Спасительницы не возымело успех. Надо спешить, подумал я. Пробежался по краю аквариума до соседней крыши, задумал спрыгнуть на улицу и добежать до дома без каких-либо преград прежде, чем Ледибаг обвязала меня своей леской и вернула на поле боя. Она выглядела очень злой, но, слава квами, не на меня. Юркость Спасительницы выводила ее из себя. «Послушай», — Ледибаг кивнула на Спасительницу, переводя дыхание. Все как будто замерло. Медведь спокойно сидел у мигающего светофора, собаки грызлись между собой на соседней улице, судя по звукам, Спасительница стояла перед нами с гордо поднятой головой с оскорбленным видом. — Мы могли бы стать друзьями, но Ледибаг и Черный Кот всегда все портят, — буркнула она, окутав магией кусок двери машины, лежавший перед ней, и откинув его. — Он пообещал успех во всех моих мечтах, но вы даже не выслушали меня. — Кто обещал? — я неуверенно оглянулся на запыханную Ледибаг. Хотелось колко заметить, что продавцов в рыбных лавках и работников зоопарка она тоже слушать не собиралась, но с такой ответственностью, которую мне подарила Ледибаг, хочется быть гораздо серьезнее. — Натаниэль Куртцберг, — гордо заявила Спасительница, приподняв подбородок. — Таким красивым языком описал, сколько всего я смогу добиться с помощью магической силы, и если бы вы мне не мешали, я бы спасла уже столько маленьких жизней, — «столько» она выделила особой интонацией, грозно смотря на Ледибаг. Она выглядела, как актер театра с очень эмоциональной манерой игры. Ее жесты, ее выразительность, ее мимика лица так по-смешному похожа либо на глупое вранье, либо на детскую экспрессивность. И вот на ребенка она похожа больше всего. Только после ее слов я догадался, что зеркало связано не с самой Маринетт, а с Натаниэлем, несуеверным, как оказалось, другом. Странно было только то, что раз уж талисман выпал именно Ледибаг, то она тоже должна была знать, кто именно подарил это зеркало Маринетт. Хотя, может, это просто глупое совпадение и Ледибаг придумала бы совсем другое решение.***
Натаниэль уже спал. Ночник в виде пушистой овечки стал мигать с нашим приходом. Стоит заметить, Спасительница вела себя очень аккуратно. Не слышно ни ее шагов, ни дыхания, в то время как Ледибаг, казалось, об этом и не думала. Она громко постучала о пластиковый подоконник, желая разбудить Натаниэля. Он не проснулся. Перевернулся только на другой бок. У Ледибаг, кажется, пропало настроение — борьба с новой, неизвестной нам доселе акумой вымотала больше, чем с уже привычными. «Точно он?» — шепнула она Спасительнице, которая отвлеклась на сопящего на полочке с рисунками кота. «Он-он», — махнула она ей рукой. Я стоял тут с маленьким зеркалом вместо щита и молча наблюдал за тем, как Ледибаг осторожно подкрадывается к кровати Натаниэля. Она вдруг зашлась неприятным кашлем, озираясь на меня пораженным взглядом. «Он не один», — просипела она. Я, движимый только любопытством, тоже подошел к кровати. Рядом с Натаниэлем под одним одеялом лежал Марк с очень растрепанными волосами. Ему, кажется, снился кошмар, потому что лицо под светом ночника нахмурилось. — Зайдем в другой раз? — предложил я, замечая на себе глупую улыбку. Потер зеркальце и принял серьезный вид до того, как Ледибаг недовольно шикнула. Кот испуганно заверещал и спрыгнул с полки, раскидывая по полу карандашные зарисовки. Марк и Натаниэль, конечно, проснулись. Потом спросонья заметили троих гостей и сели в кровати. — Что ты с ним делаешь? — в мутных от сна глазах загорелась искренняя паника. Натаниэль смотрел на Спасительницу, явно не ожидавшую бурной реакции кота на ее ласку. — Ничего! — она разнесла руки по сторонам. На лицо нацепила гримасу отчаянности. Марк только помотал головой и прикрыл одеялом оголенные плечи, когда окончательно проснулся. Натаниэль покраснел. Герои, которых он изображал на бумаге столько времени, стоят у его кровати, когда он в постели не в самом подобающем виде. Пока его смущение не стало напрягать, Ледибаг достаточно серьезно спросила у него, чем он занимался весь этот вечер. Она так и не поняла, почему он не ответил. — Вы мне не верите? — догадалась Спасительница, оказавшись вдруг у моего плеча. — Зачем мне врать, Ледибаг? Как мне вам доказать мою правоту? Невинность в голосе периодически дополняли придыхания на высоких нотах. Ее манера речи меня пугала. Тем не менее доверять Спасительнице не стоит — все-таки акума. Ледибаг ничего не отвечала ей — она была занята допросом Натаниэля. — Может быть, ты помнишь у него какие-нибудь аксессуары в одежде? Брошь, например, — не упускать ведь мне шанса, верно? Уж лучше спросить, чем мучаться с расспросом двух полуголых парней. Вся эта ситуация напрягает. — Ну конечно! — воскликнула она, кидаясь мне на плечи. — Брошь! У Натаниэля есть брошь с крылышками. Вон она! На тумбочке лежит. Взгляды всех присутствующих в комнате метнулись к упомянутой Спасительницей тумбочке. На ней, взаправду, помимо фигурки Ледибаг преспокойно лежала брошь Мотылька в неактивном состоянии. Бликовала на тусклом свету ночника, издевательски играя на наших с Ледибаг нервах. Вот так просто… Вот она. Лежит прямо перед нами. Натаниэль побледнел, Марк нахмурился. — Это что? Талисман? — прокряхтел Марк. — Н-нет, я не… Это не мое. Я не знаю, как… — мямлил Натаниэль. Он опустил ноги на пол, бесстыдно избавляясь от одеяла, и коснулся талисмана. «Нет! — воскликнула Ледибаг. — Положи на место, Натаниэль!». Он положил. Натаниэль, совсем напуганный, мотал головой из стороны в сторону. Он стал понимать, в какой безвыходной ситуации оказался. — Я не знаю, как это здесь оказалось! — в его глазах уже собрались слезы. Стоит нам с Ледибаг еще немного постоять с таким грозным видом, как он упадет нам в ноги и станет молить о доверии. — Зачем ты его взял? — зеркало в моих руках помогало вести себя более серьезно. Я схватил с тумбочки оставленную Натаниэлем брошь, пока он ею не воспользовался. — Зачем тебе наши талисманы, Натаниэль? Он лишь мотал головой. — Ты был последним в списке подозреваемых, — угрюмо добавила Ледибаг. — Как ты вообще умудрился украсть у Кота камень Мотылька? Я доверяла тебе, Натаниэль. Ты знаешь это, — она проникновенно вгляделась в его бледное лицо. — Я бы сама доверила тебе камень Мотылька, если бы ты не украл его. Зачем ты так с нами поступил? Натаниэль больше на нас не смотрел. Он схватился за голову, упершись локтями в колени. Марк позади него был ошарашен не меньше нас с Ледибаг. «Что будем делать?» — шепнула мне Ледибаг, когда в комнате стало слишком тихо и напряженно. Я пожал плечами. «Зови Роджера. Что еще делать?». Я ясно понимал, что очень несправедливо подвергать законному наказанию Натаниэля, когда его предшественника без суда отпустили на волю, но, по крайней мере, теперь я в силах повлиять на события, поэтому сейчас сделаю то, что не мог сделать в прошлый раз с бывшим владельцем камня Мотылька. Я собирался настучать Роджеру. — Сначала избавимся от Спасительницы, — предложила Ледибаг. Она обернулась к окну, но там никого не было. По подоконнику одиноко бродил сонливый кот, оставшийся без внимания Спасительницы.