Самая весёлая богиня. (Венок историй) (18+)

Чанёлю на мгновенье показалось, что он сошёл с ума. Бэк предлагает ему замужество? Бэк? Ему? Нет, ну то, что Чанёль трахается классно, он знал. И что Бэку всё понравилось, по крайней мере, в последний раз точно, это тоже было очевидно. И очеслышно. Но вот чтобы так… Это просто невозможно! Но… Глаза у Бэкхёна были такими растерянными, такое отчаяние было в них, такая мольба… Вообще Чанёль никогда не мог себе представить, чтобы Бэк — суровый матершинник Бён Бэкхён — мог так смотреть. Но... вот он. Смотрит. Молчит, сжимает руки, кусает губы. В отчаянии, в страхе… — Бэк… — неуверенно говорит Чанёль. — Бэк… Я … в каком смысле — замуж? — Ой, да господи! — нетерпеливо вскрикивает бета, сводя брови на переносице. — В прямом! Мне нужен муж, понимаешь? Срочно! Я... У меня есть племянник… Он в детском доме сейчас, — Бэк говорит торопливо, заглядывая Чанёлю в глаза, чуть ли руки его не хватает. — Я хочу… Мне нужно его усыновить! Он там один… ему плохо, понимаешь? Минхо — чудесный альфочка, он умный, добрый, заботливый! Очень сообразительный! Он ждал меня девять лет! Девять, понимаешь? — Да нихрена я не понимаю! — выпаливает Чанёль, отчаянно потирая виски. — Ты просто… Зачем тебе замуж? Как это связано с племянником… И… подожди, ты сказал, что он в детдоме? Почему? Где его родители? — Они умерли, Ёль! Отец погиб, а папа… — У Бэка на глаза совершенно неожиданно, особенно для него самого, наворачиваются слёзы. Он пытается продолжить рассказ — и не может, задыхается. Он отворачивается от Чанёля и опирается руками о столешницу, пытаясь выровнять дыхание. Чанёль слышит надрывные всхлипы и в следующую секунду застаёт себя обнимающим ласково этого странного красивого парня, который даже плакать нормально не может: давится слезами, зло стирает их с покрасневших щёк, шмыгает носом, пытаясь не смотреть на нависающего над ним Чанёля. Бэк закрывает глаза и продолжает: — Я понимаю, я все понимаю, Чанёль. Это звучит дико, странно, неразумно. Но у меня больше… никого нет, понимаешь? Не то чтобы у меня был ты… — Но я у тебя есть, — перебивает его Чанёль и сжимает стройное тело, укладывая голову на его плечо. — Я у тебя точно есть. — Ты… — Бэк снова давится воздухом. — Ты... Мы второй раз видимся в жизни. Не подумай, я всё это понимаю, но у меня просто нет выхода! Я боюсь, что он сломается! Мой Минхо… Он всего лишь девятилетний ребёнок, понимаешь? А он уже так одинок, что врагу не пожелаешь… Я знаю, тебе не понять, но… — Меня усыновили, когда мне не было и года, — тихо говорит ему прямо в ухо Чанёль, и Бэк замирает, напрягаясь всем телом. — Так что да, ты прав… мне не понять. Просто скажи: зачем замуж? — Одному мне его не отдают! — отчаянно выкрикивает Бэк, впиваясь ногтями в руку Чанёля и пытаясь его оттолкнуть, но альфа только сильнее прижимает его к себе. — Пусти! Мне плохо! Меня сейчас… стошнит меня, пусти! — Слёзы градом катятся у него из глаз. Чанёль отпускает Бэка, и тот несётся в уборную. Выходит оттуда через несколько минут, бледный, еле стоящий на ногах, с пустыми бездонными глазами. Он спотыкается на порожке, и Чанёль, подхватив ставшее вдруг безвольным тело, несёт бету в ванну, где ставит на ноги и почти силой умывает, убрав с лица волосы. Бэк мычит и вяло брыкается, но всё же позволяет закончить процедуру. Позже, когда Чанёль укладывает обессиленного так внезапно и странно Бэка на диван в зале, где недавно сам так сладко спал, бета объясняет ему сложившуюся у него в жизни ситуацию. Говорит медленно, негромко, с какой-то неопределённой, пустой интонацией, как будто не о своей жизни, а о чьей-то чужой и главное — чуждой. Чанёль слушает внимательно, не перебивая, он гладит Бэка по голове, перебирает безнаказанно его волосы. Дослушав, спрашивает: — Почему я? — Потому что больше мне некого попросить, — честно отвечает Бэк. — Ну-у, — тянет Чанёль. — Ты бы хоть сказал, что я тебе нравлюсь. А то — некого. — Если бы не нравился, — отводит в сторону глаза Бэк, — тебя бы здесь не было. Я уже говорил… про мусорку… Чанёль усмехается, но потом продолжает серьёзно: — Мне надо подумать… — Я понимаю, — перебивает его Бэк нервно. — Думай, конечно… — Перестань меня перебивать, — обиженно возмущается альфа. — Я хотел сказать, что мне надо подумать, какие условия тебе выдвинуть, раз уж мне так повезло оказать тебе столь огромную услугу! Бэк смотрит изумлённо и растерянно: — Но… условия? Это… ты о чём? Мне ведь просто нужна подпись на нескольких документах и сопровождение на нескольких визитах в комиссию по усыновлению! Я не прошу тебя о чём-то большем, Чанёль! — Ты просишь меня тебе помочь. Тебе нужно моё имя и моя профессиональная актёрская игра! Я всё это готов предоставить, но… у меня есть ряд условий. — Чанёль говорит решительно и серьёзно, но в глазах у него пляшут черти. — Ну… Хорошо… — Бэк явно не знает, как реагировать, и Чанёль практически видит борьбу, которая внутри него кипит: вроде как альфа согласился — и это ура! Но выдвигает какие-то условия… Бэку это не нравится. Хотя они оба понимают, что бета безоговорочно согласится на всё, что скажет ему Пак. Он слишком нужен Бэку, слишком трудно теперь будет отказаться от исполнения мечты, которая уже почти в кармане! Слишком явное облегчение и даже какая-то расслабленность появилась на его лице, когда альфа сказал, что согласен. Бэк решительно вздыхает и поднимает на Чанёля глаза: — Чего ты хочешь, Чанёль? Я на всё согласен. Ты мне очень… Мне очень нужна твоя помощь. Так что, — бета горько усмехается, — ни в чём себе не отказывай. Чанёлю стыдно, но он перебарывает себя. — Во-первых, для всех мы — настоящая, самая любящая друг друга пара. Все должны в это поверить. Я не собираюсь кому-то рассказывать, что мой брак — фикция! Особенно своей семье. Меня не поймут и не примут этого. — Но ведь потом… Ты же понимаешь... — Меня потом не интересует, Бэк. Ты согласен на это условие? — У меня … у меня нет семьи. По крайней мере, той, мнение которой меня интересует. Поэтому неприятности будут, если что, у тебя. Так что почему бы мне и не быть согласным. — Я смотрю, ты не понимаешь, что это значит, Бэкки... Голос Чанёля тяжелеет и становится хрипловатым и задушевным. Он внимательно смотрит на удивлённого бету. — Ну… что? — Бэк правда не совсем понимает этот напряжённый и искательный взгляд Чанёля. — Ты больше ни с кем не встречаешься, это точно, это табу! — Переживу, — криво усмехается Бэк. — Всё? — Я и не начал толком даже, Бэкки… Мы пара, значит, на людях я буду прикасаться к тебе. Я буду целовать тебя… Тереться об тебя… Обнюхивать тебя, понимаешь? Как это делает любой альфа. Это инстинкт, Бэк. И я не хочу получать из-за него от тебя по шее. — Я бета, — заворожённо шепчет Бэкхён, не в силах отвести взгляд от загоревшегося в глазах Чанёля огонька. — Я не пахну… Зачем тебе?... Тереться и… обнюхивать… — Ты не поверишь, Бэк, — Чанёль говорит негромко и всё нежнее и смелее оглаживает затылок и шею Бэка, — но ты пахнешь… Я долго не мог понять — уж прости, что о наболевшем — не мог понять, чем ты меня пленил прошлый раз в клубе… Понимаешь, у меня всегда были только омеги, меня беты не привлекали вообще… Бэк вполне ожидаемо дёргается и кривит губы, но Чанёль не позволяет ему отдалиться. Он резко склоняется к бете, обхватывает его за плечи одной рукой и разворачивает к себе спиной, приподнимая и притягивая на свою грудь. Он утыкает нос в шею Бэка и, глубоко вдохнув, довольно урчит. — Ты пахнешь чистотой, Бэкки… — шепчет он, зарываясь носом в волосы на затылке беты. — Ты пахнешь, как свежая наволочка, чистая, белая, когда у тебя жар, а папа поменял её, она прохладная… И тебе безумно приятно класть на неё голову, и сразу как-то легче… Вот так ты пахнешь, Бэкки… ты пахнешь заботой…ты пахнешь чем-то родным…

***

У Бэка колотится сердце, как ненормальное, у него дрожат руки и с губ готов сорваться жалобный стон и такие стыдные слова: «Ещё говори! Ещё! Мне так нужен твой голос… Я всю жизнь ждал этих слов!.. Мне так нужно, чтобы ты это говорил ещё и ещё… Чтобы ты верил в это… чтобы я смог поверить…» Но вслух он произносит только: — Выдумаешь тоже… — Но не вырывается, замирает, боясь спугнуть Чанёля. А тот продолжает страстно обнюхивать шею и плечи беты. И снова говорит этим волшебным, завораживающим бархатным голосом: — Ты познакомишь меня со своим племянником и представишь как своего мужа, самого настоящего. — Зачем? — закрыв глаза, печально спрашивает бета. — Что я скажу ему, когда ты уйдёшь? Когда надобность в этом спектакле отпадёт? —Это моё второе условие, — не ответив, настойчиво говорит Чанёль и чуть прикусывает шею Бэка. — Я бета, Ёл-и, — чуть вздрогнув, улыбается Бэкки, — на меня эти приёмчики подавления не действуют… — Это спорно, — мурчит Чанёль, — недавно — на кухне — ты был очень даже отзывчивым, ни в чём мне не мог отказать… Бэк чувствует, как щёки его становятся алыми от этой наглой откровенности альфы. Он пытается хмуриться, но горячее дыхание Чанёля на его шее и щеках ему явно в этом мешает. Он старается сосредоточиться. — Так… Это были два условия. Что-то ещё? — Да, — не меняет тона Чанёль. — Мы будем спать с тобой, Бэк. Как мужья. По-настоящему. И ты не посмеешь мне отказать. Бэк смотрит какое-то время перед собой стеклянным взглядом, потом кривится в горестной усмешке: — Ну, а как же… Предсказуемо. Кто ж упустит? Бесплатный регулярный секс — основа хороших отношений между деловыми партнёрами, да, альфа? Чанёль кусает шею чувствительнее, и Бэк невольно вскрикивает и шипит. — Можешь считать, как хочешь, — сердито говорит Пак и, отпустив Бэкхёна, резко поднимается с дивана. Он складывает руки на груди и встаёт около окна спиной к бете. — Главное, чтобы выполнял условия. Ты принимаешь этот договор? А Бэкхёну вдруг становится невыносимо грустно и обидно, он чувствует себя брошенным, ему холодно и страшно без этих горячих рук. Он молчит, опустив голову, и чувствует, что если сейчас начнёт говорить, то не сможет сдержать слёз. «Откуда у меня вообще слёзы? — зло думает он, раздражённо утирая несколько предательских слезинок со щёк. — Я же бета. Я же спокоен. Я же кремень!» Но в носу щиплет, губы дрожат и Бэкхён ничего не может с этим поделать. — Бэк… — голос Чанёля звучит совсем рядом, над ним, и в нём столько страха и неуверенности, что Бэкхён зажмуривает глаза и закусывает губы, чтобы не разрыдаться в голосину. — Бэ-э-кки-и-и… Ну, чего ты? А? Чанёль решительно садится рядом и утягивает бету в свои объятия. Он начинает его покачивать, пока Бэк вымачивает рубашку на Чанёлевых плечах своими горькими и необъяснимыми, но такими нужными слезами. — Бэкки… Пожалуйста, не плачь, — нежно шепчет Чанёль прямо в ушко беты. — Это бесполезно, я условий не изменю… От неожиданности Бэк давится слезами и замирает, изумлённо глядя полными влаги глазами на альфу. И чувствует, как слёзы сами собой высыхают. — Ах ты ж, сукин сын! — говорит он через несколько секунд таких гляделок уже вполне себе спокойно. И, ощутимо оттолкнувшись от альфы, поднимается. Он стоит над сидящим на диване и ржущим Чанёлем, пытается бросаться огненными взглядами, но у него не получается. Чанёль смеётся так звонко, открыто, радостно, свободно, так красиво и приятно, что Бэк невольно присоединяется к нему. Два идиота, смеющихся просто так, глядя друг на друга, посреди огромного города. Два счастливых идиота.

***

Позже, когда они сидят на кухне и ужинают — вот прямо так, посреди ночи, почему бы и нет — супом и рисовыми пирожками, Бэкхён задаёт мучающий его вопрос: — Почему эти три условия, Ёль? — Мм? — Чанёль отрывается от еды. — В смысле? —Ты выбрал… странные бонусы. Ну, ладно, секс, — Бэк краснеет и хмурится, — я могу понять. — Ещё бы, — всхохатывает Чанёль. Бэк морщится: — Ой, молчи. Я бы понял, прикажи ты мне .. ну... обхаживать тебя как мужа: стирать, готовить, убирать... Чанёль фыркает: — Я что, маленький? Я это и сам умею. И готовлю, между прочим, очень даже и весьма. А мой чапче вполне посоперничает с этим божественным супом! — торжественно заканчивает он. Теперь очередь фыркнуть Бэкхёна. — Хвастун, — насмешливо говорит он. А потом снова серьёзно продолжает: — Но почему знакомство с Минхо в качестве моего… мужа? Я бы и так познакомил вас, это очевидно. — Не-е-ет, Бэк, не так. Именно как мужа: живём вместе и растить тебя, дитя, будем вместе. Бэкхён хмурится ещё сильнее. — Я не понимаю, — отчаянно звонко говорит он. —Чего ты хочешь добиться? Я ведь всего-то попросил тебя помочь мне в процедуре усыновления, а ты… такое ощущение, что ты всеми силами стараешься превратить этот фиктивный брак в… — Ну? — подначивает Чанёль, прихлёбывая чай. — Во что? — Не знаю! — нервно вскрикивает Бэк. — Зна-а-аешь, Бэк. Всё ты знаешь, — улыбается Чанёль. — И однажды сможешь это признать. Вот тогда и продолжим разговор. Он встаёт и начинает убирать со стола, посмеиваясь и не глядя на хмуро следящего за каждым его движением Бэкхёна. — Где ты будешь спать сегодня? — напряжённым голосом спрашивает Бэкхён, когда последняя тарелка была вымыта и поставлена в сушилку. Он стоит около окна, и Чанёль, сощурившись, неторопливо подходит и останавливается перед ним. Бэк сразу зажимается, обнимает свои плечи руками и хмурится. — Что? — спрашивает он сердито. — Диван или… спальня? Я должен знать, где мне себе постелить. Чанёль делает шаг вперёд и заключает его в объятия, а потом, приподняв подбородок покорного беты, целует — долго, глубоко, сладко. Когда он отрывается, Бэк, чуть задыхаясь, произносит вредным голосом: — Что, альфа, сразу берёшь плату?.. Вперёд?.. Или.. или мне ещё можно… сопротивляться? Чанёль, усмехнувшись, играет бровями и разворачивает его лицом к окошку, обхватывая за талию и грудь. Он водит носом по шее и говорит, дразня и прикусывая ушко: — Не знаю, Бэкки. А тебе хочется? — Вообще-то… — говорит сварливо Бэк, но ахает, когда Чан начинает нахально поглаживать и пощипывать его соски. — М? — невинно спрашивает Чанёль.— Ты что-то сказал? — Чанё-ё-ёль… Перестань… Мы же у окна… видно… Я не… нельзя… не хочу… — выстанывает Бэк, вполне себе понимая, что соображать трезво у него получается всё хуже. — Ну, ты начинай сопротивляться, Бэкки, — шепчет Чанёль, продолжая свой такой возбуждающий массаж груди. — Я же жду. — Его пальцы беспощадны и дарят боль и наслаждение одновременно. Они мнут, сжимают талию, бёдра, плечи — они везде. — Ты же хотел убегать? М? Будешь? — Чанёль широко и страстно лижет шею и присасывается к ней. — Да-а-а… Хорошо… буду… Хорошо…. Так хорошо-о-о… Да-аа... — Отлично, — шепчет Чанёль, оторвавшись с чмоканьем от шеи Бэка. — Я не тороплю, соберёшься — начинай, я подожду, у меня тут есть ещё дела. Альфа, прихватывая губами кожу на плечах и затылке Бэка, опускает руку на его член, такой беззащитный и доступный в мягких хлопковых домашних штанах. Пак начинает мягко поглаживать его. Бэк, всхлипнув и вздрогнув, пытается его остановить своей рукой и шепчет: «Не… надо… нет… Зачем?..» Но Чанёль перехватывает его руку и заставляет самого Бэка теперь ласкать собственное тело: альфа двигает узкую ладонь беты по его же члену. — Зачем? Ммм… Я буду трахать тебя, Бэк, когда захочу и где захочу, как муж, всё время нашего фиктивного замужества. Привыкай… — мурлычет Чанёль и снова прикусывает мочку уха стонущего Бэка, который вполне себе безуспешно пытается вырваться из этого умопомрачительного в прямом значении этого слова плена. — Тшш… Не дёргайся, мой сладкий. Просто скажи, что сдаёшься. Слышишь? Тебе не убежать от меня…Просто скажи мне да…. — Это подло, Чанё-ё-ёль… Это…. о-о-о… Это подло! — откровенно забываясь, громко стонет Бэк. — Твой ответ?.. — Это нечестно… Ахм… нечестно! — Неправильный ответ… — Чанёль отпускает его руку и своей ныряет в его штаны, заставив Бэка высоко и очень пошло вскрикнуть. — Попробуй ещё раз. Мой нежный… мой горячий мальчик… ты сдаёшься? — Он двигает рукой неторопливо, но сильно и так долгожданно… — Я старше те-е-е-бя-я… —Ты сдаёшься, хён? Ты не будешь сопротивляться, хён? Твоя задница теперь моя, хён? — Чанёль явно глумится, но Бэку наплевать. — Да... — шепчет он. — Ты мерза-а-а… Ненавижу тебя… Ещё… ещё… ахм… сильней! Хочу кончить… Хочу кончить… и убить тебя-я-я… Да! Да! Ёл-ии-и-и, дай мне, прошу!.. Я твой!.. Твой!.. Только твой!.. Дай!.. — Всё для тебя, муженёк, — сладко поёт на ухо Чанёль и несколькими сильными движениями доводит дело до конца.

***

Знакомство с родителями Чанёля они откладывают на середину лета, потому что по уши в делах: у Бэка презентация нового проекта перед очень тупыми и требовательными заказчиками, а Чанёль готовится к выпускным экзаменам и дописывает свой многострадальный диплом. Кроме того, у него подработка в фирме, куда его пригласили на работу после окончания университета, и там сейчас завал. Но он, естественно, находит время на то, чтобы съездить с Бэком в детдом и познакомиться с Минхо. Юный альфочка воспринимает Чанёля с подозрением и тревогой. Он щурит свои кошачьи глазки, сжимает губки и хмурит брови. — А вы… Вы любите дядю Бэка? — спрашивает он, когда Бэкхён уходит в кабинет директора детдома писать заявление. — Или он просто вас… попросил… Чтобы меня забрать? — Я люблю его, — изумившись осведомлённости ребёнка, но сохраняя невозмутимый вид, отвечает Пак. — И беру его замуж. Минхо совсем поникает плечами, он опускает голову и тихо говорит: — А зачем тогда… зачем я тогда вам? Если вы уже… любите? Чанёль встаёт со своего места и присаживается перед Минхо на корточки, пытаясь заглянуть в светло-карие, с золотыми звёздочками глаза альфочки. — Я люблю Бэкхёна, а он любит тебя, — внушительно говорит он. — Он очень сильно тебя любит и жить без тебя не может. Поэтому я тоже полюблю тебя и постараюсь сделать так.. — он немного запинается. — Так… чтобы ты был счастлив. Если ты… позволишь? — Зачем вам это? — тревожно глядя в глаза старшего, спрашивает Минхо. — Это сделает счастливым того, кого я люблю. Это сделает счастливым Бён Бэкхёна, — серьёзно отвечает Чанёль. Он не уверен, что ребёнок его понимает, но тот кивает и перестаёт хмуриться. А потом кидает на старшего лукавый взгляд и говорит: — А вот например если меня может сделать счастливым мороженое… То тогда что? — Тогда попроси его у Бэка, — так же лукаво отвечает Чанёль. — Если он разрешит — и это сделает его счастливым — я тебе его куплю. Минхо разочарованно вздыхает и совсем по-взрослому спрашивает: — То есть просто с вами не будет? — С нами будет хорошо, — обещает Чанёль. — А хорошо и просто — это вообще разные вещи. Минхо кивает и слегка приоткрывает румяный ротик, улыбается.

***

— Ты уверен, что ему только девять лет? — спрашивает Чанёль Бэка, задумчиво наблюдая, как Минхо играет на площадке перед детдомом и смело командует остальными, распределяя роли и следя за порядком и справедливостью в этом детском мире. Бэк посмеивается: — Я его почти воспитывал, Чанёль, как ты думаешь: я уверен? — А, — коротко отзывается Пак. — Ты воспитывал? Это многое объясняет. Они сидят на лавочке, рука Чанёля рассеянно поглаживает плечо Бэка, который не сводит счастливого взгляда с Минхо. И, конечно, они не замечают притаившегося на другой стороне площадки в тени густой ивы альфу, хищным взглядом следящего за расслабленным бетой и подрагивающего остро вырезанными ноздрями в приступе дикого гнева и еле сдерживаемой ненависти: — Бён Бэкхён, — шипит он себе под нос. — Как похож… Ты будешь моим… Будешь, проклятый бета… вместо него… вместе с его щенком… Я заберу вас себе… И убью твоего альфу… я его снова убью... Он ведь будет мешать нам, да, Ван Ын?

***

Толстый бета поздравляет их с помолвкой и обещает, что все документы будут скоро готовы и в конце июля они смогут забрать Минхо, чтобы устроить его в школу поближе к дому. Бэкхён чувствует себя счастливым невероятно. Чтобы всё это отметить, они зовут гостей к Чанёлю. Хосок уже знает о Бэке, а вот остальные нет. Однако приходят только Намджун и Юнги, потому что Хосок с Чонгуком люто забили на жизнь и учатся, как не в себя. Да и у Джина завтра экзамен, и он всё-таки решил узнать, какой хоть предмет будет сдавать и какого цвета учебник, а Тэхён не может оставить дорогого хёна в одиночестве перед лицом этого испытания: кто же ему чаёк заварит и печеньку подаст. — Презервативов подарить? — ехидно спрашивает у него Чанёль. — А нам зачем? — на автомате отвечает Тэ, потом секунду молчит и, слыша гиений смех Чанёля, посылает его трехэтажным и бросает трубку. — А у Юнги через десять дней первая смена в качестве официанта! — гордо говорит Намджун, разливая пиво. Сам омега молчит и сидит, пришибленно забившись в уголок дивана. Он смотрит на Бэкхёна как-то странно: с ужасом, восторгом и неверием одновременно. Даже Чанёля этот взгляд начинает напрягать уже через полчаса. Юнги толком ничего не говорит, только пытается исправиться и не пялиться на бету так откровенно. Чанёль не понимает, что происходит. Он прислушивается к своему альфе, но тот молчит и признаков ревности не подаёт. И всё же Паку неудобно. Что-то не так сегодня с Юнги. Они знакомы не так давно, но омежка обычно очень мил и доброжелателен, а сейчас… Разговор Юнги, Намджуна и Бэка на балконе Чанёль благополучно пропускает, так как на кухне нарезает закуску. И прибегает в комнату, только услышав громкие вскрики, всхлипывания и откровенный плач Юнги. Он застаёт картину, достойную кисти художников–передвижников: Бэкхён и Юнги, обнимаясь, сидят на диване, Юнги рыдает и даже не пытается вытереть слёзы, а Бэк мужественно кривит в улыбке губы и дрожащим голосом приговаривает: — Не реви… Ну же, Юнги, братишка… Не реви.. Пожалуйста… Радоваться… радоваться же надо… блять… ну же... Рядом стоит, диковато–изумлённо улыбаясь, Намджун, он поглаживает волосы Юнги одной рукой и плечо Бэка другой, поддакивая словам беты и потерянно поднимает взгляд на Чанёля: — Минхо… — говорит он опешившему от эмоционального цунами всего этого сопливого царства Паку. — Минхо — племянник Юнги. Сын… сын его брата Юнхо… которого… — ...убили, — заканчивает растерянно Чанёль. И, помолчав, добавляет ошалело: — Охренеть, конечно, у нас тут Санта–Барбара …