When everything will be destroyed.

— Зачем мы вновь отправились в эти ужасные холодные и пустынные земли? — закутываясь сильнее в свои меха ворчит, как и всегда Юнги. — Рабы. Ты же и сам знаешь, после последней эпидемии они повымирали практически все. Нам нужны рабочие руки, иначе такие, как мы, не сильно высокого статуса, окажемся на их месте, — догоняет своих товарищей, восседая на лошади, Намджун. — Меня вот больше Великий Чон волнует в последнее время. Что-то с ним не так. — Я слышал ему снятся жуткие сны, в которых тот, кого окружает свет, уничтожает всё на своём пути, — вмешивается Чимин. — Он даже к жрицам ходил по этому поводу. — Вообще удивительно, что ему снятся сны. Никто, кроме святых их не видит. Как думаете, он тоже из этих? — смотрит с опаской вперёд и говорит тише Мин. — Было бы чудно, конечно, но... Разве это не странно? — Многие говорят, что наш Чонгук — реинкарнация самого основателя Хотэя, — Ким как всегда стоит на защите командира. — И знаете, он настолько велик, что я уже тоже начинаю верить в это. — Огонь. Впереди огонь! — кричит кто-то из солдат, и все замирают, ожидая указаний. — Схватить всех, кто может нам послужить. Тех, кто будет оказывать сопротивление — убить, — как всегда суров их глава. — Давайте повеселимся, ребята! Толпа гудит и маленькое поселение оказывается в опасности. Кругом кровь, гибнут дети, женщины, старики, все, кто попал под горячую руку. В центре только окружённые огнем все, кому удалось спастись в этой бойне, столпились за спиной молодого парня, лицо которого было настолько прекрасным, что походило более на женское. — Ты у них главный? — с ухмылкой, преодолевая препятствие, потушив его предварительно землёй, появляется с мечом наготове Юнги, в глазах которого бушуют черти от стольких смертей. — Нет. Но я умею говорить с богами, поэтому лучше бы вам сейчас остановиться, — вполне грубо и обозлённо произносит это парень со светлыми волосами. — Мало того, что чудно выглядишь ещё и говоришь на нашем языке, редкость для варваров в этих землях, — произносит Намджун, выступая вперёд, опустив символично меч. — Мы не убьём вас, вы станете служить нам, поэтому сдайтесь добровольно, и никто не пострадает. Именно в тот момент, когда закончил говорить это мужчина за его спиной кто-то перерубил ребёнка пополам, отчего вся толпа «дикарей», по мнению захватчиков, взвыла. А выражение лица того, что стоял впереди сменилось на отрешенное. — Вы все погибнете... От рук своих же братьев и отцов. Все ваши люди перебьют друг друга из-за нелепой жажды власти. Я, Ким Тэхен, великий сего племени, проклинаю вас на жуткую гибель от рук любимых ваших. Каждый, кто забрал сегодня жизнь сейнтов, познает страх и боль от потери, а после и вовсе лишится ума. Вы заплатите за все свои грехи, — покуда парень произносил это надрывисто и злобно, всё вокруг затихло, и голос его разносился по всему поселению эхом теряясь в стволах могучих дубов. — Чего замерли? — внезапно обозлился Мин. — Убить его! — А тому, кто коснётся меня, вырвут сердце прямо из груди лунной холодной ночью... — те, кто уже готов был рассечь тело этого человека в клочья вновь остановились, испуганно уставившись в светящиеся золотом глаза этого «безумца». — Зачем же сразу проклинать нас? — спустился со своей лошади Чонгук и подошёл к своим испуганным людям. — Меня, по возвращению ждут великие дела, и не хотелось бы умирать так скоро. — Ты... Тот, кто разрушит всё то, что уже имеется. Ты сам скорушишь свой народ, — внезапно широко раскрывает свои глаза от удивления и после расплывается в ухмылке светловолосый. Командир уже замахивается, когда вдруг понимает, что светлая, светящаяся бабочка кружит вокруг этого человека. Со всех сторон слышится шепот, испуганных и встревоженных солдат. — Кто ты чёрт возьми такой?! — злится Чон и опускает оружие. — Связать их всех. Мы возвращаемся. Это было последнее племя. — Разве они не все вымерли ещё сотню лет назад? Почему этот «священный свет» вообще оказался здесь? — не мог отвести своего взгляда от варвара Чимин. — Абсолютно точно без понятия, но... Это знак священности этого психа, который только что проклял нас всех, — оставался всё так же с бешенстве Юнги.