Кровавый кофе

      — Нет, — Ли отрицательно покачал головой. — Мне нужны деньги, но такое… Широкая ладонь опустилась ему на плечо и с силой сжала, будто предупреждала: у Ли нет выбора.       — Слушай, эта работа затянется ненадолго, — говорит мужчина в черной куртке и окантованным узором облака браслетом. Он нежно наклоняется к самому уху парня: —       Тем более, шумиху вряд ли поднимут. А деньги ведь тебе нужны для дяди, я прав?       — Он мне не дядя, — сухо отвечает Рок и неприятно воротит нос от товарища.       — Не важно! В общем, этот сынишка ведь незаконный у Расы. Внебрачный. Вот и любую глупость, любую ситуацию неприятную он замнет без всяких проблем, а нам из этого только выгода.       — Тебе лишь бы выгода, Какузу, — подшучивает со спины светловолосый юноша-подрывник.       — Завались, идиот, — рыкает тот и снова оборачивается к Ли: — Кроме тебя, с этим трудно будет справиться кому-то из нас. Тебя в этом баре знают, да и…       — И фигурка у тебя что надо, хм! — смеется подрывник и получает подзатыльник. Ли поджимает губу.       — Но похищать людей… Похищать незаконного сына политика и шантажировать отца… Это слишком ужасно! Это неправильно!       — Значит, воровать и тыкать «закладки» по углам — нормально, а подержать немного в страхе какого-то щенка — нет?       — Хватит, нет, я… — Ли прекрасно понимал, что на него давят, и даже если он продолжит отговорки, в конечном счете…       — Тебе нужны деньги? — грубо рычит Какузу.       — Да.       — Тогда прекращай строить из себя праведника. Ты давно погряз в грехах.       Рок тяжело сглотнул.       В груди щемило что-то темное, грязное, от чего хотелось отодраться, стереть с себя липкое ухмыляющееся нечто, что сдавливает горло и заставляет общаться с подобными Какузу и Дейдаре людьми. Уже слишком давно Ли хотел расстаться с бандой красных облаков, как называют их во всех закоулках любого района города, но ужасная потребность в деньгах, в очень больших деньгах, продолжает затягивать Рока все глубже в эти пески. Ли нахмурился. Сердце забилось чаще, потому что предвещало снова что-то неприятно низкое, грубое, уродливое в любом своем обличье. Это чувство возникало каждый раз, когда Ли соглашался на очередное участие в выдумках Акацуки. Конечно, сейчас Ли заметил некоторое изменение в этом чувстве, но придавать значение чему-то маленькому, едва заметному, уже перестало входить в его привычки.       — Хорошо. Расскажите план, пожалуйста.       Дейдара снова посмеялся над его излишней до тошноты вежливостью.       Запах разливался по всем комнатам, поднимался даже через крохотные щелочки на этаже выше, смешиваясь с новой порцией похотливых мыслей. Приторность слышалась везде — этот ужасный аромат густо наполнял лёгкие, прилипал к коже и волосам, жирно обвивал артерии. Кажется, от одного только запаха клуба можно было опьянеть. Однако старший брат потащил его дальше, в самый эпицентр шумов, коктейлей, тыкающих в любом направлении локтей и коленей бесшабашных уже танцоров. Оставалось только сцепить зубы и пролезать дальше.       — Зачем мы здесь? — недовольно говорит Гаара своим низким хриплым голосом — таким тихим, что старший едва его слышит.       — Сегодня твое совершеннолетие, между прочим, — отвечает Канкуро. — Если не забыл, то завтра отец планировал затащить тебя в свою работу, так что этот день — последний в твоей свободной жизни.       — «Свободной»? — усмехнулся Гаара. Но голос пропал на фоне музыки.       — Поэтому нужно хорошенько оторваться сегодня ночью.       Младший лениво проследил за взглядом брата и закатил глаза, когда наткнулся на пару упругих ягодиц у барной стойки.       — Тогда почему ты затащил меня в гей-клуб? — уже злился Гаара.       — Блять, ты хоть понимаешь, что тебе уже давно пора бы научиться хоть на кого-то обращать внимание? Ты к девушкам абсолютно равнодушен, так что, может быть, тебя парни заведут?..       Гаара выругался и помрачнел ещё больше после лёгкого смешка Канкуро.       — Я оставлю тебя здесь на всю ночь, так что иди и развлекайся, — старший махнул ему рукой и направился в сторону барной стойки, уже поигрывая бровями для какого-то парнишки младше его.       Гаара уже собирался разворачиваться к выходу, как услышал громкое, насмешливое:       — И чтоб вернулся с хером в жопе!       Смесь возмущения, злости и смущения настигнутого врасплох быстро нагрела скулы до красноты — они почти слились с красными волосами, так и не уложенными ни разу за всю жизнь. Гаара потоптался на месте без понимания, куда себя деть, быстро выхватил какой-то коктейль с подноса и отошел к стенке, где ошивались все, кому не досталось счастья иметь пару на этом «балу». И самое противное — Гаара не мог уйти сам. И не потому что не знал города, а потому что не имел представления, как объяснит отцу своё внезапное исчезновение один, без брата. Если уж страдать, то только Канкуро — младший смело мог скинуть всю вину на него. По сути, он ведь действительно был виноват.       «И какого черта это я должен вернуться с хером в жопе? Я похож на того, кто будет снизу?» — Гаара залпом выпил алкоголь в руке без особого представления, что пьет и как делать это правильно. К спиртному его не приучали, а слушать бесполезные уроки Канкуро было слишком утомительно, да и не думал никогда младший наследник о выпивке.       Пока Гаара стоял, навалившись на стену, на него хищно поглядывало сразу несколько неприкаянных. Когда он выпил стакан спиртного и ответил кому-то на взгляд угрожающим холодом, один из них осмелился подойти.       — Неплохо выглядишь, красавец, — мужчина навалился на стену рядом с ним и попытался войти в более близкий круг, но Гаара раздраженно отодвинулся. — Ну чего ты?       — Отвали, — прорычал Гаара, сдерживая себя, чтобы не ударить в его рожу сразу.       Ухоженные пальцы быстро переместились из кармана незнакомца к лицу Гаары и резким движением повернули за подбородок.       — Мне нравятся неприступные, как ты. Такие обычно самые развратные в постели.       После этих слов хам получил заряд в голову. С размаху Гаара ударил его в смазливое лицо с такой силы, что это самое лицо чуть не размазалось в кровь о шершавую черную стену. Опустошенный стакан полетел в ту же сторону, и осколки с грохотом посыпались на шевелюру. В одно мгновение все, кто еще хоть как-то поглядывали с голодом на столь роскошную конфетку, либо отвернулись и постарались опустить свои стандарты, либо еще сильнее впились в желанный кусок, но решительно действовать отказались до более подходящего случая.       Гаара тем временем хмыкнул и быстрым неслышным шагом направился в другой конец клуба. Из-за музыки и топающих ног произошедшее заметили не все, да и за разбитый стакан Гаара сразу бросил какой-то работнице купюру, поэтому выгонять буйного гостя никто не стал. Подобные ситуации — не редкость, особенно в этом районе.       Хотелось просто уйти. Забыться. Забыться в шуме, в покое, в танцах, у барной стойки, забыть весь день и всю ночь провести с каким-нибудь более приятным собеседником. «Накидаюсь спиртным, и пусть Канкуро сам меня ищет», — подумал Гаара и быстро переместился ближе к бару. Хотелось послать все к чертям и просто выкинуть из головы, вырвать из сердца всё прошлое и перестать печься о будущем. Жалкое всепоглощающее желание распространилось до кончиков пальцев, и Гаара выпустил все накопившееся. Подозвал к себе бармена в отглаженном красивом вовсе не для таких мест костюме, попросил себе самое крепкое и выносящее, что есть в наличии.       «Плачу любые деньги», — ехидно смеётся Гаара, и бармен подрывается к стеклянным светящимся полкам, игнорируя какого-то уже опьяневшего парня.       Через несколько минут перед богатым гостем уже стоит пара рюмок, затем — бокал, после — снова бокал, но уже с ромбовидными краями. Все красиво, дорого, терпко. Один из напитков оказался слишком приторным, и парень потребовал такое больше не наливать. Если уж Канкуро не успел вовремя научить брата пить, Гаара сам во всем разберется. Сам ведь отказывался слушать о похождениях старшего. Едва заметный оттенок алого прокрался ближе к коже, но даже в свете стойки заметить его было слишком сложно.       — Впервые здесь, — утвердил бармен с ухмылкой, будто это ему наливали дорогие напитки.       — Зачем спрашивать, если и так видно? — огрызается Гаара и снова осушает рюмку.       — Хм, у каждого здесь своя история, — парирует брюнет за стойкой. — Интересно, что случилось у вас, сударь.       — Не зови меня так, — нахмурился гость, явно не расположенный к общению. Но отчего-то сейчас захотелось рассказать свою историю хоть кому-то. Все равно он наверняка не вспомнит ни парня у бара, ни последующую ночь. Он уже-то не в состоянии разобрать имя на бейджике из-за пелены перед глазами, кроме жалкой заглавной «И» — о чём тут ещё говорить?       — Мне кажется, вам стоит попросить кого-то расслабить вас.       — А ты предлагаешь?..       — Не себя, — бармен будто устало вздохнул и отвел глаза за спину Гаары.       Гость последовал его примеру и оглянулся, но кроме пустого подиума с шестом в потолок ничего интересного не увидел, а людьми вокруг он явно не желал интересоваться.       — Тебе нужен кое-кто, кто сейчас выйдет туда, — шепчет едва слышно сквозь грохот музыки бармен. От его низкого голоса по телу разлились блаженные мурашки, но Гааре они показались не особо приятной реакцией на чужой шепот.       — И зачем?       — Все лучшее мы отдаем лучшим, — парень выпрямляет спину и смотрит на Гаару уже свысока. — А вы не только платите огромные деньги, ещё и явно очень умны.       — Слишком лестно, похоже на комплимент — хмыкнул в ответ младший и опустил взгляд обратно в рюмку. Остатки жидкости ещё оседали на стенках и хоть как-то напоминали, что слова не имеют физического вкуса, хотя от слов бармена во рту стало неприятно сладко.       — Если хотите комплимент, то вы очень красивы.       Теперь-то Гаара стиснул от сладости зубы. На какие-то длинные фразы о красивых тёмно-красных, даже в неоновом свете волосах, бледной, словно хрупкий снег, коже, и тонкой фигуре гость не среагировал, предпочитая подобную лесть сразу отсеивать из мозга. Да, он красив — он это знает. И это не хвастовство, а просто принятие факта.       — Только глаза у вас, — внезапно замечает бармен, — ледяные и печальные.       Эти самые бирюзовые глаза мгновенно захватили в свое поле парня за стойкой. Служащий не отвел свой взгляд, как это слишком часто бывает. Это редкое изменение Гаара отметил без промедлений, однако даже после подобного необычного обстоятельства так и не смог сфокусировать взгляд на надписи.       — Итачи, — словно прочитав мысли, говорит бармен, по-прежнему не отрывая взгляда от гостя.       — Случайно не ты выйдешь на тот подиум? — кольнул Гаара и ухмыльнулся. Если это окажется правдой, то он без раздумий пойдет с этим человеком в постель. Сегодня — да. Но лишь один раз.       — Нет, конечно, я отвечаю за бар, — возмутился брюнет.       Гаара промолчал.       — Но, мне кажется, вам действительно бы стоило обратить на него внимание.       — На танцора? Зачем?       На этот раз чужой взгляд подцепил Итачи. Что-то стягивалось вокруг его шеи и больно билось в висках. Что-то тёплое, мирное, но беспокойное. Грудь сдавило, и бармен приспустил галстук.       — Вы должны познакомиться, — шепчет Итачи сквозь затухающий визг в дальнем углу и опускает голову в задумчивости. — Я хочу настоять, хоть и не совсем, признаться, понимаю это чувство.       — Интуиция, да? — горько посмеялся Гаара. — Слишком романтично для такого заведения.       — Здесь много кто встретил настоящую любовь, — возражает устало Итачи. — Не хочу навязывать собственного мнения, но…       — Я понял. Танцор, да, кончено, — отсек Гаара. Бессмысленность этого разговора выводила из себя, и он снова попросил повторить коктейль. — Все лучшее отдаете лучшим, хах.       Бармен налил еще, неохотно спаивая парня, что явно, по его опыту, испытал действительно много боли.       Когда бармен собирался уходить, то внезапно успокаивающе нежно коснулся кончиками пальцев красных локонов, словно в мнимом извинении, и Гаара едва сдержался, чтобы на рефлексе не вывернуть ему руку.       — Посмотри-ка назад, — загадочно произнес Итачи, прежде чем исчезнуть за пределами заливающихся пьяным туманом бирюзовых глаз.       Гаара сначала отказывался разворачиваться, даже вцепился пальцами в стойку и сгорбился, лишь бы не поддаться искушению. Но затем послал всё к чёрту, как сделал это уже ни один раз за вечер, и развернулся на все сто восемьдесят, стоило пронзительно тягучей музыке заиграть сквозь всеобщий гул и улюлюканье.       Свист быстро заглушился, и затерявшаяся было в собственной тени мужская фигура ярко выступила вперёд на подиум. У многих потекли слюнки уже от этого, но когда свет контрастно заиграл на рельефах изумительного тела, даже скулы Гаары потемнели на два тона. Широкие плечи, кубики пресса, выступающие в узоре мышцы. Оголенная верхняя часть тела так и просила, чтобы с танцора сняли и всё остальное. Узкие штаны для откровенного танца обтягивали мышцы ног. Ребра натянули кожу груди, и выступающий вскинул голову, открывая вид на идеально чистую шею, которую так и хотелось усеять поцелуями и укусами.       И он начал двигаться. Плавно, под музыку. Обхватил сильными руками шест и взмыл в воздух, словно под порывом ветра воспарил над землей лёгким сухим листочком. Ли, чье имя, разумеется, Гаара не знал, прикрыл ненадолго глаза, чтобы лучше почувствовать шест. Его холод и едва заметную гибкость, какую замечает только опытный танцор. Между пальцами быстро вспыхнуло напряжение, хотя со стороны движения казались лёгкими, пластичными, соблазняющими. Кожа заблестела от пота, он скопился от резких выбросов вверх на кончиках чёрных волос. А мышцы сами выполняли указанные движения, обвивали шест и держали тело над землей. От танцора так и искрило силой.       Гаара наблюдал за движениями предмета обожания других вполоборота, потому что смотреть напрямую он бы не смог. После того, как мышцы снова перекатились в районе спины, как выгнулись, словно крылья, лопатки, напряглись руки, и пальцы побелели от напряжения, снова обхватывая в изящном движении металлический предмет, Гаара сдержал тяжелый вздох. Он представил в неловкости, как эти сильные руки могли бы скомкать под собой простыни или, возможно, столь сильный юноша легко смог бы разорвать в порыве страсти ткани одним только сжатием кулака. А как бы свет пропадал за столь широкими плечами, как мышцы груди идеально бы столкнулись с лопатками Гаары, как бы танцор прогибался к нему или заставлял скулить от дикого желания.       К низу живота спустился жгут и резко хлестанул по самолюбию. Гаара прикрыл глаза, пытаясь выбить из себя дурь.       Но это было тяжело. Очень. И, к тому же, какой смысл сдерживаться сейчас, когда в тёмных глазах демоны уже давно пляшут, а алкоголь разбавляет кровь? Гаара выпрямился на барном стуле и развернулся обратно к стриптизеру.       Каково же было его удивление, когда чёрные в свете неона глаза внезапно взглянули на него. Гаара дрогнул от этого пронзительного действия. А Ли… Ли потерял дыхание. Танец сбился, музыка продолжала давить и течь сиропом в уши, забивая голову сладостью, но Гаара уже не обращал на эту духоту внимание. Что-то щелкнуло на задворках.       Рок восстановил дыхание, и его заминку никто не заметил, кроме красноволосого парня за стойкой, даже когда Ли не смог подняться на достаточную высоту. Вместо этого он завёл руки над головой, захватывая шест уже в более расслабленные пальцы, и низко сел, широко разводя колени, откровенно закатывая глаза и откидывая голову. Толпа так и загудела, рассматривая желанное подтянутое тело с узорами теней в местах особо выступающих мышц. Кожа покрылась мурашками, но Ли взял себя в руки и постепенно начал подходить к концу. Все это время Гаара не спускал с него взгляда. Богатый гость облокотился на стойку и следил, как четко Ли выполняет свои движения, как управляет своим телом. Искусство его потрясало всех, даже сквозь его барьер смущения и хорошо заметной вины перед кем-то родным за то, что он делает — это Гаара легко вычленил из одного только брошенного на него взгляда.       Гаара даже посмеялся: никогда он не обращал внимания на чужие мечтательные вздохи, а сейчас — взгляд, мимолетная вина, извинение, хрупкость — и он изводится, хочет узнать парня на шесте, проникнуть в его жизнь, пережить её самому и понять-таки, для чего танцор этим занимается.       «Это был последний раз, когда я напивался», — отдёргивает себя Гаара и опрокидывает ещё рюмку.       А Ли уже тяжело дышал, стоя на подиуме без музыки. К нему тянулись довольные и желающие удовлетворения руки, но Рок пытался обращать внимание только на необходимого ему и его плану человека. Красноволосый парень у барной стойки пристально смотрел на него и будто ждал, когда жертва подойдет ближе. Снова войдя в образ, Рок расправил плечи, загнал свою мягкую натуру в одно место и начал медленно приближаться. Мышцы по-прежнему оставались на виду, и это придавло ему больше уверенности. Учитывая, с каким голодом сын Расы на него смотрел всё это время, Ли полагал, что справился с задачей на процентов сто.       «Лучше бы на сто двадцать», — думает Ли и уже склоняется к необходимому человеку.       — Привет, — низким, вибрирующим голосом говорит Ли, выставляя на показ свою фигуру и её изгибы.       — Если подошёл ко мне, значит, я твоя жертва на эту ночь? — отвечает Гаара и кривит бесстрастие на губах.       — Если ты, конечно, этого захочешь, — Ли подцепляет рукой барный стул и отодвигает, чтобы сесть ближе.       — Впервые предлагаешь себя?       Ли едва не рухнул со стула, когда услышал такой прямой вопрос. Ответить ему было нечего, поэтому спросил:       — А ты волнуешься? Боишься оказаться в неопытных руках?       Ласковый, дразнящий шёпот заставил Гаару чуть прогнуться в спине и свести лопатки вместе. Под черной курткой этого не было заметно, но ощущения в паху завибрировали с новой силой.       Гаара резко придвинулся к своему обольстителю и прямо в лицо вздохнул тяжёлое:       — Поцелуй меня.       — Так сразу? Дерзко, — ответил Ли, а в голове забушевала паника.       Гаара разочарованно простонал и вернулся на свое место. Рок разволновался ещё больше, но заставил себя отвлечься на внешний вид гостя. Алые локоны казались очень мягкими — кончики отдельных прядей закрывали собой раскрасневшиеся от спиртного ушки. Не уступали им в яркости и округлые скулы, и кончик вздернутого вверх носика. Ли даже пожалел, что не сразу отреагировал на просьбу о поцелуе, потому что именно в нём нуждались мокрые от алкоголя розовые губы.       И узор на лбу. Что там изображено Ли понять не смог, ведь прическа опала от духоты и скрыла часть иероглифа.       — Ты пить не собираешься? — спросил сын политика, жестом указав бармену подойти и снова наполнить для него бокал.       Вопрос помог Ли собраться снова и он вернулся в образ:       — Я становлюсь настоящим зверем после одного только глотка, — Ли похотливо прищурил глаза и улыбнулся, оценивая тонкую фигуру жертвы, его изящные тонкие руки, белые длинные пальчики, так ловко обхватывающие прозрачную ёмкость. — А в первый раз, думаю, с тобой нужно быть нежнее.       Гаара рассмеялся. Грубо, горько, насмешливо выплеснул из себя нуждающиеся звуки и с громким стуком опустил рюмку на столешницу. Корпус его снова потянулся к Ли, и розовые губы оказались прямо напротив рта ошарашенного стриптизера.       — Я не имею опыта в подобных вещах, поэтому позволяю тебе брать инициативу, — лился бархатный хрип. — Но я не хочу и сегодня получать этот опыт, поэтому закидываюсь алкоголем, чтобы забыть весь этот день и ночь на утро к чёртовой матери. — Гаара соблазнительно прогнулся в спине (играть — так играть!) и с рычанием продолжил: — И, поверь, я бы хотел, чтобы ты послал свою нежность в задницу и жёстко оттрахал меня.       Ответить Ли не смог и не захотел — его губы грубо обхватили чужие, и в порыве Гаара навалился на его плечо. Скользнув языком по пухлым солёным губам, тот снова отстранился, с прикрытыми глазами показывая, как сильно его желание.       Пока Ли панически преодолевал внезапную для себя реакцию в обтягивающих штанах всего лишь на поцелуй, Итачи смешал алкоголь для Гаары с розоватой порцией особой смеси. Их план работает прекрасно.       Рок подыграл и стянул с одного плеча партнера черную ткань, чтобы повести мозолистой рукой дальше и взять партнера за локоны, открывая для себя вид на его идеально чистую шею.       — Поднимемся наверх, — произнес Ли и сквозь дрожь заставил ладонь упасть на бедро Гаары.       Без лишних слов гость в последний раз опрокинул в себя алкоголь с подсыпанной смесью, опустился на пол и ровным шагом последовал за Ли. Итачи проводил их напряжённым извиняющимся взглядом, и по телу Рока пробежали мурашки — он заметил эти нотки печали в глазах бармена, и всё его тело вдруг перестало быть готовым к неизбежному.       Вот Гаара идет рядом с ним — хрупкий, явно беспомощный перед ним, перед всей этой обстановкой — и всё равно продолжает идти за человеком, ему незнакомым. Рок, кажется, с лёгкостью может сломать его прямо сейчас, стоит лишь надавить ладонью на плечо и встряхнуть. Мысли о лежащем без движения на полу в собственной крови человеке — именно этом человеке, с его сливающимися с алым волосами, — заставили с таким трепетом относиться к юноше, будто не Ли сейчас ведёт его наверх, чтобы выждать некоторое время перед тем, как его спутник отключится на несколько часов, и акацуки заберут того для шантажа или ещё чего похуже…       В голове проснулся мерзкий голос Какузу, напоминающий, ради чего Ли погряз в грехах.       — Ты сомневаешься, — чётко заметил гость. — Глупая стеснительность никогда никому не помогала.       — Нет, я не сомневаюсь, — ответил Ли как можно ниже. — Я просто не знаю твоего имени.       — Гаара, — протянул названный с хрипотцой и вошёл по велению Ли в отведённую комнату. — А твоё?       — Рок. Рок Ли.       Комнатка не отличалась особым убранством. Кровать с чёрным бельём, шкаф, куда, видимо, временные посетители могли спрятать свою одежду. Там же висели халаты, и на дверях разместилось зеркало во весь рост. Тумбочка, торшер в углу. Алая обивка дивана была единственным цветным акцентом во всём помещении, кроме, как отметил Ли, таких же глубоких тонов локонов его спутника.       Не успел Ли опомниться, как Гаара скинул с себя куртку, оставшись в одной только чёрной футболке, и прижался всем телом к груди стриптизёра. Оттеснив его к стене у двери, Гаара поцеловал его снова, вернее, попытался, потому что роста для этого критически не хватало. Прижатый к шершавой поверхности Ли судорожно вдохнул и набрался смелости не выйти из образа раньше времени. Хотя, видя перед собой тянущегося к его губам партнера, что так жаждет явно беспощадного акта, можно было не беспокоиться о внезапном раскрытии его по-дурацки яркого смущения. Нужно всего лишь подождать, пока смесь не начнёт действовать…       — Наклонись… — потребовал Гаара, так и не дотянувшись до желанных губ.       Ли исполнил его просьбу, но по-своему. Он поднял колено между ног гостя, давлением вызывая сдавленное шипение, и резким движением поменял их местами. Под его сильными руками, легко помещёнными на талии партнера, Гаара казался ещё более беззащитным и податливым. Ли двинулся дальше: впечатал всем весом Гаару в стену, подчиняя себе его движения и любые многозначительные вздохи. А сын Расы и не возражал: легко позволил провести измученной мозолями рукой вдоль ключиц под футболкой, обхватить себя поперёк поясницы. Ли изумился, насколько отзывчивым оказался Гаара. Он таял от одних только неловких прикосновений, а что же было бы, если они действительно дошли бы сегодня до главного?       Мысли о распростёртом под ним теле, о мягкости бёдер под пальцами, о хриплых стонах — все это пустило тяжелый импульс прямиком к нижней части живота, и ткань обтягивающих штанов не скрыла заметную выпуклость. Ли выругался на свою несдержанность, но после первого скованного стона со стороны Гаары больше не захотел обращаться к своей совести. Запах Гаары пьянил… Его хотелось вдыхать снова и снова, пока не задохнёшься…       Внезапно тело в руках Ли заметно расслабилось. Неестественно быстро расслабилось. Ли внимательнее взглянул в глаза Гаары. Тонкие пальчики того вцепились на мгновение в загорелое плечо и беспомощно сжали. Тело обмякло, ноги подкосились, и перед обмороком Гаара успел выдохнуть лишь:       — Держи меня…       Смесь подействовала. Благодаря их позе Ли успел обхватить Гаару и позволить тому повиснуть на своих руках.       Осколки возбуждения рассредоточились по телу слабой болью, и мозг активно начал работать. Нужно было сделать всё быстро, чётко, оглушающе для взбудораженных инстинктов. Мышцы рук напряглись и вздулись. Рок легко подхватил Гаару поудобнее, опрокинул на кровать, вытянул из-под неё веревку и пакет. Закончив связывать гостя, Ли ненадолго замешкался. Разбросанные по постели алые локоны не давали покоя. Всё казалось, что Ли неосознанно сломал Гаару…       Надпись на лбу, явно имеющая природу шрама, теперь хорошо была видна. Розоватый узор ярко выделялся на бледной коже, и Ли вздрогнул.       «Любовь» — гласило кандзи.       Каким образом Ли успел переодеться в джинсы, толстовку и куртку, как выбрался из клуба со связанным телом на руках, он не помнил. Перед глазами мелькнул только черный ход и какой-то парень, сначала испуганный, но после лишь похотливо крикнувший: «Удачно повеселиться!» Кажется, в этом сумасшедшем месте даже связанного по рукам и ногам юношу воспринимали всего лишь как жертву чьих-то сексуальных фантазий.       — А ты быстро, — похвалил Какузу, сидя в неприметной машине на месте водителя.       Еще два автомобиля загудели поодаль, когда напарник сел на заднее сиденье с их добычей на руках.       — Спасибо, — отозвался Ли, укладывая красную макушку себе на колени.       — Ой, какие нежности, аж тошнит, — выплюнул Хидан рядом с водителем. Это была определенно самая ласковая фраза, какую Ли слышал от этого человека за долгие месяцы их знакомства.       — Почему пакет на голову не надел? — спросил Какузу, выезжая со двора на главную улицу.       — Он без сознания, для чего пакет? — несмело спросил Рок.       — А нахуй ему знать…       — Завались, Хидан.       Последующих грубых фраз Ли предпочел бы не слышать и он опустил глаза обратно на Гаару. Такого умиротворенного лица он не видел в своей жизни никогда. Желтоватый свет огней затемнял пятна на веках. Создавалось впечатление, словно вместо глаз у юноши были одни только глазные впадины. Бесконечно-печальные чёрные дыры…       В кармане завибрировал телефон. Хидан выпустил ещё несколько ругательств в сторону Ли, который забыл оставить свой телефон в клубе, чтобы их не выследили, но Рок всё равно ответил.       — Итачи? — удивился Ли, и Хидан замолчал.       — Здравствуй, Ли. Я в машине с Кисаме. Как сын Расы?       — С ним… в-всё хорошо, — неуверенно ответил Рок, неловко проводя пальцами по плечу усыплённого. — Он у нас…       Итачи помолчал.       — Ли, мне кажется, тебе стоит быть с ним внимательнее.       — О чём вы? — волнение прошибло грудь.       — Будьте осторожнее, — и положил трубку.       — Что такое? — спросил Какузу, и в ночи его тяжёлый голос показался ещё тяжелее.       — Итачи сказал быть с Гаарой внимательнее… — задумчиво признался Ли.       Впередисидящие переглянулись.       — Итачи опять какую-то хуйню несёт, — говорит громко Хидан и переваливается через сидение, чтобы выхватить у Ли телефон из рук и выбросить его в окно.       Рок потянулся за ним в немом шоке, но движение на коленях заставило его застыть. Гаара дёрнулся, но не проснулся — Рок облегчённо выдохнул.       Путь до назначенного места пропал в бездне мыслей. Страх? Он притупился еще полгода назад, когда бег от полиции, опасность и жестокость стала неотъемлемой частью жизни Ли. Проявлял жестокость не он, конечно, но видеть, как люди мучаются из-за его товарищей, было, мягко сказать, ужасно. Но противиться воле всей группы было намного опаснее, чем попасть под удар суда. Ему нужны деньги. Очень большие. Рак лёгкого так просто не рассеивается, а чтобы выжить нужны деньги…       Ли постоянно напоминал это себе, когда сомнения брали верх. Но только сейчас ему категорически не хотелось ехать дальше. Рок едва сдержался, чтобы на ходу не открыть машину и не выпрыгнуть из неё навстречу пустующей трассе. Но если он это сделает, то одна из жизней по его вине обязательно оборвётся, а этого он не хотел, пока был способен хоть как-то повлиять на происходящее.       Тело Гаары не двигалось до конца пути. Ли смотрел через окно, как ландшафт сменяется, и машина подъезжает к какому-то заброшенному строению. Все по классике: тяжёлые вздохи здания, темнота ночи, рычание моторов. Когда машина остановилась, Какузу и Хидан вышли первыми. И тогда только Ли посмотрел в лицо Гаары. Бесстрастное, мирное, мертвенно-бледное. С приоткрытыми глазами. Золотистая радужка поглотила всё внимание Ли. Гаара не спал. Но и не двигался. Рок задрожал, но взял себя в руки, чтобы не закричать о пробуждении товарищам. Их зрительный контакт был недолгим, но прожигающая вина за свои действия болезненно заставила Ли захлебнуться страхом перед связанным на его коленях существом, так открыто и злобно смотрящем в его чёрные глаза.       Гаара снова опустил веки, но губы его едва заметно натянулись от напряжения. Ли тяжело дышал, кружилась голова. Голос ругающегося на его бездействие Хидана помог Року очнуться, взять Гаару на руки, как тряпичную куклу, и выйти из машины.       — Ты прям принц, — комментирует Хидан и сплевывает под ноги.       — Ого! Что за милое личико, хм! — тут же подхватывает Дейдара рядом с Сасори, указывая на Гаару. — Вы посмотрите какие волосы! А отметины на веках, ого!       — Замолчите все, — внезапно заговорил Какузу. — Где Итачи, Кисаме, Тоби и Пейн?       — Тоби и Пейн уже внутри, они ждут нас, — отвечает Сасори. — Итачи и Кисаме должны были давно приехать…       — Ладно, нам терять время нельзя, идём.       Какузу повёл за собой людей в ужасную темноту. Сырость и гниль врезались в нос острым запахом. Ли, окружённый членами группы, нёс на руках очнувшегося Гаару и старался утихомирить бьющееся в панике сердце. Всё в один миг приобрело ужасно неправильные цвета, настолько яркие и ядовитые, что в горле образовался комок. Хотелось бежать как можно дальше. Но уже поздно. Поздно искать спасение, когда чувствуешь на себе сквозь темноту потаённых коридоров холодный взгляд связанного твоими собственными руками человека, которого опасался даже Итачи…       Тьма рябила, и сквозь неё стал проступать мёртвый тёплый свет лампы. Света, однако, от неё было так мало, что поначалу никакой разницы между темнотой трассы и помещения не ощущалось. Группа вошла сомкнутым вокруг добычи кольцом, да так и застыла, пока не рассыпалась: Дейдара и Сасори шмыгнули в темные углы, Хидан остался сторожить вход, как самый шумный и буйный — кого-кого, а в случае вторжения Хидан подаст самый громкий сигнал.       Ли тяжело сглотнул. Руки неприятно вспотели, и на куртке Гаары остались крошечные следы.       — О, вот и вы! — внезапно раздался голос над самым ухом.       Ли подпрыгнул от неожиданности:       — Т-Тоби? — неловко произнес он.       Человек, что так нагло и бесшумно ворвался в его личное пространство, наверняка, улыбался сейчас сквозь маску, какую не снимал ни разу за время их с Роком знакомства. Единственный виднеющийся из-под маски взгляд переместился к телу сына Расы и прищурился.       — Где Пейн? — спрашивает Какузу, стоя со скрещенными на груди руками.       — М? А, он отправился по делам, — загадочно произнес Тоби и без доли желания что-то объяснять снова взглянул на Ли. — Сади его на стул. Привяжи.       Рок не сразу понял команду из-за шума в ушах. Внутренний крик пробрался едким звуком до барабанных перепонок и уже разъедал мозг. Ли почувствовал, как тело в его руках дрогнуло — это было единственное движение похищенного после того, как их взгляды встретились в машине. Как и было приказано, он осторожно опустил Гаару на стул, удивляясь, каким образом этот человек способен сохранять такое самообладание, когда его обездвижили, привезли не ясно в какую глубь темноты и явно не собираются отпускать, пока его отец не заплатит нужную сумму. Когда последний узел сдавил запястья и приковал-таки якобы потерявшего сознание парня к стулу, Ли снова почувствовал движение. Мимолетное прикосновение кончиков пальцев к его собственным рукам. Возможно, столкновение произошло случайно, но по телу распустилось такое количество мурашек, словно в руку вонзили нож.       — Гляньте на него, — хохочет Дейдара. — Ты действительно обращаешься с ним как с принцессой. Даже узел нормально затянуть боишься.       С этими словами главный подрывник группы быстрым шагом направился к Ли, оттолкнул его локтем и, схватившись за концы узла, резко перевязал и затянул его. Верёвка прошлась с трескучим звуком поперёк рёбер, и от этого Гаара тяжело выдохнул сквозь зубы — Ли на себе прочувствовал это трение и тоже сжался всем существом.       Все оглянулись на сына политика.       — Оп! Доброе утро, хм! — улыбнулся Дейдара и положил ладонь узнику на плечо, по-прежнему стоя позади.       Гаара молчал.       — Эй, я с тобой разговариваю! — воскликнул подрывник, схватил упрямца за подбородок и дернул на себя.       Ли видел, стоя за спиной Гаары, как того заставляют поднять голову и крутят её в разные стороны, проверяя пропорции лица и мягкость кожи. Он заметно напрягся, но не от страха…       — Чёрт, да с тебя иконы можно писать! — завёл своё Дейдара, удерживая пальцами бледное лицо с идеально высеченными пропорциями. — Сасори, ну хоть ты погляди!       — Оставь меня, — бурчит самый молодой участник группы, такой же ценитель великого, как и его товарищ, но привыкший держать руки при себе. — Ты ведь видел его уже на фотографиях.       — Фотографии! — брезгливо цокнул подрывник. — Я не могу прочувствовать нежность кожи, глубину глазных впадин и остроту скул по фотографиям, хм!       Когда Дейдара снова резко повел лицо в сторону, у Гаары кончилось терпение. Он оскалился и грубо вырвался из хватки парня, оставив того в недоумении, быстро переросшем в больной интерес.       Ли застыл на месте, обливаясь холодным потом. Огоньки, сейчас промелькнувшие в глазах товарища, больно напомнили о том ужасе, что происходит с любым человеком, что осмелился противиться Дейдаре и его изучению искусства.       Как оказалось, не только Рок увидел эти огни. Гаара повёл плечами, словно пытался выпрямить и без того едва ли не вывернутую спину, и медленно повёл головой назад. «Нет, не смотри на меня», — умолял мысленно Ли и чтобы не сталкиваться с похищенным взглядами снова, крепко зажмурился, низко опуская голову. Чёлка закрыла всю верхнюю часть лица и всё вокруг — тоже. Как же не хотелось видеть эти мёртвенно-бирюзовые глаза, такие гневные, разъедающие, как кислота.       Но слух определённо пожелал хозяина предать. Послышался гулкий удар: Дейдара с размаху ударил рукой по спинке стула рядом с головой Гаары.       — Почему ты, чёрт возьми, смотришь так, словно тебя своё положение вообще никак не беспокоит, хм? — подрывник почти визжал, не кричал, нет. Голос его обжигал.       Казалось бы, сейчас самое время просить прощения или вовсе отпустить, время для обещаний сделать всё что угодно, лишь бы не гневить самую опасную группу города. Ли едва ли не молился, чтобы Гаара именно так и поступил. Да, это ужасно унизительно, особенно для сына политического деятеля, но крики о помощи были бы привычной реакцией на злость акацуки.       Но, видимо, им попался либо слишком самоуверенный человек, либо самоубийца.       — Вы думаете, в моей жизни было мало похищений?       Если кто-то и считал визг Дейдары обжигающим, то чем покажется хриплый, шуршащий, как проходящий сквозь пальцы песок, низкий, серьёзный не по годам тембр Собаку но Гаары? Он топил в себе, завораживал, но тянул вниз, как зыбучие пески пустыни, опалял и стирал любые мысли в пыль. Такого голоса Ли не слышал ни у кого. Почему он не различил его на фоне удушающей музыки и чужих криков ещё в клубе — не ясно. Может быть, дай Року возможность, он бы и сейчас попросил Гаару сказать хоть что-нибудь, лишь бы услышать его низкие ноты вновь…       Дейдара зашипел:       — Ты ещё и…       — Оставь же его, Дейдара! — крикнул на товарища Сасори и обернулся к Какузу и Тоби: — Сколько ещё ждать? Это нервирует…       — Не беспокойся, Сасори, — весело отвечает Тоби. — Я уже всё сделал. За младшеньким сыном приедут с кучей денег, лишь бы это дело не всплыло на поверхность.       — За такого красавца я бы не отказался и несколько своих скульптур отдать, хм, — вдруг заявляет Дейдара, чем обращает на себя внимание каждого в этом убогом замкнутом пространстве.       — Оставь свои похотливые мысли при себе, — грубит Какузу.       — Как ты смеешь такое говорить обо мне? Обнаженная натура — это возможность изучить…       — Ладно-ладно, делай, что хочешь, — отмахивается Какузу. — Только не при мне.       Он ушел от света и пропал в черноте коридора, где скрывался Хидан.       Тишину прерывает благоговейный вздох подрывника. Он тянется к своему рюкзаку, где всегда прячет книгу для зарисовок. И не только для зарисовок…       Ли видел эту книжку много раз, и помимо великолепных изображений карандашом в ней хранятся снимки с их заданий, хотя все члены группы говорят Дейдаре подобным не заниматься. И самыми частыми изображениями являются изуродованные в «исследованиях» фанатика искусств тела жертв. В синих пятнах, с присохшей к коже собственной крови. Ужас, отображающийся на лицах несчастных, художник особенно любил. До боли в деснах.       — Я раздавлю вас быстрее, чем Раса отдаст за меня деньги.       Короткий комментарий Гаары заставил даже Дейдару застыть без движения. Сасори, Тоби и подрывник уставились на пленного из-за внезапной угрозы. А Ли затопило чувство вины и… предчувствие опасности. Страх сожрал даже биение сердца.       Дейдара размахнулся для удара, полный злобы и возмущения от неуважения со стороны пленного.       Гаара даже не шелохнулся. Видно было только, как алые локоны шевельнулись от резкого движения подрывника.       Ли бросился вперёд, сам не понимая собственных действий. Ладонь Дейдары перехватилась ещё в воздухе, и Рок ненароком сдавил её до хруста костей.       — Твою мать! — закричал Дейдара, пытаясь выдернуть конечность из жёсткого захвата Ли. — Отпусти меня, бестолочь!       Уже порядком не соображая, ведомый одними только эмоциями, Ли прокричал в ответ:       — Дейдара, пожалуйста, послушайте его! Не нужно его трогать! Итачи просил!.. Я… Я не дам вам вредить Гааре!.. Причинять вред тому, кто даже не может дать отпор — это неправильно!       — Судя по тому, как он огрызается, он явно хочет получить, хм!       — Нет, пожалуйста, давайте просто дождемся денег и…       — Иди ты к черту, Рок Ли! Тебе уж точно после такого не достанется ничего!       Дейдара попытался вырвать руку, но Ли только схватил воротник его куртки второй. Тут же к ним подошел Сасори, явно раздражённый беспорядком. Он взял Ли за плечо и крепко сдавил — Рок вскрикнул и разжал пальцы на запястье Дейдары, но продолжал удерживать его за куртку.       — П-пожалуйста, Сасори, Дейдара! — продолжали бушевать эмоции. — Я не хочу, чтобы кто-то страдал! Мне очень жаль, но я не позволю кому-то сегодня…       — Если не прекратишь, Майто Гай останется без денег на лечение, — прерывает крик юноши человек в маске.       Тяжелое дыхание кружило голову, и Ли перестал соображать. Он легко высвободился из хватки Сасори, оттолкнул Дейдару и встал между ним и Гаарой — спиной к связанному. Решимость, с которой мастер боевых искусств безрассудно бросился защищать совершенно не знакомого ему человека, могла восхитить, но заставила только смеяться. Они действительно смеялись над ним. Наивный мальчишка… Совершенно не понимающий реалии жизни. А кем он является, как не им?       Боевая стойка, к которой Ли был приучен долгими годами усердной работы, оставалась стальной, ни один мускул в натренированном теле не дрогнул.       До того, как из темноты коридора не послышался жесткий удар и истошный крик боли.       Все забыли и о словах Ли, и о Гааре, что низко склонил голову и спрятал за алыми волосами глаза. Из темноты мучительно долго не вырывалось больше ни звука. Даже капли воды, казалось, перестали биться о стены, лишь бы не заглушать густую черноту. Но послышались шаги. Медленные, тяжёлые. И хриплые судорожные вдохи эхом прокатились по помещению, освещённому одной только лампочкой. Она зашаталась и замигала, как в дешёвом фильме ужасов, но именно от этой простоты и давящей неизвестности всем становилось до покалывания в животе страшно. Шаг, второй, третий… Ненадолго некто застыл прямо перед тем, чтобы показаться в свету.       Хидан. Истерзанный до неузнаваемости, обычно шумный член команды, теперь не произносил ни слова, с ужасом глядя на оставшихся товарищей. Его холодные глаза багровели с каждой секундой всё больше, и если бы не мазохистская улыбка на сухом лице, создавалось бы впечатление, что кто-то буквально стёр в пыль их прежнего Хидана. На теле не осталось ни кусочка живого места: кровь залила каждый сантиметр, даже волосы окрасились в тошнотно-красный, всё ещё блестящий в свете лампочки. Она доживала своё, как и Хидана покидали последние силы. Дейдара побледнел, а Сасори округлил в изумлении глаза. Столько крови, вырванных лоскутов кожи, мышц и ужаса не видели в своей жизни даже они.       Хидан качнулся в сторону и рухнул на колени, в последней вспышке боли прохрипев сквозь разодранное горло: «Песок!..»       Больше Хидан не сможет ни вздохнуть, ни отдать Джашину чью-то душу.       — «Песок»? Он сказал «Песок»? — переспросил Дейдара, приготавливаясь защищаться чем угодно от невидимого врага, что смог одолеть одного из самых неубиваемых людей акацуки.       Ответа не последовало ни от одного из оставшихся в свете мигающей лампочки членов группы. Легкие сдавил животный страх и ужасно неприятный запах остывшего металла, так хорошо знакомый всем, кто хоть раз слышал запах крови. Стены зашатались, и из чёрного прохода внутрь пополз по полу и стенам источник запаха. Песок, искрящийся золотистым светом, покрыл собой почти все поверхности и окружил ошарашенных видом ожившей стихии. Она продолжала прибывать, как вода, струясь всё ниже и дальше, пока не коснулась ног злоумышленников. Песок шипел и извивался, и внезапно в воздух начали подниматься отдельные песчинки. Быстро из песка собрались тонкие струи, достаточно плотные и пластичные, чтобы поползти вверх по одежде акацуки. Дейдара вскрикнул, когда всё его тело мгновенно окутал песок и поднял под самый потолок, крепко сдавливая, словно в кулаке. Паника охватила в этот миг всех. Тоби попытался вырваться, но ноги плотно припечатали к полу, а вскоре и всё тело вслед за подрывником покрылось толстым слоем взбунтовавшегося песка. Он источал то особое редкое чувство, что сразу раздирает внутренности и прогрызается до костей холодом — ненависть. Абсолютная, голая, как она есть, беспощадная и всепоглощающая ненависть, злоба, ледяная жестокость. Всё это смешалось в одном человеке и выплеснулось по инерции в управляемый им песок.       Дейдара закричал от боли. За ним под потолком раздались крики Сасори и Тоби. Песок тяжёлой массой, как пресс, сжимал хрупкие человеческие тела, разрывал мышцы и ломал кости. Жестоко медленно выдавливая из них воздух и вместе с ним — жизнь.       Ли остался стоять в своей стойке, даже когда беспощадный зверь пополз по его икрам, придавливая к земле. Он не мог повернуться, да и не хотел. Спиной Ли чувствовал, как Гаара внимательно смотрит за ним, за каждым его приступом дрожи, за нарастающим ужасом. Гаара поднимается, когда высвобождается от стягивающих его верёвок, и делает шаг в сторону Ли. Рок закрывает глаза, но продолжает держать одну руку за спиной на пояснице, а вторую — перед собой, складывая пальцы наподобие холодного оружия. Сквозь учащенное дыхание Ли слышит второй шаг. Песок прекращает ползти вверх по его телу, но всё ещё не дает сделать ни шагу. Третий шаг. Сухое дыхание оседает на его щеках, и мускулы всё же дают слабину, и Рок позволяет себе открыть глаза. Хотя бы сейчас, когда последние секунды его жалкой потерянной жизни подводят Ли к смерти, он надеется ещё хоть раз взглянуть на мир, в котором он радовался победам и вдохновлялся после поражений.       «Это поражение будет стоить мне и дяде Гаю жизни… — думает Ли. — Но хотел я ровным счётом наоборот… Никудышный из меня человек».       Не успевает и тысячная мысль пролететь в голове, как каждая следующая разбивалась на осколки и стиралась в пыль. Песок шипел вокруг Ли, завораживая искрами, переливами от тёмного, почти чёрного, до бледно-золотого. Запах тепла, солнца и холода, ветра и крови — всё это слышалось в шуршании под ногами и вокруг, и Ли был рад, что открыл-таки глаза.       Совсем близко к его лицу стоял Гаара. Бледность лица перекрывалась миллионами песчинок вокруг него, хотя на фоне ореола алых локонов оно казалось белее снега. Чёрная обводка вокруг глаз вспыхнула и будто засветилась изнутри, чтобы дать огонь абсолютно пустым радужкам. Одной секунды Ли хватило, чтобы образ стоящего перед ним повелителя песков врезался в память — даже если бы Ли закрыл глаза, на обратной стороне век все равно бы просвечивал этот пьянящий холодным светом взгляд.       Но были в этом взгляде не только ненависть и злоба. Кончики пальцев Ли дрогнули. Какое-то тяжелое чувство находилось в глазах Гаары, что оправдывает его жестокость изнутри. Либо мозг отчаянно требовал напоследок найти хоть какой-то смысл в последнем перед Ли человеке, что проводит его буквально за руку до врат того света.       Сквозь ненависть пронзила бледные губы ухмылка.       — Страшно? — спрашивает Гаара хриплым тягучим шёпотом, намереваясь заполучить от Ли как можно больше эмоций. Он жаждал ужаса в глазах именно этого человека, что так отчаянно пытался защитить его, но в итоге сам теперь нуждается в защите.       — Красиво… — слетает с губ Ли неловкое признание, и взгляд мастера перемещается с всепоглощающих глаз сначала на шрам, не скрываемый челкой, а затем — за плечи Гаары.       Казалось, мозг больше не был способен справляться с давлением, поэтому дал себе секундный отдых. Ли вдохновенно наблюдал, как воздушные змеи из песка перемещаются вокруг них, как с потолка осыпаются водопады стихии, смешанной с кровью его товарищей, а перед ним — Гаара с широко открытыми глазами. Новое колыхание песка и алых волос привлекает внимание Рока, и он полностью перестает контролировать тело. С паники выражение лица похитителя меняется на что-то удивительно светлое, приятное, восхищенное.       Это раздражает.       — Ты считаешь это… — неожиданно спокойно продолжает Гаара, прищуриваясь от непонимания. — «Красивым»?       Плавные движения песка сменяются на резкие подёргивания, напоминающие конвульсии. От этого в комнате словно бы становится темнее, воздух тяжелеет, и Ли возвращается в чернильный омут страха. Но Гаара больше ему не улыбается той ненавистной улыбкой — он просто наблюдает, будто изучает, пытаясь решить внезапный для него вопрос.       Стихия снова окружила Ли и теперь-таки прижалась с угрозой к его телу. Плотно сомкнутые губы дрогнули:       — Что ты видишь красивого в убийствах?       Ответа Гаара не ждал. Как и того, что против его воли мелкие гранулы начнут сдавливать лишь половину тела Ли, словно какая-то часть его разума внезапно пробудилась из глубин и восстала против этого убийства.       С резким хлопком песок скрутил левую руку и ногу Ли и резко сплющил, раздавливая кости и мышцы в ужасную смесь. Рок истошно кричит, по-человечески: с отчаянием, страхом. Воспоминания рушатся в его сознании, перед глазами мелькают чёрные звёзды, и боль заставляет его согнуться к земле. В нос ударяет горячий запах металла. Ли падает на пол, лицом в гранулы. Сознание окончательно плавится в боли, но перед погружением в абсолютную темноту Рок видит, как Гаара медленно подходит к нему, достает из кармана светящуюся вещь и звонит, чтобы сказать тихое хриплое:       — Алло, «скорая»?..