Юнги с Чонгуком смогли вернуться домой только под ночь, до этого практически весь день проведя в больнице с Намджуном и Тэхёном, у которых только сегодня вот родился их первенец — мальчик, и только почистив зубы у двойной раковины перед сном, Чонгук наконец заметил, как тихо ведёт себя Юнги. И каким тихим он был всё время в больнице, и даже по дороге домой почти ничего не сказал…
— Хён, всё в порядке? — не сдержавшись, спросил Чонгук, на что Юнги кивнул, под нос промычав:
— Мм-хмм, — и всё бы ничего, не избегай он изо всех сил зрительного контакта.
— Хмм, — Чонгук не стал ему ничего говорить, продолжая спокойно расчёсывать волосы, однако глаза в подозрении сщурил.
После Юнги устроился в постели, выключая лампу со своей стороны, и чуть позже, всего пару минут спустя, Чонгук прилег рядом с ним.
— Твоя лампа всё ещё горит, — пробубнил Юнги, закутавшись в одеяло.
Вместо всяких слов Чонгук подкатился к своему мужу и своим — ужасно сильным — бедром прижал чужие, удерживая Юнги на месте.
Юнги на это лишь простонал в подушку.
— Что-то не так, ёбо? — настойчиво спросил Чонгук, но Юнги продолжил молчать. — Скажи мне, скажи мне, скажи мне, скажи мне,
скажи же мнеее, — потребовал Чонгук, тыча в чужие бёдра.
Юнги вдруг обнял Чонгука своей большой рукой, притягивая к себе ещё ближе и вдыхая аромат свежевыстиранного белья, после чего пробормотал в чонгукову шею что-то вроде:
— Яхочуребёнка.
— Что? — переспросил Чонгук, ни единого слова ясно не расслышав.
Отстранившись, Юнги посмотрел на лицо Чонгука —
такой милашка. Тёмные волосы обрамляли большие и такие серьёзные глаза, в данный момент раскрытые в беспокойстве за него, он сжал губы, слегка дуя их непроизвольно, и, о боже, как же Юнги хотел бы их поцеловать… Что, в прочем, он и сделал. Он наклонился, целуя Чонгука так жадно, насколько мог, весь день умирая от желания сделать это.
Чонгук ничего не сказал, когда Юнги вдруг мягко толкнул его, укладывая на спину и большими, тёплыми ладонями проводя по чужой талии, пальцами зарываясь под ткань ночной рубашки. Зарывшись пальцами в чужие волосы, Чонгук притянул его к себе, ни на секунду не разрывая поцелуя и в конечном итоге ногами обхватывая бёдра старшего.
Юнги целовал разомлевшего мужа медленно, нежно, желая, чтобы тот знал, как сильно он его любит. Но спустя пару минут чонгуково любопытство всё же взяло над ним верх, потому он голову в сторону отвернул, дабы оторваться от губ Юнги.
— Так что же случилось? — нетерпеливо протянул Чонгук. — Что ты сказал до этого?
Юнги замер над Чонгуком, оперевшись о локти, и наклонился к нему, дабы ещё раз Чонгука поцеловать, прижавшись носом к чужому, прежде чем сказать:
— Чуть раньше, когда ты держал на руках ребёнка, улыбаясь его крохотным медвежьим ушкам, я… Я мог думать лишь об одном, — Чонгук ничего не сказал в ответ, он лишь смотрел на Юнги мягко сияющими нежностью да любовью глазами. — А что, если бы у малыша вместо этого были крохотные кроличьи ушки?
Чонгук вдохнул резко, в то время как Юнги продолжил:
— Я хочу ребёнка, от тебя.
—
Хён, — выдохнул Чонгук. — Мы… Это ведь важное решение.
— Знаю, — сказал Юнги. — Но я также знаю, что я готов.
— Я знаю это, — согласился Чонгук, прикусив губу.
—
Но..? — продолжил за него Юнги, понимая, что тот чего-то недоговаривает.
Чонгук обхватил Юнги руками, притягивая его вниз так, что теперь они лежали бок о бок, однако даже такое положение не показалось ему достаточно близким, потому в следующее мгновение он вновь закинул ногу на бёдра старшего, а сам Юнги послушно просунул ногу меж чужих бёдер, одной рукой обнимая Чонгука за талию, в то время как на вторую младший уложил голову. Чонгук поцеловал его, нежно-нежно, позволяя губам задержаться у горячих губ Юнги так долго, как только мог.
Широко глаза открыв, он проговорил:
— Давай сначала ты расскажешь мне о причинах, по которым ты хочешь ребёнка. Все до единой.
Юнги вздохнул глубоко, кивая:
— Хорошо-хорошо. Итак, для начала, мне кажется, что у нас с тобой будет просто наимилейший малыш, серьёзно, самый милый ребёнок, что когда-либо существовал. Да, конечно, Намджун с Тэхёном красивы и всё в этом духе, но, Чонгук, если ты отвечаешь за половину ДНК нашего малыша, то, представляешь ли ты, насколько милым будет эта малютка? Его глаза… Боже, его глаза будут просто
огромны, — сказал Юнги, наклоняясь и прижимаясь поцелуем к чужим векам. — А его носик? Вечно дёргающийся, чувствительный и такой
очаровательный, — продолжил он, чмокая Чонгука в нос, на что тот отзывался хихиканьем. — А его смех? Это ведь буквально мелодия, — заявил Юнги, наконец, целуя его в губы, и они тут же, словно мысленно сговорившись, улыбнулись друг другу. — И, конечно же, — прошептал Юнги, одной рукой зарываясь в длинные чонгуковы волосы, пока не коснулся основания его… —
Крошечные кроличьи ушки, — в то время как другая скользнула под пояс пижамных штанов, сжимая его… — И маленький
хвостик.
Чонгук густо залился румянцем, уткнувшись лицом в горячую шею Юнги, и тот крепко обнял его за спину, целуя пылающие щёки.
— Ты что, хочешь малыша только потому, что я милый? — пробубнил Чонгук, хоть и звучал уж очень довольно.
— Так точно, — подтвердил Юнги, теперь покусывая чонгукову челюсть и оставляя на нежной коже лёгкий засос, дабы тот попсиховал — наигранно, конечно, — на утро.
— А что, если ребёнок будет похож на тебя?
— Тогда у нас будет
двое деток.
— Хён! — ухмыльнувшись, воскликнул Чонгук, легонько стукая его по груди. — Но ты ведь милый.
— Тогда подари мне милейшего ребёночка, — упрашивал его Юнги. —
Прошу тебя.
Чонгук посмотрел на него внимательно, на его пушистую белокурую макушку, всевидящие глаза и пухлые губы. Ох, как же он его любил.
— Я спрошу только один раз, я должен, — тихим, но чётким голосом сказал Чонгук. — Хотя я и так уже знаю ответ.
— Спроси меня, малыш, — нежно подбодрил его Юнги.
— Всё ли в порядке с тем, что… Что наш ребёнок будет гибридом?
Юнги наблюдал за тем, как кроличьи уши, которые Чонгук до этого демонстративно держал прямо, гордо, опустились, прикрывая человеческие; он делал так только тогда, когда чувствовал себя маленьким, беззащитным. Отец Чонгука был человеком и… Увы, рядом он надолго не задержался. Юнги знал, что младший прямо в этот момент думал об этом, и, ох, как же он надеялся, чтобы это было в последний раз.
— Да, — сказал Юнги, обхватив ладонями пухлые щёки Чонгука. — Если быть до конца честным, то… Мне было бы грустно, будь это не так. Я очень хочу крошку крольчонка.
Чонгуков хвост дёрнулся рефлекторно.
На лице Юнги расцвела широкая улыбка, в то время как Чонгук ещё ниже лицо опустил.
— Что это было? — спросил Юнги, скользнув рукой по чонгуковой спине ниже и вновь осторожно хватая того за хвост. — Погоди-ка, а может это от «крошки крольчонка»?
Хвостик дёрнулся во второй раз, и Юнги рассмеялся.
— Прекрати, — заскулил Чонгук, мгновенно вспыхнув от нежно-розового до ярко-красного. — Я не могу ничего с этим поделать, это… это так неловко.
— Это мило, — поддразнил Юнги, после чего прошептал Чонгуку на ушко своим низким хриплым голосом. — Не обижайся, я ведь просто хочу подарить
моему крольчонку
крошку крольчонка.
Хвост вновь дёрнулся в его ладони, и Юнги задрожал от смеха, когда Чонгук вдруг начал яростные попытки освободиться от его хватки.
— Прости, прости…
Извини, — умолял Юнги, удерживая Чонгука в объятиях и одновременно с этим борясь с очередным приступом смеха. — Прости ещё раз, прости.
Он чмокнул Чонгука в щеку, и это сработало совсем как мгновенное успокоительное — тот перестал вырываться, хоть и продолжал дуть губы.
— Помнишь, — вдруг начал Юнги, нежно поглаживая чужой хвост. — С тех самых пор как мы начали встречаться, ты так и не сказал мне, что же значит, когда это происходит?
Чонгук застонал, вновь предпринимая попытку отстраниться от Юнги, но на сей раз совсем нерешительную.
— Зачем ты вообще решил поднять этот вопрос сейчас, когда ты пытаешься убедить меня родить от тебя ребёнка? Неужели ты так ничему и не научился? Целых пять лет вместе и
ничего?
Юнги лишь притянул к себе гибрида, затягивая того в поцелуй, языком хозяйничая в чужом рту так, как — а он это отлично знал, — нравилось Чонгуку, рукой оглаживая спину вверх и вниз. Как только он его отпустил, Чонгук вздохнул угрюмо, бубня под нос:
— Ну и почему ты остановился? Я думал, мы тут пытаемся малыша зачать? — после чего притянул Юнги к себе, обеими руками хватаясь за рубашку и вновь обхватив ногой бёдра. — Нужно… Изо всех сил постараться, понимаешь, — пролепетал Чонгук между поцелуями. — Если хочешь ребёночка. Ты должен… Хорошенько поработать.
— Я могу это сделать, — выдохнув, сказал Юнги, полный решимости. — Хён может взять на себя всю работу. Моему зайчонку не придётся ничего делать.
— Хорошо, — Чонгук улыбнулся ему, ёрзая и двигаясь так, что спустя пару секунд он уже был полностью под большим и надёжным телом старшего. — Собираешься взять всю заботу о нас двоих на себя?
— О вас двоих, — с изумлением повторил Юнги, губами следуя по линии челюсти.
— Юнги?
— Да, малыш? — сказал Юнги, вскидывая голову, чтобы глянуть на Чонгука.
— Я хочу твоего ребёнка, — шёпотом признался он. — Больше всего на свете.
Юнги был настолько поражён чужими словами, что не нашёл в себе слов, дабы хоть что-то сказать в ответ.
— Подари мне своего ребёнка, ёбо, — Чонгук захныкал, пятками упираясь в поясницу старшего. — Ну же.
— О, чёрт его подери, боже.
Юнги наскоро стянул через голову рубашку, швыряя её куда-то в угол комнаты.
— Ты же посреди ночи замёрзнешь и поползёшь ее искать, и ведь не найдёшь, — уже предсказывая будущее, сказал Чонгук, любуясь видом Юнги, что теперь плюхнулся на кровать и пытался снять с себя пижамные штаны — их постигла та же судьба, теперь уже в противоположный конец комнаты.
— Разве мой драгоценный крольчонок не будет пылать всю ночь, согревая меня? — парировал Юнги, вновь нависая над младшим и начиная осыпать его лёгкими поцелуями, на что Чонгук хихикнул довольно, чувствуя, как сердце наполняется теплотой от того, как хорошо Юнги его знал.
Юнги начал раздевать и его, для начала стягивая через голову рубашку, а после приступая и к треникам.
— На тебе нет... — Юнги замер, не ожидая, что столкнётся с обнажённым телом супруга
так скоро, но Чонгук на его реакцию лишь бросил небрежно:
—
Кое-кто из нас в постель забирается с определёнными планами, хён. Как и обычно.
Юнги стащил чонгуковы штаны с его бледных ног, вновь бросая их куда-то в комнату — только на этот раз в оставшуюся третью сторону, — просто лишь бы подразнить его. Он поднял на Чонгука — такого раскрасневшегося и ласкового — полный восхищения взгляд. Конечно, он видел его таким бесчисленное множество раз, но сегодня всё было совсем по-другому. Ведь именно сегодня они пытались зачать ребёнка.
— Ты уже такой
мокрый, — прошептал Юнги, с благоговением глядя на мужа. — Ты…
— Да, с тех самых пор как ты сказал про крохотные кроличьи ушки, — пробормотал Чонгук, грудь его раскраснелась вся, ещё больше пылая, когда Юнги шире раздвинул бёдра. — Хён, не
смотри.
Но Юнги не переставал смотреть: Чонгук
очень возбуждён.
— Как давно ты сам хочешь ребёнка?
Чонгук не ответил ничего.
— Ну же, малыш, — подбодрил Юнги, зубами дразня сосок. — Расскажи хёну.
На этот раз в ответ Чонгук пробормотал что-то бессвязное.
— Мм? — промычал Юнги, кусая сосок.
— Пятьлет.
—
Мм? — переспросил он, вновь дразня
и кусая сосок.
— Пять лет, — задыхаясь, пролепетал он.
— С самого первого дня? — спросил Юнги, вскинув голову, дабы глянуть на супруга, тот, ни на секунду не задумываясь, ответил:
— Да.
Юнги подался вперёд, крепко-крепко вжимая чонгукову голову в мягкие подушки тем, как пылко, жадно набросился на чужие губы поцелуем.
— Я тоже, — сказал он, с яро колотящимся сердцем. — С того самого дня.
— Тогда почему мы так долго ждали? — пожаловался Чонгук. — К этому дню у нас могло бы быть уже три крольчонка.
— Деньги, — тут же нахмурившись, выплюнул Юнги. — Боги, мы ведь были так бедны. Ты знаешь, этот
капитализм…
— Твой заклятый враг, ага-да, — поспешил закончить за него Чонгук, после вновь прижимая чужую голову к своей груди и говоря: — Вернись к тому, что делал раньше. Мне было так хорошо.
И Юнги, конечно же, как чудесный муж, сделал именно так, как ему сказали. Как только с губ его мужа начали срываться стоны, а сам он — в удовольствии выгибаться над кроватью,
и всё это благодаря ему, Юнги неторопливо провёл рукой ниже, оглаживая плоский живот, скользя мимо розового, истекающего преэякулятом члена, дабы в следующий момент пальцы прижать к влажной дырочке, подушечками медленно лаская колечко мышц.
—
Такой мокрый, — повторил Юнги, носом прижимаясь к нежной коже под подбородком и жадно втягивая воздух, Чонгук затрясся весь от дразнящих прикосновений Юнги — внезапный жар волной прокатился, заполняя всё тело.
—
Юнги, — едва слышно прошептал Чонгук, в предвкушении закрывая глаза и откидывая голову назад. Юнги прижался губами к чужой шее.
— Да, ёбо? — не отрываясь от кожи, пробормотал он, пальцами продолжая играться с ним, между пальцев растирая смазку.
— Я хочу ребёнка, Юнги, — простонал он.
Юнги осторожно ввёл первый палец, и Чонгук крепко сжался вокруг, вскидывая руки и впиваясь в плечи старшего, неосознанно рот приоткрывая от внезапного удовольствия.
— И я подарю тебе его, ёбо, — заверил Юнги, протягивая свободную руку и смахивая волосы с чонгукова лба. Наклонившись, он поцеловал его, снова и снова, каждые несколько секунд отрывая губы и давая Чонгуку возможность вдохнуть, одновременно с этим добавляя второй палец, растягивая его.
Чонгук просунул руку меж их животами, скользнув ниже, залезая под кромку боксеров Юнги и вытаскивая наружу мокрый толстый член. Юнги хмыкнул удовлетворённо, когда Чонгук начал надрачивать ему в такт движениям пальцев старшего, ещё шире раздвигая колени.
Немногим позже Чонгук нетерпеливо подвильнул бёдрами, и Юнги отлично понял намёк, добавляя третий палец и ускоряя толчки.
— Сделай так, чтобы я забеременел с первого раза, — выдохнул Чонгук, опаляя шею. — Я знаю, ты сможешь.
Юнги лишь хрипло застонал в ответ.
— Заполни меня, — меж прерывистых вдохов выдавил Чонгук. — Заполни своего кролика.
—
Чонгук…
— Ну же, ёбо, — не перестал подстрекать он. — Оплодотвори своего кролика. Дай же мне… То, чего я так хочу. Ты ведь всегда так делаешь.
Он снова подбросил бёдра на встречу, вскрикивая, когда пальцы Юнги непроизвольно глубже проникли, задевая простату. Юнги тут же почувствовал, как супруг из комка напряжения разомлел совсем в его руках, и это ощущение отдалось внутри ещё одной волной возбуждения, перетекая прямо к дёрнувшемуся члену.
—
Блять, — прошипел Юнги, вытаскивая пальцы, наскоро вытирая их об боксеры, которые тут же стянул и отбросил в сторону, и хватая их самую пухлую подушку. — Привстань, — приказал он Чонгуку.
Чонгук пусть и с удивлением, но приподнял бёдра.
— Миссионерская? — подметил он, выгнув бровь.
Юнги положил подушку под ягодицы младшему, после наклоняясь над Чонгуком и чмокая того в лоб.
— Я хочу видеть тебя, — сказал он, спустя секунду запоздало добавляя: — Да и кроме того, миссионеры сами по себе очень ответственные, а разве не этого мы бы хотели от первенца?
— Ой, будто кто-то из нас что-либо понимал в первенцах.
Юнги улыбнулся — его муж такой милашка.
— Итак, что же ты запланируешь на пятый раз? — с усмешкой спросил Чонгук. — Омораси?
— Очень смешно, — пробормотал Юнги, целуя его в щеку и добавляя: — Но я планирую остановить на трёх.
— Но я хочу четырёх, — захныкал Чонгук, обхватив ногами тонкую талию старшего и притягивая его ближе. — Я не такой, как обычные люди, хён, — тихо добавил он, прикрыв глаза, и, ох, Юнги будто загипнотизирован был его сверкающим взглядом и румяными щеками. — Мне не нужно ждать между беременностями, я могу рожать снова и снова,
друг за другом, могу подарить столько кроликов, сколько захочешь. Я ведь ещё так молод.
Юнги судорожно сглотнул, зная, что всего в пару секундах от того, чтобы наобещать Чонгуку дюжину детей.
— Давай начнём с одного, — в конце концов выдавил он.
— С одного маленького крольчонка, — согласился Чонгук, премило кивая.
— С одного, — выстонал Юнги, лицом уткнувшись в тёплую чонгукову шею и вновь целуя нежную кожу. Вернувшись к колечку мышц, Юнги собрал чужую влагу, дабы в следующий момент ею смазать себя, одновременно с этим слыша — чувствуя, — как Чонгук дрожит в возбуждении.
Гибриды сами по себе были чрезвычайно плодовиты. Именно поэтому на протяжении всех их отношений Чонгук
постоянно принимал противозачаточные, а Юнги
всегда пользовался презервативами, и, несмотря на то, как же сильно им обоим хотелось этого, они были друг с другом, скажем так, кожа к коже, лишь несколько раз, самым запоминающимся из которых был в их первую брачную ночь.
— Не могу дождаться, когда же наконец почувствую тебя, — прошептал Чонгук, приобняв Юнги за шею. — Прошло так много времени с тех пор, когда это было в последний раз.
Прижавшись к нему напоследок ещё одним горячим поцелуем, после с придыханием отстранившись, Юнги поднял одну из ног Чонгука к своей груди и медленно вошёл в него. Чонгук дугой выгнулся, словно плавясь под старшим, и рот раскрыл в беззвучном стоне. Чем глубже входил Юнги, тем сильнее Чонгук сжимался вокруг него, но старший попросту не мог найти в себе слов, чтобы сказать тому расслабиться, ведь разум его переполнили одни лишь мысли о том, как же, чёрт подери, горячо и влажно внутри Чонгука и как
ясно ощущается это вместе с неровностями стеночек. Первой и единственной более-менее разумной мыслью было то, что он никогда, никогда больше не наденет презервативы снова; он просто поверить не мог, что когда-либо надевал, не тогда, когда внутри Чонгука вот
так. Внезапно даже идея о куче бесперерывных беременностей показалось ему разумной.
Глянув на Чонгука, Юнги увидел, что тому не стало лучше: мышцы шеи натянуты струной от того, как сильно он запрокинул голову, глаза зажмурены крепко и каждая мышца тела чертовски напряжена, а кроличьи уши вытянуты, в то время как дыхание прерывистое совсем и на сладко-розовой коже блестят бисеринки пота —
он полностью ушёл в себя. Его пальцы буквально впились в спину Юнги, а колени надёжно обхватили бёдра.
Юнги чмокнул Чонгука в всё ещё раскрытые губы, прежде чем выйти из него, но всего наполовину и всего на секунду, ведь уже в следующую он толкнулся обратно. Чонгук прелестно скривился от удовольствия, испуская тихий стон — он звучал так красиво, так сладко, вызывая в Юнги желание подарить ему всё, лишь бы услышать это вновь.
На следующий раз Юнги вышел чуть больше, однако ещё глубже толкаясь и наблюдая за тем, как выражение чужого лица сгладилось постепенно, а крохотные следы какого-либо беспокойства превратились в удовольствие, пока Чонгук целиком и полностью отдавался Юнги. Чонгук бёдрами задвигал в такт толчкам, каждый из них встречая высоким стоном, его тело становилось таким мягким, податливым под прикосновениями своего мужа.
Как только их ритм более-менее выровнялся, Юнги прикусил мочку чонгукова уха зубами, слегка оттягивая в сторону, на что тот тут же отреагировал хныканьем.
— Кто всегда даёт своему зайчику то, чего он хочет? — прорычал на ухо Юнги, голос его звучал чертовски глубоко, низко, грубовато.
—
Ты. Ты даёшь, — пролепетал Чонгук, всем телом дрожа, бёдра его сами собой приподнялись в ещё одной волне возбуждения.
Юнги опустил руку, скользя вниз, вдоль чонгукова тела, и кончиками пальцев нежно провёл по подрагивающему животу, прежде чем обхватить пульсирующий член и начать надрачивать в ритм замедленным толчкам.
— И чей же ребёнок будет у крольчонка? — промурчал он, после вновь чувствуя, как задрожало чужое тело.
—
Твой, — всхлипнув, выдавил он.
Юнги вновь прикусил чужое ушко, довольный ответом.
— А чей ребёнок будет крольчонком? — наконец спросил он.
Чонгук застонал протяжно, вновь выгибаясь над матрасом, стараясь вовсе от него оторваться, однако ему совсем некуда деться — он будто пойман в ловушку под широкой грудью и столь же широкими плечами старшего. На глазах его уже собирались слёзы.
— Чей? — вновь спросил Юнги, слегка потянув член вверх, дразня, и после кусая под челюстью.
—
Твой, — выдохнул Чонгук, слишком близкий к пределу. — Твой, твой, твой.
Только твой, Юнги…
Пожалуйста, — Юнги выдохнул судорожно, чувствуя, как гибрид ещё сильнее возбудился, влагу выделяя вокруг него, ибо в следующий момент скользить стало легче.
Юнги прижался к расцветающему на нежной коже засосу мягким поцелуем, удовлетворённо мыча под нос. Чуть приподнявшись на локтях, он бросил взгляд на Чонгука — тот смотрел на него в ответ широко распахнутыми блестящими от влаги глазами и аппетитно раскрасневшимися губами, — и медленно вышел, в следующую секунду глубоко толкаясь вновь, предплечьями обрамляя чонгукову голову, когда тот выдохнул резко, вздрагивая под ним. Колени съехали слегка, и пятки скользнули выше по спине Юнги.
Юнги, не останавливаясь, трахал Чонгука так яростно, так интенсивно, что с волос капал пот, он старался, старался и старался, преследуя всепоглощающую цель — заполнить его, подарить ребёнка —
его ребёнка. И боже, внутри него было
очень,
чертовски,
абсолютно мягко, тепло — просто идеально для малыша.
—
Да, — протяжным воем сорвалось с губ Чонгука. — Да…
Юнги.
Он попытался коснуться себя, хоть немножко, но в последний момент Юнги убрал его руку в сторону, на себя перенимая эту задачу, и грубо поцеловал его, с хриплым стоном проталкивая язык в рот.
—
Мхмм, — бессвязно промычал под нос Чонгук. — Ты ведь будешь любить меня, да? Даже когда я буду весь такой большой и круглый?
Юнги едва ли не свалился вниз, выстанывая в чужое плечо, все его мысли захватил образ его супруга с ребёночком в животе — таком розовом, мягком, молочном и
большом. Таком большом… Стоило Юнги представить, как он будет лежать в постели с Чонгуком, в защитном жесте обхватывая живот, обнимая супруга, прижимая к себе, и член невольно дёрнулся внутри.
— О… го, — выдохнул Чонгук с довольной ухмылкой. — А ёбо нравится это. Он хочет, чтобы я был большим.
Юнги тут же живо кивнул ему в плечо, не в силах даже на чуточку оторвать голову. Он ускорил темп, отчего толчки стали всё более и более лихорадочными, неконтролируемыми.
— Хочет заполнить меня, всего и полностью, — тем временем продолжил Чонгук, слегка запыхавшимся, но всё же ясным голосом. Он вновь сжал Юнги коленями. — Хочет, чтобы я был таким тяжёлым и заполненным его крольчатами.
С ещё одним громким, хриплым стоном, Юнги ещё быстрее задвигался, и Чонгук ответил ему тем же, приподнимая бёдра, на мгновение отрывая от кровати таз и наружу высвобождая яро дёргающийся хвост. Юнги отпустил его член, после рукой скользя к бёдрам, дабы сжать пушистый хвост, отчего Чонгук в то же мгновение кончил, изливаясь себе на живот с вскриком, что почти сразу перерос в протяжный стон. Он откинулся на кровать, чувствуя себя совершенно без костей — ноги расслабленно скатились на кровать, уши опустились и позвоночник будто бы растворился в простынях, его поглотило удовлетворение.
Однако Юнги всё ещё предстояла «тяжёлая работа». Всё ещё нужно было зачать со своим безмятежным супругом ребёнка.
Юнги замер на секунду, подтягивая чонгуковы ноги вверх.
— Ну же, малыш, — выдохнул он. — Уже почти всё.
Чонгук заскулил недовольно, однако поднял ноги, закидывая их на плечи старшего.
— Я заполню тебя, — пообещал Юнги. — Дам всё, что хочешь, — слегка отстранившись от Чонгука, он возобновил прежний темп, хаотично двигая бёдрами, на этот раз преследуя только своё собственное удовольствие.
Распахнув глаза и глядя на Юнги как можно более томно, руками обхватив широкую грудь старшего, Чонгук спросил так невинно, так сладко:
— Крошка крольчонок? — одновременно с этим крепче сжимая пульсирующий член в себе, и этого было более чем достаточно. Перед глазами Юнги побелело, и он едва удержался на локтях, с ломанным стоном опускаясь на Чонгука, лицом зарываясь в его горячую шею.
Чонгук успокаивающе провёл рукой по влажным волосам старшего, ногами обхватив его талию и удерживая на месте, пока тот изливался в него, так горячо и, казалось, бесконечно.
И даже когда он закончил, Чонгук не отпустил его, не позволяя отодвинуться и тогда, когда Юнги сам попытался. Он лишь чуть упрямо покачал головой, но этого хватило, чтобы Юнги всё понял, и в следующий момент его муж просунул руки под чонгукову талию, подхватывая под поясницу, и осторожно уложил их обоих на бок, всё ещё соединённых.
Юнги был так нежен с Чонгуком, так ласков и осторожен, что у него на глазах невольно выступили слёзы. Влекомый внезапным порывом, он бросился вперёд, обнимая Юнги за шею и целуя, в своё действие вкладывая переполняющую его преданность, слёзы текли по его лицу. Весьма удивлённый — приятно, конечно же,
очень приятно, — Юнги, не отрывая рук от тонкой талии, закинул ногу на бедро и ответил на поцелуй с таким же жаром, такой же преданностью, что и муж, руками оглаживая обнажённую спину Чонгука.
— Люблю тебя, — прогундосил Чонгук, кончик носа его раскраснелся совсем. Юнги чмокнул его нежно, после поцелуем прижимаясь и к губам.
— Люблю тебя больше, — он, наконец, отстранился от Чонгука, вытащив член, но тут же потянулся за подушкой, укладывая её поверх той, что уже под чужими бёдрами. — Гравитация, — тут же объяснил Юнги, выглядя уж очень умиротворённо при виде Чонгука с приподнятыми над матрасом бёдрами.
— Ты такой умный, — с улыбкой, но всё ещё плаксиво протянул Чонгук.
Он терпеливо пролежал так около десяти минут, и всё это время Юнги нежно держал его за руку, после встал и по очереди вытер их. Обратно к постели он вернулся уже в пижамных штанах и ещё одной кучей подушек и, натянув одеяло, скользнул рядом с Чонгуком. Долго он спокойно не пролежал, спустя секунду нырнув под одеяло и целуя мягкий живот, прежде чем вынырнуть обратно и, обняв Чонгука, притянуть к себе. Взяв лежащую на нём руку Юнги, Чонгук положил её на свой живот, укладывая поверх свою. Юнги сонно — но так счастливо — вздохнул на это, утыкаясь в чужую шею.
— Он дёргался. Мой хвост, — вдруг нарушил умиротворённую тишину Чонгук, чуть повернувшись на бок и прижавшись к груди. — Когда я заметил, что ты наблюдаешь за тем, как я держу ребёнка. Дёргался раза три или, может, четыре.
—
Раза три или четыре? — сипло повторил Юнги. Чонгук кивнул.
— Мне очень хотелось, чтобы ты так же смотрел, как я держу на руках
нашего ребёнка. Как Намджун-хён смотрел на Тэхён-хёна, — он наклонился и вновь поцеловал Юнги, запыхавшийся и очень разгорячённый. — Чтобы ты так же держал в своих руках нашего крольчонка, и каждое из его крошечных, новорождённых ушек будет длиной с твой палец, хён.
Юнги завыл, ещё глубже зарываясь в шею.
— Крольчата… Их ушки всегда прохладные. И очень чувствительные.
— Я свяжу ему шапочку, — поклялся Юнги, на что Чонгук тут же рассмеялся.
— Можно просто купить, ёбо.
Юнги лихорадочно замотал головой.
— Нет-нет. Я научусь вязать и свяжу своему малышу самую крохотную и самую тёплую шапочку. С двумя крохотными кармашками для ушек. Я никогда не дам его ушам замерзнуть. Обещаю.
Чонгук заключил в ладони лицо Юнги и прижался к нему пылким страстным поцелуем, после обеими руками обнимая за шею.
— Ты будешь очень хорошим отцом, — тихо сказал Чонгук, глаза его ещё блестели от слёз.
Юнги большим пальцем трепетно собрал слезинки с глаз.
— Я сделаю всё, что в моих силах. И даже больше. Для тебя и для малыша.
— Это будет очень счастливый ребёнок.
— Да, — согласился Юнги, как и всегда в прочем. — Ведь
ты будешь его папой.
Чонгук сморщил нос, буквально светясь от счастья.
— Для начала мне нужно забеременеть. На твоих плечах всё ещё лежит важная задача, ведь кто знает, получилось ли сейчас. Тебе придётся уделить этому время, ёбо.
— И я буду вкладывать в это
всё своё время, малыш, — со всей серьёзностью пообещал Юнги. — Ты даже представить себе не можешь,
сколько времени я готов на это потратить.
Чонгук лишь хихикнул в ответ и всем телом прижался к Юнги, когда тот заключил его в объятия. Он так и заснул — лбом прислонившись к плечу Юнги и с умиротворённой улыбкой на лице, в то время как Юнги гладил его по волосам. Как только обычно напряжённые кроличьи уши расслабились, опустившись на лоб, Юнги понял, что тот спит, и, поцеловав его в румяную щеку, протянул руку, чтобы выключить так и горящую всё это время ночную лампу.
🐇
И будучи человеком слова, Юнги действительно отдавал на это всё своё время. Началось всё прямо со следующего утра — в тот момент, когда Чонгук проснулся с мечтательной улыбкой на лице, сказав, что ему снились маленькие кроличьи ушки. Это растопило сердце Юнги, и он действительно —
действительно — выделил львиную долю времени. Ещё немного времени ушло и перед ужином, когда на его глаза попался только что вернувшийся с тренировки Чонгук, кожа его уж слишком соблазнительно блестела от пота… Пришлось время потратить и чуть позже, когда они принимали душ после, кхм, прошлой «траты времени» (хоть этот раз и не сильно помог с зачатием, на самом-то деле, ведь он был только для Чонгука).
Особенно много времени Юнги выделял на выходных: каждое утро, вечер и вообще столько раз, сколько было возможно между ними. Чонгуку было интересно, как Юнги вообще хватало на столько «времени», на что тот ответил, что обычно было достаточно одного лишь взгляда на Чонгука, после чего Чонгук утащил его в спальню, чтобы, так сказать, поработать сверхурочно до самого понедельника.
В общем, Юнги отдавался этому целиком и полностью.
Когда Намджун увидел его на работе, то есть две недели спустя, то первым делом подметил, что Юнги выглядел уж очень расслабленным.
— Хм, ты выглядишь моложе, чем когда-либо, когда я тебя видел, — прокомментировал он. — Или, может, это только потому, что по сравнению с тобой это
я выгляжу более измождённым и не выспавшимся, чем когда-либо, — он задумчиво помолчал, после чего добавил: — Казалось бы, можно было подумать, что мини-мишка всего-навсего будет весь день хотеть кушать, а по ночам спать, но вот… всё совсем не так…
— Ну спасибо! — усмехнулся Юнги. — Кстати, а ты уже вернулся на работу?! Не рановато ли?
— Увы и ах, но у нас всего две недели отпуска по уходу за ребёнком, — Намджун зевнул. — Отстой.
— И вправду отстой…
— Но да ладно, скажи лучше, почему
ты так хорошо выглядишь?
— Мы с Чонгуком пытаемся зачать ребёнка, — горделиво протянул он. Намджун был первым, кому он об этом рассказал.
— А, — Намджун понимающе улыбнулся. — Вижу, вы нашу «детскую» лихорадку подхватили. Ну что ж, на самом деле это самая лёгкая часть. Хотя я правда за вас рад. Удачи, хён! Уверен, из вас двоих получатся очень хорошие родители.
— Мне тоже так кажется, — ничуть не привирая, согласился Юнги. — Честно говоря, не могу поверить, что мы так долго этого ждали. Чонгуки хотел детей с того самого дня, как мы встретились.
— Если мне память не изменяет, то и ты всегда очень хотел стать отцом, — заметил Намджун. — Ты просто прятал это за своей неприступной стеной.
— Да нет у меня никаких стен! — тут же запротестовал Юнги.
— Мм
хмм, — Намджун громко зевнул. — Назови мне имя хотя бы одного стажёра.
— Что? Кто вообще здесь знает стажёров по именам?
— Неприветливый ты, — заключил Намджун.
Юнги внезапно весьма забеспокоился.
— Господи, Намджун, а что, если и мой ребёнок решит, что я неприветливый? Типа, что, если прямо из утробы он бросит на меня взгляд и скажет: «Нет, к этому точно нет», или возненавидит меня? Что, если все они меня
возненавидят?
— Они и так будут ненавидеть тебя, хён, — размышляя, сказал Намджун. — Но не раньше, чем им исполнится по крайней мере по тринадцать лет, как я узнал. Я прочитал больше десяти книг по детской психологии.
— Могу я их одолжить у тебя? — распахнув глаза, попросил Юнги.
— Можешь забрать их
навсегда.
🐇
Чонгук пришёл в гости к Тэхёну субботним утром, с собой принеся медовый торт — Тэхён раньше всегда приносил ему лучшие морковные пирожные, когда приезжал в гости.
— Чонгук-а, ты же знаешь, что ты мой любимый крольчонок, — выдохнул Тэхён, встречая его у двери с большеглазым мальчишкой в руках.
Он радостно забрал у Чонгука коробку с тортом одной рукой, другой тут же заменяя пустое место ребёнком, стоило младшему только-только пройти за порог, Чонгук же в свою очередь ничуть не протестовал, радостно забирая малыша и глядя на него с безграничной преданностью. У малютки на голове пушок чёрных волос, подстриженных вокруг маленьких медвежьих ушек, бурый мех которых был таким мягким на вид, и… На чонгуковых глазах тут же заблестели предательские слёзы.
— О, — выдохнул Тэхён, наблюдая за тем, как он смотрит на малыша. — Ого, да у тебя с этим всё совсем
плохо.
Но Чонгук не обратил на него внимания. Он протянул свой мизинец ребёнку, едва ли сдержав рыдания, когда малютка ухватился за его палец крохотными — просто
очаровательнейшими — кулачками и потащил к своим губкам, присасываясь к нему. Малыш смотрел на него своими огромными глазками, и, ох, на нём же комбинезон с жужжащими пчёлками — это Чонгук его подарил.
— У него твои глаза, хён, — чуть ли не плача, пролепетал Чонгук. — Они такие
большие.
— Я знаю, — Тэхён вздохнул, убирая торт в холодильник. — И он специально пользуется ими, чтобы терроризировать меня, клянусь. Он видит всё.
Всё. Только-только я собираюсь выйти из комнаты — и он кричит; собираюсь забрать у него бутылочку — снова кричит; как только Намджун хочет сменить ему подгузник — опять кричит. О, а когда я закрываю глаза даже если только на
одну наималюсенькую наносекунду, это самые громкие крики, которые ты когда-либо слышал, серьёзно. По правде говоря, я удивлён, что вот сейчас он не кричит. Но да, если всё сказанное опустить, это очень большие глазки.
— Говоришь о нём, как о каком-то монстре! — упрекнул Чонгук, после спрашивая у ребёнка: — Но мы ведь с тобой знаем, что ты самый настоящий ангелочек, верно? — и с нежной улыбкой наклонился, чтобы кончиком носа тыкнуться чужого — крошечного совсем. Малыш тут же залепетал что-то своё, касаясь чонгукова лица своей маленькой и такой мягкой рукой… Ах, его
ладошка.
Что сказать — сердце Чонгука в ту же секунду растаяло.
— Я тоже хочу, — сентиментально признался он.
— Что? Кусочек торта? Да, конечно, я сейчас…
— Малыша, — сказал он, глядя на Тэхёна блестящими от слёз глазами. — Мы с Юнги-хёном уже месяц как пытаемся зачать ребёнка.
Тэхён застыл на месте.
— Он же… Нормально отнёсся к…
— Да, — мягко оборвал Чонгук. — Конечно же да.
— Прости, — выдохнул Тэхён, покачав головой. — Конечно же да. Прости, я совсем не хотел, чтобы это прозвучало так, будто… Будто он мог быть против.
— Нет-нет, всё в порядке, — сказал Чонгук, слегка подбрасывая ребёнка в руках и любуясь тем, как на лице малыша расцветает маленькая улыбка. — Я задал ему тот же вопрос. Просто, чтобы быть уверенным, понимаешь.
Тэхён подошёл к Чонгуку, глядя на своего счастливого сынишку в руках лучшего друга.
— Вы вдвоём будете просто потрясающими родителями, — сказал Тэхён, хватая извивающуюся ножку и нежно сжимая её, после спрашивая у малютки: — Верно, медвежонок? Скажи своему дядюшке Чонгуки, чтобы он как можно скорее подарил тебе лучшего друга.
Малыш в ответ лишь радостно захихикал, и, о боги, Чонгук впервые увидел…
—
Ямочки! — пропищал Чонгук. — У него ямочки, совсем как у Намджун-хёна!
— Ага, — со слащавой усмешкой протянул Тэхён, глядя на сына с
такой любовью. — Папины ямочки.
— О господи, — Чонгук вновь чуть ли не разрыдался. — Что, если у моего крошки будет маленький носик-пуговка Юнги-хёна? Я ведь умру. Серьёзно, я умру. Я не смогу… Я не смогу этого сделать. Я же никогда и ни в чём не смогу отказать этому малютке. Это будет самый избалованный ребёнок на всей планете, если он будет похож на Юнги-хёна. Боги, я буду просто ужасным родителем. Хён, как ты справляешься, это же... — Чонгук замолчал, принюхиваясь и морща нос. Без всяких слов он вернул ребёнка в руки Тэхёну.
Тэхён же в свою очередь одарил его своей чудаковатой, но такой очаровательной прямоугольной улыбкой.
— И вот
э~этого ты тоже должен с нетерпением ждать! Ну что, теперь он уже не такой милашка, а?
Но именно в этот момент мальчишка чихнул — и не просто чихнул, а издал просто самый наимилейший во всём мире звук, — непроизвольно зашевелив крошечными медвежьими ушками и хвостиком (выглядывающим из сшитых на заказ памперсов), и Чонгук вновь растаял, с преданной нежностью глядя на малыша. Тэхён на это только закатил глаза.
🐇
Спустя месяц увлечённого «времяпреповождения» — целиком и полностью без алкоголя, кофе, не спания до позднего времени, чересчур интенсивных тренировок и обтягивающих джинсов (что сказать, Чонгук был параноиком) — Юнги сделал самую банальную вещь из всевозможных, а именно накупил дюжину различных тестов на беременность сразу.
Когда он вернулся домой, сразу же вывалив всю эту кучу на стойку в ванной, Чонгук нетерпеливо прыгал вокруг него, потому как это
он сделал ещё более банальную вещь, какую только можно было — выпил три бутылки воды подряд в ожидании, когда же уже приспичит и можно будет начать.
— Что, если ты выпил слишком много воды, зайка, и это разбавит образец? — нервничал Юнги, срывая раздражающую пластиковую упаковку с уже шестого теста, который он развернул.
Чонгук на это покачал головой, отпивая ещё немного воды.
— Просто буду, типа, супер беременным, не волнуйся ты так, хён. Всё будет в порядке.
— Что значит «
супер беременным»? — тут же спросил Юнги, измученный. — О боги, это что, твои гибридовские штучки? Это значит, что у нас будет, типа, сразу шестеро детишек? Чонгук… Боже… Я же не знаю, совсем
ничего! — завыл он, закрывая голову руками. — Я не могу быть
отцом.
— Хён, расслабься! Тесты могут быть и отрицательными, и тогда…
Однако это лишь рассердило Юнги.
— Как это отрицательными? Они не могут быть отрицательными, вообще никак. Во-первых, я чуть ли член не оторвал от своего
тела, в течение
всего месяца пытаясь тебя оплодотворить, так что, клянусь, если эти тесты не покажут две чёртовых полоски, я…
— Тогда тебе придётся постараться ещё больше, ёбо, — пожав плечами, сказал Чонгук, после добавляя с усмешкой: — Потратить
ещё больше времени.
Ну что ж, чего-чего, а ненависти к этой идее Юнги точно не испытывал.
— Кстати, а зачем ты накупил аж двенадцать тестов? — спросил Чонгук, наблюдая за тем, как Юнги распаковывает последний тест и кладёт его в аккуратную линию из остальных одиннадцати товарищей-солдатов на стойку.
— Мы должны быть уверены на сто процентов, — торжественно заявил Юнги.
— А что, если шесть из них будут отрицательными, а остальные шесть — положительными? — спросил Чонгук, вставая за его плечом, Юнги глубоко вздохнул только.
— Мне совсем не нравится, как хорошо ты знаешь, что моё давление целиком и полностью зависит от твоего милосердия.
Чонгук мягко прижался поцелуем к его шее, после выдыхая с широкой улыбкой:
— Дай мне первый, хён, давай сделаем это.
Один за другим они использовали все тесты, а затем вместе уселись на пол ванной комнаты, выжидая десять минут, прежде чем осмелиться взглянуть на хоть какой-то из кучи. Чонгук сидел на коленях Юнги, уложив голову на груди, его кроличьи уши щекотали подбородок старшего, а человеческие — слушали его ровное сердцебиение.
— Даже если все они будут отрицательными, — вдруг сказал Юнги, губами прижимаясь к волосам. — Ничего страшного. Я просто пошутил. Я ведь знаю, что это не происходит так быстро.
— У гибридов всё по-другому, — сказал Чонгук, крепче обнимая Юнги за талию. — У нас это может быть очень даже быстро. Я… Думаю, я больше нервничаю из-за того, что они могут быть положительными.
— Почему? — спросил старший, нежно оглаживая чонгукову спину, верх и вниз.
— Потому что это ведь значит, что у нас будет малыш, — шёпотом признался Чонгук. — Настоящий малыш. Кто-то, за кого мы несём ответственность. Крохотный и совсем невинный человечек, забота о котором будет целиком и полностью лежать на
наших плечах.
— Я понимаю это, — сказал Юнги, крепче прижимая к себе мужа.
Последние минуты они выжидали в полном молчании.
Когда они, наконец, поднялись с места, Чонгук зажмурил глаза, лицом уткнувшись в плечо старшего, его кроличьи уши опустились, прикрывая человеческие. Юнги в свою очередь обнял его за талию.
— Не могу смотреть, — волнуясь, прошептал Чонгук.
— Всё хорошо, — успокоил Юнги.
Он осторожно сделал шаг вперёд, крепче прижимая к груди беспокойного крольчонка, и взглянул на двенадцать сложенных в ряд тестов — шесть крестиков и шесть двойных полосок.
— Хэй, зайка, — прошептал он Чонгуку на ушко.
— Да? — тихо совсем отозвался тот.
Он обнял Чонгука, крепко-крепко, бодро чмокнул в щеку и счастливо улыбнулся, носом прижавшись к виску.
— У нас будет малютка крольчонок.
И стоило ему произнести эти слова, как Чонгук облегчённо обмяк в его объятиях. Юнги прижался носом к его лицу, пока тот не поднял подбородок, чтобы вжаться в чужие губы
очень долгим,
очень счастливым и
очень горячим поцелуем.
— Спасибо тебе, — прошептал Чонгук прямо в его губы.
— Это последний раз, когда тебе позволено так говорить, — сурово сказал Юнги, после, помолчав с пару секунд, добавляя с лёгкой усмешкой: — И, может, последний раз, когда я такое слышу.
Чонгук покраснел, смеясь тихо и обнимая Юнги за шею, чтобы вновь поцеловать его.
— Ну уж нет.
— У тебя ведь ещё даже не было тошноты, малыш, — пробормотал Юнги, целуя его в ответ. — Но всё хорошо; а ещё, на будущее, можешь в оскорблениях проявлять столько творчества, сколько захочешь. Для детей полезно иметь большой словарный запас, от этого они умными становятся.
— Это уже будет очень умный малыш, — уверил Чонгук, не прекращая целовать старшего. — Это ведь твой ребёнок.
—
Авв.
Чонгук целовал его, снова и снова, в то время как Юнги скользнул рукой ниже по чонгуковой спине, до тех пор, пока его пальцы не обхватили основание кроличьего хвоста, слегка оттягивая в сторону.
— Я видел, как твой хвост дёрнулся, ёбо, — тихо признался он. — В зеркало. Когда я сказал... — и прошептал: —
Малютка крольчонок, — ему на ушко, наблюдая за тем, как Чонгук всем телом содрогнулся в его объятиях, и вновь дёрнувшийся хвостик защекотал ладонь.
— Да? — с придыханием спросил Чонгук, глаза его блестели ярко, щёки раскраснелись, и он начал выталкивать Юнги из ванной, направляя прямо к кровати и одновременно с этим стягивая с себя свитер. — И что же ты с этим собираешься делать, м, папочка?
И, что ж, если бы у Юнги был хвост, то он бы сейчас тоже непроизвольно дёрнулся.
