Занимательная химия

Арсений не понимает, почему Вселенная его так недолюбливает. Да еще и в таких масштабах. И почему именно сегодня. Хотя, не то чтобы она его любила все остальное время, но сегодня прям кошмар в кубе какой-то. И сверху еще на десять помноженный. «И схуяли я в химики поперся, я ж вылитый математик» — думал Арсений, практически сбегая в учительскую от одной назойливой девицы, которая вознамерилась его сегодня прикончить. Она чуть не разлила на него кипяток, — чаем это назвать нельзя, там один пакетик на литр заварен, да еще и самый дешманский. но хоть вода не из лужи, и на том спасибо — уронила на него тарелку, — спасибо всем существующим богам, что пустую, — и три вилки, одна из которых чуть не воткнулась в руку всеми своими зубчиками, опасно поблескивающими в свете окна столовой, и в довесок чуть было не сняла с него скальп, своими паетками на кофте зацепившись за его волосы. А до этого всего великолепия в столовой, он почти опоздал на работу (слишком часто он стал этим грешить), в спешке сбив какую-то дамочку на входе в школу, за что получил пару ласковых в свою сторону и чуть было не сумкой «пострадавшей». Потом ему пришлось заменять три урока истории, потому что чудеснейший Алексей Сергеевич (сука такая, ну Щербаков, ты отхватишь потом) не соизволил явиться на работу, а шумный пятый класс был совершенно неуправляем. Особенно в руках злого нервного Арсения, привычное обаяние которого решило поспать, в отличие от своего хозяина. Потому он чуть голос не сорвал и сам на этих детях чуть не сорвался. И хотя вроде никаких страшных вещей, помимо всего упомянутого выше, не случалось, кофе в учительской присутствовал, сам он даже выспался (с учетом того, что проспал), а Шастун не подал на него в суд за слишком пристальные взгляды, — хотя они даже не виделись на уроках сегодня, — Попов был на грани с нервным срывом и возможностью кого-то убить. Да, все эти происшествия были совершенно не радостными, но они были уже привычны. Ладно, все кроме опозданий, он обычно более ответственен, но они действительно были не новыми. Приставания влюбленных в него школьниц, неожиданные замены, о которых, естественно, никто не предупреждал, пятые неуправляемые классы, за которыми он должен следить. Все это абсолютно не ново и уже являлось частью рутины, сопровождающий каждый его рабочий день, но сегодня он был просто не в духе, из-за чего все происходящее становилось катастрофой. Подпаливала фитиль пороховой бочки, еще и Ира, загадочно улыбающаяся и подкалывающая Арса на протяжении всего рабочего дня. Но после пары угроз и выразительных взглядов, ретировалась на какое-то время из его поля зрения, дабы не отхватить. Короче, Арс был зол, недоволен и очень сильно устал, даже не смотря на то, что выспался, но сумел таки дожить до конца дня, — что было для него сравнимо с чудом, — и уже мечтал о том, как придет домой и рухнет в кровать, дубовым бревном, и будет спа-ать. Он почти чувствовал своей щекой прохладную, мягкую, родную подушку, но если открыть глаза и вернуться в реальность, то можно понять что это был лишь обычный классный журнал шестого «а», который ему пришлось заполнять за историка. -Сейчас я быстро закончу и свалю, сейчас — шептал себе под нос угрюмый химик, пока Ира хихикала над другом, поедая тарталетку с вишней оставшуюся с простительного презента все того же Попова. -Арсюш, мантра помогает? — откусывая тесто, спросила женщина, слегка улыбаясь. Но друг даже внимания на нее не обращал, спеша закончить все дела как можно быстрее. А Кузнецовой было влом издеваться над тем, кто на тебя и глаза не поднимает, потому она просто наслаждалась своим законным пропущенным поздним обедом и думала куда же посеяла свой зонт. А потом чуть не перевернула на себя пирожное, когда Арс с криком «Сука!» подпрыгнул на стуле. — Ты дебил, что ли?! А если бы я упустила?! -Прости Ирусь, — вздохнул Арсений и упал обратно на стул, укладывая голову на сложенные руки. — Я просто вспомнил кое-что. Ну, бля-я-ять, за что? Я так заебался уже с этим дерьмом. -Я вижу, — закатила глаза она, откладывая недоеденную сладость подальше. Небось еще, что в голову этому Попову взбредет, а ей потом вещи стирай и заляпанной домой иди. — Че вскинулся-то так? За жопу комар укусил? -Какие комары в конце октября, Ир? — повернул к ней голову мужчина. -А я ебу? Ты ж их, блять, и в Арктике найдешь если надо, — тряхнула волосами Кузнецова. -Вот и показались твои воронежские корни, не вытравленные ни Москвой, ни Питером, — улыбается химик и отскакивает от замахнувшейся на него подруги. — Да я вспомнил просто, что мне на четвертый надо, ну к Пашке. У него там журнал девятого «В» на столе, а мне и его заполнить надо, блин, до кучи. -Ну, тогда желаю удачи, а сама я домой пойду, пожалуй, — пожимает плечами Ирина и одним укусом доедает тарталетку, решив не задерживаться еще дольше. -А ты мне не… -Нет, Попов. Я тебе не помогу и журналы таскать не собираюсь, — подхватывая сумку, говорит она и машет другу рукой. — Подними свою графскую задницу и сходи за ним сам. Мне еще бы зонт свой найти, потеряла блин. А он не из дешевых. Все короче, я ушла, не скучай. -Вот и подруга называется, — как ребенок дуется Арсений и ложится обратно на стол. Лежит-лежит, минут так пять, и, со вздохом подымается. Идти все же придется, иначе он тут и заночует, в обществе мертвых поэтов на стенах, гимна России и классных журналов, распиханных по полкам шкафов. А он хочет домой в общество своей мягкой подушки и, не менее мягкого, одеяла. Потому, кряхтя, как старый дед, он поднимает свою тушку со стула и, вздыхая, тащится на четвертый этаж. Идет он размеренно, слушая эхо своих же шагов, летящих по пролетам и коридорам, даже не уставая на лестнице, потому что подымается он слишком медленно и не напряжно. Он и не думает ни о чем, на самом деле, просто идет, словно в полусне или трансе, и разглядывает пустую школу. И в, слегка облезлой, краске, скрипящих, словно хор, половицах и длинных коридорах, напичканных дверьми, он видит свой особый шарм, эстетику даже, которую действительно любит и ценит. Это, наверное, одна из немногих причин, почему он еще сдерживается и не сидит за предумышленное массовое убийство. И, к удивлению Арсения, когда он доходит до дверей кабинета русского, все желание убивать и вся усталость, накопленная за целый день работы, ушли, заменившись странным умиротворением. А он только прошел по пустому коридору, никуда не спеша. «Как мало мне, оказывается, надо» — думает химик и улыбается, да и замирает у дверей, слыша увлеченный диалог Добровольского с Шастуном. -«Он меня преследует, что ли? А, черт, у них же олимпиада по литературе. Готовятся наверное.» Попов почти стонет от такого дебильного совпадения, но замолкает, прислушиваясь. Разговор определенно спокойный и даже… дружеский? И речь определенно о чем-то приятном, ведь он слышит тихий смех. Что там такое? Ну, Арсений, конечно не сторонник слежки (правда-правда) и всяких подслушиваний приватных разговоров, но, черт, он просто не может сдержать себя, вместе со своим неуемным любопытством. И в желании узнать, что же там такое интересное происходит, почти припадает к дверям ухом. -У-у-у-у, что у нас с настроением, а? Где наш главный клоун? — слышит он не очень хорошо, но ему удается различать, о чем же они все-таки говорят. И видимо фокус разговора перестал быть веселым. -В цирке, — огрызается школьник и Арсений приподнимает брови. Он не знал что Антон с Пашей в таких хороших отношениях, что первый смеет даже огрызаться и, вполне возможно, даже не получить за это. Его немного раздражает такое развитие событий, с ним пацан не такой открытый. А хотелось бы, чтобы был. — Да нормально все у меня с настроением. -Да-да грозовая туча, я так и понял, — Арсений слышит в голове Паши то ли ухмылку, то ли улыбку и невольно представляет надутого Антона, и у самого губы растягиваются в смешке. Он наверное милый до жути, такой весь обиженный котик, тронь и зашипит. Бровки домиком, губки бантиком, а еще обязательно щечки такие, которые только и тискать. — Колись давай. -Я вам не орех, чтоб колоться, — язвит в ответ Антон и Арсений, почему-то чувствует за него гордость. Мол, смотрите, какой он у него смелый котенок! И коготочки есть. -Ой остряк, ой юморист. Я же не отстану, ты знаешь, — Арс и сам знает, что Паша тот еще баран упертый, так что он парню только сочувствует. -Да я просто понял, как проеб… как вляпался, — Попов хмурится и слегка начинает переживать. Это во что его мальчик мог вляпаться? И, самое главное, в насколько серьезное? «Мой мальчик? У тебя? Серьезно, Арс? Так ты только больше на педофила смахиваешь,» — качает головой химик, в укор себе, и чуть было не бьется головой о дверь. Отскакивает сразу, испугавшись, что его услышат, а сердце у него и вовсе словно танго отплясывает, колотясь как бешеное, но все обходится одним только испугом. Арсений облегченно выдыхает и прикладывает руку к груди, пытаясь успокоиться. -Да ладно тебе, все свои, раз проебался так и говори. Прорвемся, малой, не ссы, — слышит он из-за дверей и, сразу после, звук, словно что-то упало. А потом понимает что одним испугом нихрена не обошлось и это был его телефон. -Блять, — в сердцах кидает он и понимает что закопал себя еще больше, когда за дверью раздаются шаги. Вселенная его сегодня просто обожает.