Занимательная химия

– То есть, ты хочешь сказать, что Олег и Сережа целовались в туалете? Кивок. – Те самые Разумовский-божий-одуванчик и Волков-хмурый-волчара? (ммм флэшбеки из волчонка) Кивок. – И ты их застукал? Кивок. – И Арсений Сергеевич вместе с тобой? Кивок. – И вы обсуждали Гудка? Кивок. – И потом ты видел член химика? — задумчиво переспросила Оксана, на что Антон только снова кивнул. Ну, насколько это возможно, лежа на парте и закрываясь от белого света руками. — И из-за этого у тебя встал? – Да, — обреченно простонал Шастун еще раз кивая, словно по инерции, но все еще лежа на руках, прячась от всех вокруг. Вот только стоило ему осознать, что сболтнул, как он возмущенно выпрямился и грозно уставился на подругу, краснея. — Блять, Оксана! – И чтобы он ничего не заметил, ты просто сбежал? — нахмурившись кивнула Оксана, не обращая на друга ни толики внимания, скрестив руки на груди. – Да, — буркнул он, вновь упав на руки головой и оставшись так лежать. – Хорошо, теперь главный вопрос: нахуя? — вздохнула девушка. – Что нахуя? — поднял голову Шаст, хмуря брови. – Убежал нахуя? Это был между прочим хороший шанс, дабы подкатить… — поиграла бровями Суркова. – И что бы я сказал? Ой, Арсений Сергеевич, знаете, у меня на вас встает каменно! А еще я вас в эротичных снах наблюдаю. Кстати, хуй у вас зачет, я б такой соснул. А, еще я в вас влюблен второй год, вот прикол! Так, что ли? — ядовито шикнул парень, метая взглядом молнии и чуть было не копья, но руками. Останавливало его только отсутствие этого самого копья под рукой. – А ты-таки, я вижу, продумывал этот вариант. Еще и с такими подробностями, — покачала головой Суркова, совершенно не страшась друга, — которых я и знать-то не хотела. – Да блять, я тебя сейчас убью, — обреченно рыкнул парень, закрываясь руками от стыда, понимая, что действительно сболтнул лишнего. – Ну, ты мог просто отвернуться от него, или заперся бы в туалете и подрочил, в конце концов, — хитро ухмыльнулась она в очередной раз, на что Антон покраснел еще пуще прежнего и кинулся ее дубасить. — Да все-все, не бей! Я шучу! – Хуевые у тебя шутки! — фыркнул недовольный Шастун и отвернулся от подруги к окну. – Да это у тебя скорее хуевые — хихикнула она, вновь уворачиваясь от тычка. — Дрочер несчастный. – Да почему дрочер-то?! — зарычал парень, сжимая кулаки до побеления костяшек. Щеки уже давно были ярко-красными, да и краснеть некуда. «Женщин бить нельзя, женщин бить нельзя», — впиваясь ногтями в ладошки, прокручивал в голове Шаст. – Так ты ж «божество», — саркастично хмыкнула девушка, — увидел воочию. Будешь теперь по ночам молиться на него, да так что и руки сотрешь. «Женщин бить нельзя, но я только разочек ей втащу, и все», — тихо негодовал Антон, уговаривая совесть и моральные принципы отойти на задний план. У него почти получилось с ними договориться, но именно этот момент выбрал Дмитрий Тимурович, чтобы начать классный час. – Так, а ну угомонились, сук… малышня, — кашлянул он, призывая к тишине, которую ему тут же обеспечили. — Спасибо. Итак, думаю начнем с поздравлений. Слава всему живому, всем нам: и вам, и мне, и школе, — удалось пережить эту учебную четверть и дожить до начала зимних каникул, с чем и хочу поздравить всех нас. Также поздравляю вас и с наступающим Новым годом, Рождеством и все такое, да. Хороших каникул, счастья, здоровья и вся лабуда. Теперь к важному. Сейчас я раздам вам несколько документов, на которых вам нужно будет расписаться за соблюдение правил безопасности вне стен школы и пообещать лично мне, что не убьетесь до начала новой четверти. ЕГЭ все равно будете сдавать, никуда не денетесь. Так что настоятельно прошу отложить суицид до оглашения результатов экзамена, — сказал учитель, кладя на первую парту ближайшего к нему ряда пару листов. Пришлось лезть в рюкзак за ручкой, дабы расписаться за технику безопасности. И пока Шастун потирал затылок, которым приложился на потеху одноклассникам и Оксане, классный руководитель продолжал говорить: – А теперь еще кое-что, перед тем как я вас отпущу. Только цыц, тихо пойдете и ни на кого не напоритесь, ей-богу, умоляю. И, конечно, об этом никому не говорить, а то будет бо-бо. Так вот, о чем я? Администрация школы решила осчастливить нас с вами обязательной экскурсией или внеклассной деятельностью, — только школьники думали простонать от еще одной несправедливости жизни, как их тут же оборвали, — цыц кому сказал. Не стоните, мы не в борделе. – А откуда вы знаете как стонут в борделе? — выкрикнул кто-то с задних дальних парт. – Я там подрабатываю по пятницам, — огрызнулся в ответ Дмитрий и парень замолк, покрытый смешками. Вот за это классного и любили. Его прямолинейность с примесью легкой грубости и сарказма делали его учителем мечты, а готовность понять, простить и отпустить, — проще – прикрыть перед другими, — да забота, просто идеальным человеком. И, возможно, учителю не следовало так выражаться, но всем было плевать. А самому Позову так тем более. И, может быть, он на первый взгляд казался очень грозным, строгим и грубым, но на деле такой большой булочки, пусть и полной сарказма до краев, как бабушкины домашние пирожки с повидлом, было не найти нигде на свете. А некоторые его высказывания шли на цитаты, разлетаясь по школе, как горячие пирожки на вокзале. Святой, этот ваш Дмитрий Позов, человек, одним словом. — Еще один раз меня перебьете и будете заменять Гошу, нашего любимого лабораторного скелета, собой на уроках анатомии, — посмотрел на учеников Дмитрий, поверх извечных очков, которые ему, в общем-то, и не нужны были. «Это для понтов. Чтобы выглядеть грозно и казаться еще более умным», — сказал он однажды, но зато честно. И на том спасибо. — Кхм, я отвлекся. Так вот, внеклассная деятельность. Как вы понимаете, это вещь обязательная и отказы не принимаются. Но на экскурсию, я думаю, не хочет никто, да и идти нам особо некуда, везде были уже. Потому я предлагаю вам сходить на каток. – Почему вы говорите так, будто у нас есть выбор? — спрашивает Дима Журавлев, подпирая голову ладонью. – Потому что мне нужно было, чтобы вы в это поверили, — просто кивает Дмитрий и улыбается. — Значит все согласны (еще бы не были блять), прекрасно. Встречаемся в субботу у школы, на крыльце, в десять тридцать, а отсюда уже пойдем на каток. Тех, кто не явится, накажу. А теперь, сорванцы, бегом марш по домам! Стоило последнему слову слететь с губ учителя, как всех смело поголовно. Кабинет остался пуст, а школьники наперегонки покидали стены школы, тихо шурша подошвами ботинок. – Малышня, — усмехнулся Дмитрий и сел на свой стул. Ему еще было, чем тут заняться.