Занимательная химия

      Когда Ира позвонила ему с самого утра, Арсений уже жопой чуял, что его уже где-то наебывают и устраивают подлянку вселенского масштаба, от которой ему может быть нехорошо во всех смыслах. От духовного до физического. Ну, потому что в такую рань, в выходной, да еще и в каникулы, когда школа обычно простаивает, не киша кучей бегающих и орущих существ, зовущимися детьми, никто не имеет права трезвонить без перерыва в такую. сука. рань. без уважительной причины, которой у Иры точно не было, но было умение выкручиваться, что всегда перевешивало чашу весов в ее сторону.       «Если она внятно не объяснит, почему трезвонит в такой ранний час, я ее убью», — подумал Арсений, откидывая одеяло, в котором пытался спрятаться, в сторону.       Вообще, если смотреть в целом, то у Арса терпение было железное и ангельское. Учитывая, что он работает учителем и ведет не самый легкий предмет, особенно для некоторых и очень даже многих, это чудо, что он еще, во-первых, вообще жив, а во-вторых, не сидит за убийство/кражу (все еще зарплаты не самый кайф, помним да?)/нанесение тяжких и легких телесных/моральное насилие и изнасилование. Тоже моральное, потому что кинка на сопротивление он у себя никогда не находил (по крайней мере пока). Так вот, его терпение — это блядское чудо, у которого нет пределов и которого достигнуть было безумно сложно. Но вот сейчас это херово ангельское терпение было абсолютно бесполезно перед дьявольскими звонками подруги, вибрация которых должно быть доносилась из самых пучин Преисподней и уже сверлила дырку в его черепе, стараясь пробраться к мозгу, чтобы убить его. Или подождите… А нет, это соседский перфоратор, все окей, отмена наездов.       Хотя право гнать на Иру у Попова все же было. Ну, или не было, — нечего в пятницу смотреть сериалы до трех ночи, запивая чипсы вином (роскошь ебать), — но он оправдывался тем что право у него все равно имелось. Потому что ну кто в выходной день звонит человеку в десять утра? Кто, скажите мне на милость? Садисты, да и только.       «А я, видимо, либо мазохист, либо бессмертный, трубку я еще так и не взял. Вот же пизды она мне за это вставит», — вздыхает тяжко Арсений, глядя на свой телефон, стоящий на зарядке, и все же берет его в руки, стараясь не смотреть на количество пропущенных звонков.       — Алло? — хрипит он после сна и вчерашнего вина, почесывая голову.       — Хуйло! — рычит девушка в трубку. — Ты почему трубку не брал, гондон?!       — Я не гондон. Гондон — это презерватив, а я человек, — закатывает глаза Арс. — А людям, как известно, нужен сон. Вот я и спал!       — Ты посмотри на него, спал он, — фыркает Ира, определенно точно закатывая глаза на том конце линии. Арсений почти видел это и слышал, как они ударяются о стенки черепа. — Ты так всю жизнь проспишь!       — И это говоришь мне ты? Человек, который встает не раньше двух дня? — усмехается Арсений, припоминая что однажды даже сорвался с пар, как ошпаренный, потому что Кузнецова не брала трубку весь день. Он так распереживался, — неужели случилось что серьезное?! — весь на нервах был, чуть было всех на уши не поднял, а эта мадама… просто вырубилась и проспала без малого до четырех вечера! И так и продолжала спать, когда Арсений, нервный прямо до тремора в руках, сидел на ее кухне, открыв дверь своим ключом «на всякий случай», и попивал успокаивающий ромашковый чаёк, чуть было не получив нервный срыв и срок за взлом чужой двери с сопутствующим делу убийством. — Да что ты говоришь?       — Это было давно и неправда, — отмахнулась девушка, видимо, вспомнив тот же самый случай. — И вообще, меньше говори, больше собирайся.       — Собираться? Куда? — нахмурился Арсений. Как и с терпением, с памятью у него все было, спасибо богу, в порядке. Но опять же, рядом с этой фурией говорить что-либо было вообще просто опасно. Потому что скажи хоть раз при ней какую-то мелочь, типа: «Если хочешь, мы сходим в этот охуеть-какой-дорогущий-ресторан, когда-нибудь-возможно-может-быть», то просто надо знать, что она никогда этого не забудет. Сказал что-то такое однажды — смело готовь жопу, потому что она помнит все. Абсолютно. И не имеет значения, что даже ты уже об этой хуйне не помнишь. Она-то помнит. А переспорить Ирину Кузнецову – то, что не удавалось еще никому на памяти Арсения. На его очень хорошей памяти. В которой как-то не отпечатался момент, когда он согласился в десять утра идти куда-то по морозу в свой законный выходной.       — На каток, — бросила Ира непринужденно и легко, словно это абсолютно очевидно.       — На каток? — округлил глаза Арсений, немного недогоняя. А что за, простите, хуйня творится? Какой нахрен каток? Какого…?       — На каток, — повторила девушка терпеливо. — Арс, ну, не тупи, а еще лучше собирайся.       — Нет, стой, — вскочил на постели Попов. — На какой такой каток? Зачем?       — Блять, ну ты и тупой по утрам, конечно, — усмехнулась Кузнецова. — На каток люди зачем ходят? Чтобы на коньках кататься, тупая башка.       — Нет, ты не так поняла вопрос, — качнул головой Попов. — Зачем нам идти на каток? Нам вроде не по пятнадцать, и мы не на первом свидании, чтобы кататься на коньках и целоваться, когда падаем.       — Ты подростковых мелодрам пересмотрел? — с легким смешком отозвалась Ира. Но Арсений такой провокацией не проймешь. Да, он смотрит тупые подростковые сериалы с кучей слез и соплей. И что? Он может признать это, потому что он мужик. И что вы ему сделаете?       — Я все еще жду твой ответ. Нахрена нам идти на каток в десять утра? — уверенно проигнорировал ее подкол Арс, глядя на белый потолок своей квартиры. Сосед продолжал долбить что-то перфоратором.       — А тебе нужна причина? — недовольно отозвалась девушка на том конце линии.       — Конечно, мне нужна приемлемая причина, объясняющая, почему я до сих пор не кинул трубку и не отправился досыпать, — раздраженно кинул мужчина, в противовес своим словам поднимаясь с постели.       — Ладно-о, — протянула Ира. — Но ты сначала пообещай, что пойдешь!       «Что-то ты больно загадочная стала в последнее время», — подозрительно прищурился Арсений, ставя звонок на громкую связь и отходя к шкафу.       — Я подумаю, — кинул он, уже разглядывая гардероб, чтобы найти теплые вещи.       — Хорошо, тогда мы пойдем на каток, потому что туда идет твой Тошка, — непринужденно бросила Ирина. Но даже сквозь динамик и расстояние Арсений прекрасно различил ложь с ее стороны. Потому что знал, как она звучит из ее уст, потому что был слишком давно с ней знаком, и просто потому что мог.       «А вот это интересно», — обернулся он к кровати, с лежащим на ней телефоном, держа кофту в руках.       — А если честно? — попытал удачу Арсений, но не получилось, не фортануло.       — Я тебе и так честно говорю, — буркнула девушка. — Главное я ему личную жизнь устроить хочу, а он…       — Давайте вот без этого, ты мне не мать, девочек-мальчиков советовать не надо. Да и если ты так честно мне говоришь, то я так же честно не иду, потому что правдивой причины ты мне так и не назвала, — протянул ехидно Арсений. И как ему сразу не пришло в голову? Очевидно ведь все!       — Вот ты жучара, ничего про честно сказано не было, — пробормотала недовольно Ирина, чуть рыча от злости.       — Было, ты просто не слышала, — пожал плечами Арсений, уже одеваясь в то, что было более или менее подходящим для такого места, как каток. — Так что?       — С Оксаной я хочу встретиться и поболтать, — все так же бурчала она.       — С Оксаной? Сурковой, которая? — округлил глаза Арсений уже в который раз за сегодня. — Стой, хочешь сказать, что она тебе нра…       — Ничего я не хочу говорить! Я… сама пока не поняла, — недовольно воскликнула она, к концу фразы сходя на тихое бормотание. — И вообще, собирайся, а не болтай попусту!       — Окей, командир, — со смешком Арсений отдал честь и действительно продолжил сборы. Хрен с ним с этим сном, у него тут такой сюжетец намечается, никакая мелодрама и рядом не стояла. — Так где, говоришь, этот каток находится?