Моя ненависть к тебе

«Ей нужна своя семья», «Это её самый близкий родственник», бла-бла-бла. Эрен сидел, заперевшись в своей комнате уже второй час. Второй час он ни с кем не разговаривал, являя собой сосредоточие обиды и злости всего мира. Он искренне не понимал, почему должен расставаться с самым близким для себя человеком. То, что связывало их с Микасой — не просто братско-сестринские отношения. Это дружба, проверенная годами. Разделить их было абсурдом в глазах Эрена. Это казалось противоестественным. Он считал себя правым несмотря ни на какие аргументы и был искренне убежден, что весь мир должен быть на его стороне, особенно семья. Ведь это так очевидно. Но даже та боль, что причиняли родители, в корне с ним не соглашаясь, в сравнение не шла с болью, наносимой самой Микасой. Ведь она, которая через всё детство и юность пронесла свою привязанность, нежную сестринскую любовь и заботу, была готова так просто предать его. Эрен схватил с полки робота «лего» и разнёс вдребезги о стену. Маленькие детали разлетелись по всей комнате, являясь хорошей метафорой его разбитого сердца. Он дорожил этой коллекцией роботов, машин, летающих кораблей самых невероятных и причудливых форм, потому что они собирали их вместе с ней. Что ж, раз Микаса так наплевательски отнеслась к его чувствам, то пусть посмотрит, с каким пренебрежением он тоже готов разрушать всё, что их связывало. «Смотри, Микаса, я прямо, как ты», — приговаривал парень, когда его рука потянулась теперь к красной гоночной машине. — Эрен, тебе уже шестнадцать лет, ты не маленький мальчик. Никто не будет вытирать тебе сопли, поэтому возьми себя в руки и перестань громить комнату. — Да что ты вообще понимаешь?! — вскрикнул Эрен в ответ на просьбу матери за дверью. Голос Карлы был уставшим. — Твой отец в гостиной читает, не может сосредоточиться из-за твоих психов. Быть родителями вспыльчивого избалованного подростка — задача не из легких. — Мне плевать! Шикарная красная машинка полетела в стену следом за роботом и праздно расщепилась на множество маленьких прямоугольных деталей. Гнев быстро выматывает, и вскоре у рассерженного подростка не остаётся более сил кидаться предметами. Он падает на смятую кровать, собираясь заснуть, не почистив зубы. Мельком взглянув на часы, Эрен отмечает про себя, что восемь вечера как-то рановато для сна, но ему всё равно. Чувство, будто электричество в теле медленно снижает мощность, даруя благословенный покой, сбивает с ног. Парень больше ничего не хочет и принимается ленивым взглядом оценивать последствия войны с игрушками и мебелью. Всё-таки «лего» было немного жалко. Лучше бы он пустил в ход гребаные канцелярские принадлежности с гребаными учебниками. С этой мыслью подросток прикрывает глаза и всё вокруг ненадолго исчезает. Но, видимо, люди из внешнего мира решили, что у Эрена сегодня другие планы, начав настойчиво, почти агрессивно долбить в дверь комнаты. — Чёрт, проваливайте! Родители — последние, кого он хочет видеть. Они тоже были предателями. Эрен не мог считать хорошими родителями людей, готовых так просто отдать ребенка, которого называли своей дочерью больше десяти лет, в руки какому-то непонятному мужчине, коего видели-то два раза в жизни. Это было настоящим надругательством над родительским долгом и над моралью в целом. — Эрен… — раздался робкий голос за дверью, — это я, Армин. Можно я войду, пожалуйста? — Что тебе? — нервно спросил Эрен, неохотно впуская лучшего друга в свою разрушенную «обитель». Хотя то, что это оказалась не Карла, было облегчением. Голубые глаза Арлерта округлились взирая на бедлам, царящий в помещении. Эрен, конечно, и раньше не был королём порядка, но сейчас здесь точно пронеслось цунами. Гость проследовал к раскуроченной постели, звонко ойкнув, когда его пятка встретилась с острой пластмассовой деталью красного цвета. Они были здесь повсюду, поэтому ступать следовало очень аккуратно. — Твой папа позвонил. Сказал, что у них уже опускаются руки, и они не в силах справиться с тобой. Ты никого к себе не пускаешь и отказываешься говорить и есть. Громишь комнату, сыпешь проклятиями, кричишь, плачешь… — Я не плакал! — Я просто озвучиваю тебе его слова… В любом случае, Эрен, ты ведешь себя очень незрело. Армин, как мог, старался облечь свои мысли в более мягкие слова, однако всё равно не сумел избежать блеска гнева во взгляде Эрена. — Как ты не понимаешь, Армин! Они отдают свою дочь на содержание какому-то левому типу. Свою дочь! — от безысходности Эрен запустил пальцы в лохматые каштановые патлы. — Эрен, это её единственный родственник на всём белом свете. Ближе, чем он, у Микасы уже никого не будет. Вся её семья погибла… Эрен подсел ближе к Армину, заставив последнего испуганно вздрогнуть, и шумно набрал в легкие побольше воздуха: — Я ЕЁ СЕМЬЯ! И мама, и папа, и ты! Она прожила под этой крышей столько лет! Тут прошли её детство, юность, лучшие годы её жизни полные мира и достатка. Никто никогда не обижал её здесь, мы всегда защищали её и заботились о ней! — Скорее это она защищала нас, — Армин тихо прыснул в ладонь. Как ни странно, даже в таком состоянии, Эрен оценил его шутку и тоже улыбнулся. — Ей действительно было хорошо здесь. Она была мне сестрой и другом, и я не хочу, чтобы он забрал её у меня… — Эрен, — тихо позвал Армин, заставив друга посмотреть себе в глаза, — Мы никогда не узнаем и никогда не сможем даже близко понять, что чувствует приемный ребенок. Знание того, что окажись, например, родители перед страшным выбором — ты или их родной сын, то они всегда выберут не тебя… Это может разрушать. Хозяин комнаты в недоумении взглянул на своего гостя. — Да кто в здравом уме будет ставить семью перед таким идиотским выбором? — Ты прав, никто и никогда. Но факт остается фактом, и будь, допустим, я на месте Микасы, именно эта дурацкая мысль не давала бы мне покоя. Мы не знаем, что у неё в голове. Подобных идей можно придумать сотни. Скажем, вот ты уверен, что ты для своих родителей самый лучший и любимый. А я для своих, — продолжал Армин, и Эрен слегка нахмурился при упоминании Карлы и Гриши, на которых всё ещё был сильно обижен, — Микаса же такой уверенностью похвастаться не может. Потому что есть ты. Родной сын, который всегда будет на первом месте. — Мои идиоты-родители, хоть и идиоты, но они никогда не ставили акцент на моей большей значимости в открытую. Они никогда не давали Микасе повода для таких мыслей, любя её, как родную, — в голове Эрена промелькнули эпизоды из детства, как Гриша усаживал Микасу к себе на колени и читал ей сказки, а Карла всегда приглашала готовить праздничные торты вместе с собой, хваля все её успехи и любовно целуя в макушку. — Как бы ни старались мистер и миссис Йегеры, это не заменит ощущения, когда рядом с тобой родитель, с которым у тебя общая кровь, родной, для которого ты — его продолжение, его смысл и соединение всего важного в мире, — Армин сам не понимал, что нёс, но так ему сказал его дед, когда Арлерт решил узнать его мнение по поводу поступка родителей Эрена, — Этот человек, который удочеряет Микасу… Он ведь очень одинок, — задумчиво предположил Армин, потирая ладони и цепляясь взглядом за рассыпанный цветочный горшок на письменном столе Эрена. — Откуда тебе знать? — Ну, мой дедушка кое-что рассказал мне о нём. Детство этого человека прошло здесь, в Шиганшине, а тут, сам знаешь, все всё друг про друга знают, — Армин вдруг остановился, задумчиво прикусив палец, как будто размышляя, стоит ли продолжать. — Он одинок, потому что, как и Микаса, рано лишился матери, а отца и вовсе никогда не знал. Его вроде как усыновил дядя, с которым у того были прескверные отношения, и потом они уехали в Трост. — Кто в здравом уме будет возвращаться из Троста обратно в эту дыру?! — непонимающе воскликнул Йегер. — Думаю, он оказался на многое готов ради Микасы… —  И если у него было трудное детство, то это тем более не сулит нам ничего хорошего. Вряд ли он знает, что такое любовь и здоровые семейные отношения, сам подумай! В его юности никогда не было примера теплых детско-родительских отношений! Как этот человек собирается полюбить Микасу? Готов спорить, что такая жизнь сделала из него эмоционального инвалида, — пылко заключил Эрен. И Армин не нашёл, чем возразить. Более того, у него было даже чем подкрепить теорию Эрена. Он вдруг разнервничался, принявшись ещё усерднее кусать палец. — Эрен, но даже всё это не отменяет права Микасы узнать своего единственного родственника и попробовать с ним жить. К тому же она уже виделась с ним, и, вроде как, они понравились друг другу. Да и будь он психом, разве ему позволили бы взять опеку над несовершеннолетней? Наверняка он проходил какие-то тесты… ну знаешь… — Меня это не волнует, Армин. Моя сестра должна жить в одной семье со мной! Черт возьми, нам осталось меньше полутора лет до совершеннолетия? Неужели этому выродку нельзя было потерпеть? И вообще, где его раньше носило, когда он был так нужен ей?! — подросток задышал чаще, вновь предаваясь гневу. Его узловатые пальцы нервно комкали темно-зеленое покрывало на кровати, где они сидели. — Знать бы, как он выглядит! Тогда мы хотя бы примерно смогли бы предположить, что он за человек... Блондин вдруг подпрыгнул на месте. Это было как раз тем, о чём он не хотел говорить с другом. Его пригласили сюда, чтобы он успокоил Йегера, но если Армин продолжит, то выйдет наоборот. Теперь его взгляд забегал ещё сильнее. — Вообще-то… Жан видел его... Глаза Йегера зло округлились? — Что? Этот засранец познакомился с ним раньше меня?! — юноша вдруг накинулся на Армина, точно это была лично его вина. — Ох, Эрен, не мог бы ты перестать так сильно сжимать мои плечи, они же отвалятся! Ты меня пугаешь! — Йегер убрал руки, позволяя жертве договорить, — Там не так всё было. Ты ведь не разговариваешь с Жаном после той драки в столовой две недели назад, поэтому получаешь всю информацию последним через меня. И, боже, Микаса ведь не твоя девушка, чтобы так сильно её ревновать. Да и Жан не сделал ничего плохо, просто позвал её на свидание. Не обязательно было бить его по лицу. — Не уходи от темы, Арлерт! — Так вот, его родители покупают дом в одном районе с Аккерманом. И они, ну, типа, соседи. — Чёрт возьми, Армин, если я не услышу от тебя сегодня хоть что-то, что будет играть в нашу пользу, я выкину тебя в окно! Ещё одна плохая новость из твоих уст, и это станет для меня поводом! Лицо Эрена покраснело, а кулаки сжались. Такого подарка он точно не ждал. Грёбаному Жану Кирштайну теперь будет еще проще добраться до Микасы. Это был еще один огромный жирный минус в копилке минусов переезда его горячо любимой сестры к какому-то непонятному типу, взявшемуся не пойми откуда и решившему поиграть в папочку. Одному богу известно, какие помыслы у него в голове. Как же это всё омерзительно! — Может, не надо? — дрожащим голосом спросил гость. — Жан сказал, как он выглядит? Как разговаривает? Кем работает? Чем увлекается? — Ну, раз он может позволить себе дом по соседству с зажиточными Кирштайнами, то, видимо, не бедствует. Ещё он, э-э-э… невысок ростом, темные волосы вроде, и у него… взгляд… Ох… Эрен, пообещай, что не выкинешь меня в окно? — Армин!!! — В общем, Жан тоже беспокоится по поводу переезда Микасы. Он сказал, цитирую: «Она была бы в большей безопасности, продолжай жить под одной крышей с таким придурком, как Эрен Йегер, чем под опекой этого недовольного коротышки Леви. У меня от его взгляда мороз по коже!» — вот как он сказал. Но, Эрен! Нам не стоит судить человека по внешности, особенно со слов Жана Кирштайна! Как я уже заметил, ты не можешь запретить Микасе быть с ним. Эрен… Эрен? Зачем ты открыл окно? НЕТ! ЭРЕН, ПОСТАВЬ МЕНЯ НА МЕСТО!