Афродизиак

СЛАВА Сумасшедший день, подаривший лучшее, что могло произойти со мной. Душевную близость сродни полному погружению в нечто невозможное. До мурашек оставляющее воспоминания теплых касаний и крепких, изголодавшихся поцелуев. Голова Вита покоилась на моих коленях, и я свободной рукой мягко запускала пальцы в его волосы. Медленно выводила невидимые линии, массируя кожу головы. Вторая рука аккуратно лежала на его левом подреберье, куда парень сам её требовательно положил, удерживая своей. По телевизору крутилось моё, не такое уж теперь и ненавистное, Дискавери, а в разуме витали какие-то лёгкие, спокойные мысли. Не перебивая и не обнаруживая моё умиротворение. — Завтра заполним, — проговорил Вит, чуть потянувшись. — Ты о паспорте? Да, и кстати, я хочу на днях съездить в универ, забрать документы. Ну знаешь, не хочется оставлять за собой хвосты прошлого. Липкий ком едва подбежал к горлу, но я мысленно спустила волнение на тормоза. Выдать себя — самое безумное, что я могла бы изобразить. Мне хотелось перерезать пуповину пережитого, везде и всюду расставить точки и только с Витом продолжать вечное многоточие. — Ты так и не появлялась там? Хотя не отвечай, Олег говорил, что было уведомление об отчисление. Вит упёрся затылком в мои ноги, направив на меня тревожный взгляд светлых глаз. — Всегда есть шанс вернуться. Краешек моих губ нервно дёрнулся, словно лицевой тик и пальцы рук сжали волосы на голове парня, крепче, чем следовало. — Эй, — чуть мотнул в сторону. — Прости. — Убрала руку и перевела взор на экран тв. — Слав, что не так? — Он поднялся и сел рядом вполоборота, закинув одну ногу за меня. Его пальцы оплели мои, привлекая также повернуться и смотреть в глаза. Прикусив нижнюю губу отвела голову в другую сторону, высвобождая свои руки из его. — Иди сюда, — настойчиво потянул к себе, не дав убрать руку полностью. Снова хотелось выть и рыдать в голос. От всего своего бессилия, от всей глупости, тупости, бесконтрольного, непутевого решения в прошлом, за которое сейчас было стыдно так, что лицо сгорало от брошенной в него краски позора. Скукожилась, как высохший изюм, прильнув к груди парня и тут же обхватила его торс руками. — Прости... — Ты стала часто извиняться.. — Есть за что, — перебила, не дав договорить. — Я просто поеду и заберу свои доки, наверное, даже с утра. — Что значит я поеду? А я уже так, предмет мебели? Вит отклонил меня чуть в сторону, удерживая на своём плече. Губы парня вновь в притягательной близости и казалось, что этот сумасшедший день позади. В котором самым неподходящим местом, где нас нагнал пик удовольствия, оказался холодный подоконник с прозрачным стеклом окна. Но секунда и язык Вита уже пробует мои губы на вкус. К восьми вечера мы впервые нормально поели за день, пусть и горячими полуфабрикатами. При этом клятвенно обещая друг другу, что это последний раз, желая показать какие мы до хрена кулинары на самом деле. — Просто время неподходящее, — улыбался Вит, макая наггетс в соус и протягивая мне. Ловя языком падающую каплю терияки, снова нарывалась на поцелуй парня. И этому не было конца. Изучив тела друг друга до каждого крошечного шрама и родинки, не оставив ни одного секрета на коже, мы приступили ласкать души друг друга, то подливая в них бензин, то приостанавливая смехом в разговоре. И ни на мгновение не терялось чувство полного покоя и умиротворения. Словно опаленное перышко я регенерировала в прямом смысле в руках Вита. Под его чутким, заботливым и таким родным взглядом. И только мысль о том, что утром мы едем в мой институт, да ещё и вместе, наводила мрачные думы и опасения. На секунду моё лицо становилось сосредоточенным, но тут же меняло выражение, поскольку Вит автоматически настраивался на волну моей тревоги. Заснули за полночь, не переживая, что подушки и простынь смятые, влажные, отпечатавшие в себе наши стоны и шёпот, покинули постель. Утро наступило с запахом кофе и виноватой, глупой улыбкой Вита, неряшливо поставившего чашку на край стула. — Хорошо не в постель, — забубнил парень, приподнимая кружку с мокрого пятна напитка под ней. — Главное, что там есть кофе, кипяток и молоко, — заверила, лениво приподнимаясь на локтях. — И без сахара. — Ты мой сахар, — сложила губы трубочкой, чуть вытянув в ожидание поцелуя. Долго ждать не пришлось, лицо парня тут же оказалось напротив, но его губы коснулись участка кожи над верхним уголком рта. И только я хотела возмутиться, как накрыло отчаянной волной нежности от привкуса мяты и кофейного напитка. Язык чуть скользнул по нижней губе и Вит отстранился. Раздосадовано хмыкнула, забирая чашку. — Я это... Погладил тебе одежду в которой поедешь. Буквально поперхнулась, представив что вероятно ослышалась. — У тебя есть утюг? Гладил? — Я могу гладить не только себя и тебя оказывается. Что? Стал слишком хорош? Вит хорохорился, надменно вскинув бровь. — Боюсь, мне придется жениться, — отшутилась, пряча взгляд в чашке. — Здесь плохи две вещи — боюсь и жениться, и не знаю какая страшнее. — Да ну тебя, — отмахнулась с улыбкой, делая глоток. — Ну, а что, можно и пожениться, решим после Питера, если не утоплю тебя в Неве... — А я не оставлю тебя на другой стороне моста... — Ночью? — И ночью тоже. Ааай! Вит резко дернулся на меня так, что кружка подпрыгнула в моих руках, разливая содержимое на одеяло. Не успела возмутиться, как тут же отобрал её, быстро возвращая на импровизированную столешницу стула. С каким-то победным, сумасшедшим рыком обернулся на меня и завалил на кровать. Схватил мои запястья и завел руки наверх, к изголовью дивана. Навис надо мной, перекинув ногу, через мои бёдра и просто смотрел, с предвкушением своего превосходства в данном положение. Глаза кричали мне о том, что я бы сейчас хотела слышать больше всего на свете, полностью напрягаясь и вытягиваясь струной, ловя в животе невозможные волны тепла. Рот парня чуть приоткрылся и, теряя голос, пересохшими от волнения губами, вот-вот должно сорваться признание. Хочу это слышать до полной остановки своего дыхания, но в то же время фатально нервничаю и не нахожу ничего лучше, как перевести всё в шутку. — На меня вылит горячий кофе с таким же горячим Витом на мне, теперь это будет называться двойным эспрессо. Глаза парня заметно темнеют, расширяются зрачки, заполняя свои границы до радужки. — Пообещай мне, — тон голоса приобрел жёсткие нотки и уверенность, от чего мне совсем стало не по себе, но я готова была подписаться под чем угодно, — ты больше никогда и никуда не пропадёшь, не оставишь ни себя, ни меня без всего того, что между нами происходит. Я схожу с ума и с трудом засыпаю, когда думаю, что сейчас очнусь после сна и всё это будет разрушено. — Вит... — Пообещай, даже если этого не хочешь. — Его пальцы до боли сжимают мои запястья. — Никогда и никуда не денусь. — Обещай... Одной рукой отпускает мою и его ладонь настойчиво ложится мне на грудь, с болью стягивая её. Лицо становится ближе, жаркое дыхание опаляет шею. Его губы, словно оставляют собственные регалии на моей коже. — Никогда и никуда, обещаю, — говорю полушепотом, низким голосом и вновь твержу, пока пальцы парня скользят по моему животу, опускаются ниже и заставляют повторять сказанное снова и снова. Пока я совсем не потеряла способность говорить, скрепляя наш уговор стонами и бешеными ударами сердца в грудной клетке. Разумеется до обеда мы никуда не успели. Но вопреки настойчивому поцелую Вита, предлагающему и вовсе уже никуда не ехать, я не растеряла свою решительность. Неясно откуда я подпитывалась таким рвением, но, возможно, действительно запрограммировала себя на операцию по удалению ядовитой опухоли — универ и всё что с ним связано. Собрав свои справки, вместо паспорта и прихватив на всякий случай страховой полис, взятый из отчего дома, если потребуются формальности, мы покинули квартиру. В лифте считали этажи поцелуями, как и ступени и остановки метро до самого института. У меня не было времени на тревогу, на мысли, которые могли бы причинять дискомфорт. Напротив, внутри всё победно ликовало, рядом Вит и, кажется, этим можно объяснить моё состояние полной эйфории и невесомости. На территории университета ничего не изменилось и МГИМО встретил своим старым фасадом также холодно и солидно, как ему и полагается. — Не жалеешь? — Произнёс Виталик, глядя на строение с развевающимися иностранными флагами. — Не теперь. Войдя внутрь, прошли проходную, зарегистрировавшись, как посетители, что даже вызвало довольную улыбку. Особенно, заметив на бланке посещения, напротив обозначенного времени, приписку "гость". Мышление автоматически стало подбрасывать успокоительные ассоциации с этим местом. Прошли несколько пролётов и корпус, прежде, чем вышли на этаж Деканата. Вит подарил мне подбадривающий поцелуй в щеку и остался в коридоре, я же, постучавшись вошла в приемную. Секретаря я не узнала, хотя по сути из меня была та ещё ученица, которая и имя постоянного препода бы не вспомнила, особенно сейчас, когда мозг активно форматирует воспоминания в папке "Универ, гори синим пламенем". После непродолжительной беседы о том, что я хочу забрать документы, если они здесь, мне предложили дождаться проректора по учебной части или оставить заявление, вернувшись позже. Не хотелось ни ждать, ни приезжать сюда снова, но из двух зол я выбрала меньшее. — Спасибо, я буду в коридоре. Вышла из кабинета и на долю секунды потеряла самообладание, не увидев Вита в пределе досягаемого поля зрения. Нервное, стихийное состояние без какого-либо на то моего согласия, стало нагнетать до предела. Шагнула по коридору, чувствуя как стены сужают просвет. Мелькавшие тут и там студенты стали какой-то смазанной массой. Я оказалась здесь совсем одна, абсолютно уязвимая. Все мои страхи враз нахлынули, оседая в груди неприятной, тягучей жижей. — Всё уже? Вздрогнула на месте от голоса за спиной. Обернувшись, готова была вскрикнуть от счастья и чуть не бросилась Виталику на шею. — Эй, порядок? Их потеряли? Сгорел архив? — Парень взял меня за руку, чуть шагнув в сторону окон. — Нет, к сожалению, нужно подождать...Вит, спасибо, что поехал со мной. Мои ладошки чуть вспотели и похолодели от волнения, продолжая цепляться за пальцы парня. — Спасибо, — повторяю и с чувством прижимаюсь к его груди, зарываясь носом в толстовку. — Эй, не говори глупости. — Я знаю, о чем говорю, Вит. – Препятствую его попытке поднять пальцами мой подбородок и заглянуть в глаза. — Орловская, — доносится из-за спины. – В двести восьмую по третьему корпусу. — Так странно было слышать эту фамилию. Вновь осознавать, что я часть своего отца, но знать не знаю о матери. Надеюсь, это не станет вечным флэшбэком. – Поделилась с Виталиком, когда мы тронулись в направление указанного места. — Ты мне уже второй раз за день намекаешь о смене фамилии. — Я уже прямо говорю. — Я бы сказал, что посмотрю на твоё поведение, но ты слишком хорошая девочка. — Ага, высший балл, пятый разряд, — огрызнулась себе под нос. — Слав, это нормально думать о родных, тем более о родителях, особенно, когда только недавно узнала тайну семейного древа. И постоянно, вечно будут какие-то отсылки, как у озабоченного гомика при слове пончик и волосатый кокос, но это не значит, что рано или поздно добьёт тебя. — Ну, хотя бы потому что я не гомик, — хмыкнула, сортируя в голове афоризмы парня. — Именно, а в остальном, не заморачивайся, чем острее прислушиваешься к этим отсылкам, тем сложнее перестать в них копаться. На уровне груди, снова почувствовала наши старые теплые вечера, за бутылкой чего покрепче и спорами о невозможном. И на секунду усомнилась, а не сделали мы сейчас неверный шаг, став запредельно ближе? Хотя, какое мне дело до следующих шагов, если я живая с ним сейчас. Наши ладони самостоятельно притягиваются, без какого-либо внутреннего сговора и пальцы сплетаются в замок. Дойдя до нужного кабинета, я вошла внутрь и столкнулась с очередью учащихся или таких же, как и я по вопросу отчисления. Переминалась с ноги на ногу, почему-то испытывая неловкость, пересекаясь взглядами с другими людьми. У меня явно ехала крыша, поскольку во всех глазах мне читался упрек. Стала изучать настенные дипломы, статуэтки с флажками и прочую дребедень. Наконец, очередь дошла и до моей персоны. Мужчина, занимающийся вопросами нерадивых студентов вроде меня, на моё удивление, даже высказал сожаление. — Вы всё же подумайте, мы понимаем вашу ситуацию. Олег Александрович, конечно, даже в рамках нашего учреждения, внёс хороший вклад, и вы можете вернуться без потери курса, разумеется. Разумеется, ввалив в семестр триста тысяч рублей и даже, не произойди ничего со мной, оставаясь под родительским крылом, я бы совершенно точно не осилила такие крышесносные суммы. Да и будь они, этот универ стоял на первом месте, от которого я хотела окончательно избавиться. Так что всё явно было против. — Спасибо, но сейчас для меня важно закончить отношения с институтом. В ответ легкое недовольство, явно не от потери блестящего ума в рядах будущих выпускников. — Аксёнов Алексей был на похоронах, может это имя ничего для вас не значит, но знайте, мы здесь скорбим вашей утрате. Я оставила это излияние без комментариев, не зная кто такой вообще этот мужик. Подписала заявление и попросила прислать документы почтовым переводом. На этом поблагодарила и двинулась в сторону выхода. Провела в кабинете минут пятнадцать, а уже ощутила острую необходимость по Виту. Толкнув дверь наружу, сразу стала искать парня глазами. Нашелся сразу, правее от меня, облокотившись бёдрами о подоконник, и разговаривал с каким-то типом, стоявшим напротив него. Виталик перевёл на меня взгляд, ярко улыбнувшись. Взаимно растянула губы в улыбке, которая так и осталась на лице, в напряженной мимике. Ко мне обернулся второй парень. Мои глаза расширились в удивление и невольно распахнулся рот. В то время как лицо моего нежданного видения, приняло саркастичное, насмешливое выражение. Словно по щелчку пальцев в легких закончился воздух, сдавливая грудную клетку, заковывая её в смертельные тиски страха. Краска прилила к лицу и руки моментально стали ледяными. Во рту пересохло и даже защипало глаза от напряжения. Я слышала только удары своего сердца. В груди, в ушах, в венах. Вязкая слюна так и замерла на языке, и я не могла проглотить её. — Быстро ты, — говорит Вит, в то время как я пытаюсь не сорваться на бег, заодно соображая куда можно спрятаться и чем закрыться. – Неважно прошло? Сглатываю тревогу, смотрю на Виталика и взглядом кричу ему "Бежим!". Но его внутреннее и безошибочное понимание всех моих сигналов кануло в бездну, когда он сказал: — Это Влад, кстати, как-то в клубе пересекались. Удивительно мир тесен. — Да мы знакомы, тоже в клубе познакомились, на закрытой вечеринке, — отвечает светло-русый и живо оскаливается. Его рожа замирает передо мной. Как тогда в грёбаном особняке, в закрытой комнате, в точке моего невозврата.