Афродизиак

СЛАВА — Ай, сс.. – раздаётся из кухни, на мгновение притормаживая меня в коридоре. – Слава! Срабатывает какой-то непонятный, животный инстинкт страха с желанием сбежать и спрятаться. Взгляд упирается во входную дверь. Запихиваю стопы в обувь, не шнуруя и не одев толком, срываю с крючка для верхней одежды куртку и готова выскочить на улицу. — Бросишь меня истекать кровью? Оборачиваюсь на Вита, чуть прихрамывающего и надвигающегося сзади. — Давишь на жалость? – Язвлю, при этом сразу испытывая потребность осмотреть рану и убедиться, что парень в порядке. — Если это возымеет какое-то влияние… Вит упирается плечом в стык прохода, между прихожей и коридором, ведущим на кухню. — Просто уходишь? — Вит едва сощурил глаза и тут же отвернулся, облокачиваясь спиной в стену, скрещивая на груди руки. — Я всё равно не смогу задержаться здесь, с тобой, ты же знаешь, — бубню себе под нос и от чего-то вспыхивает лицо. — А что потом? — Не оборачиваясь, спрашивает Вит, изучая обои своей квартиры. — Не знаю... — Замираю в выжидательной позе, словно нам есть о чём ещё поговорить. Убедить? Извиниться? Дать объяснения всему? Снова боюсь поверить в возможное между нами и слегка пячусь назад. — А если я не отпущу? — Обернулся ко мне и сделал шаг. Как тогда, как всегда со мной, осторожно, страшась сделать поспешное, неизбежное движение, которое разорвёт внутренности на части от неминуемой гибели. — Вит... — Шепчу, закрывая свой рот ладонью, будто происходит нечто ужасное, не поддающееся контролю. — Ты совсем спутала между собой все приоритеты и продолжаешь умирать на моих глазах... Иди сюда. Тянется к моему запястью и мягко касается его. Аккуратно притягивает и я растворяюсь, позволяя себе умереть в его нежности. — Никогда, слышишь, ты никогда больше туда не вернёшься, в своё прошлое... Шепчет над головой, утыкаясь в макушку и мягко целуя. — Ну, моя маленькая, не бойся... — Хуже уже не будет? — Переспрашиваю больше для себя, боясь нового поворота в своей жизни. Боясь довериться окончательно и рассказать всё, что знаю и помню. — Никогда. Тёплые ладони держат моё лицо и Вит целует в уголки глаз. Горячее дыхание обжигает, я вновь поддаюсь ещё ближе, парень останавливает меня поцелуем. Губы опаляют кожу, заставляя вибрировать тело. Уносит куда-то далеко-далеко за пределы этой вселенной, и я окончательно теряю пространство, когда его рука прижимает меня за талию. Раскалываюсь на множество атомов, не в силах противостоять этой блаженной минуте. — Вит... — Предпринимаю попытку объясниться, попросить прощение, понять, что всё это происходит по-настоящему. — Иди ко мне... Поворачивает спиной к стене и прижимает своим телом. Руки быстро скользят под майку, одергивая надетую на мне куртку в сторону, и проникают под чашечку лифчика. Как только пальцы касаются ареолы, выдыхаю в его губы и тут же прикусываю их. — Не уйдешь, не сможешь... Шепчет, сбивая дыхание, когда его ладонь уже за поясом моих джинс. А я больше и не хочу уходить, хватит. Позволяю его пальцам проникнуть под ажур тонкого белья и ещё сильнее впиваюсь в поцелуе. Тело покалывает от острого желания. Осознание, что мы сейчас вместе и нет никаких условностей, будоражит рецепторы души. Его губы покрывают поцелуями и кожу охватывает волна мурашек. Расстёгиваю ремень его джинс и понимаю, происходящее вновь лишает меня того, что было «До». — Расскажи мне всё, — шепчет в губы, продолжая выбивать из меня признание своими пальцами, которые действуют лучше любой сыворотки правды. Перемещаясь на кровать, мы снова тонули в своих клятвах и громких обещаниях. — Я почему-то решила, что не нуждаюсь в твоей поддержке, — начала разговор первая, когда наше дыхание успокоилось и сердце стало возвращаться в привычный ритм. Лежа на постели, моя голова покоилась на груди парня и его руки обнимали меня, медленно поглаживая пальцами вдоль позвоночника. — Подвернулся звезда ВУЗа, сунув мне приглашение на вечеринку. И я, не сказав тебе ни слова, поехала. Как-то мялась на пороге особняка, решая до последнего нужно мне это или нет. Даже не представляя, чем всё закончится. – Замолчала, прислушиваясь к коротким вдохам парня, но его ласковые касания, ненавязчиво требовали продолжение истории произошедшего. – А потом всё как в дурмане, Клименков с предложением перемирия, коктейль со слоновой дозой мета или какой-то иной дряни, компания, которая изначально кричала мне о своих намерениях. И я, абсолютная дура, искавшая новый виток в своей жизни. Я… Запнулась, поняв, что кислород застревает в горле и поглаживания вдоль спины прекратились. Вит напрягся всем телом и его сердце бешено колотилось в грудной клетке. — Мм… Не жди какого-то подвоха, просто говори мне всё. Я хочу знать, я имею на это право, — Виталик настойчиво прижал меня ближе, давая возможность устаканить мысли и вернуться к рассказу, хотя всё моё нутро бунтовало. Глубоко вдохнув, мысленно вернулась в тот день и губы сами начали на выдохе выпускать из меня слова. Сначала нехотя, медленно, но по мере монолога голос приобретал тихий надрыв, спадая на шёпот, а после оттенялся жёсткими нотками. Я заново проживала тот день, снова ненавидела себя, Влада, шатена, красавчика Вуза, Клименкова, всех и всё, кто так или иначе связан с моей болью. Я думала, что совсем не испытываю ярости, и никогда не возвращалась мысленно к произошедшему, но по факту, хотелось кричать от преисполнявшей агонии в душе. Кричать от того, что помню всё, грубые движения, мерзкие, отвратные прикосновения и себя, абсолютно пустую. Горячее, необузданное желание прямо сейчас в момент рассказа залечь на дно полной ванны и никогда не поднимать головы. Руки Вита сжимали меня всё сильнее и сильнее, прижимая к себе настолько крепко, что губы плотно прикасались к коже его тела. Я говорила о каждой мелочи того вечера, о всех своих пережитых эмоциях, проходя их заново и деля свою боль с единственным родным человеком. Как оказалась в полиции потом, как приехал отец и всё это время я не плакала, но при воспоминании о папе, сердце сжалось до формы крохотной крупинки. Бесконтрольный поток слёз прорвал душу. Я полностью потерялась в мыслях и в окружающей обстановке, мысленно стоя на кладбище отцовской могилы и выпрашивая у него прощение за всё что не дала, не оправдала и не смогла уберечь. Удушливая истерика стала спадать, когда я поняла, что сижу на кровати, в крепких объятиях парня и слышу: — Моя… Навсегда… Как сахар в кипятке, как капли росы под солнцем я таяла, безостановочно растворяясь в нежности парня. Получив невероятную долю утешения, успокоилась, позволяя себе отпустить от себя негатив куда подальше. — Вот собственно и всё. А после только ярый стыд за свою тупость… — Тише, не говори так, — Вит прерывает мои самобичевания поцелуем. — Я дерьмовая дочь, подруга и тем более девушка, — выдала умозаключение, намеренно отстранившись от парня. – Есть вещи о которых бы я не хотела говорить, потому что хочу их забыть и боюсь вспомнить до конца. Я знаю, что со временем моя память сделает мне удар под дых, но не сейчас. Единственное, что точно хочу знать – это что происходило с тобой и почему ты был в больнице. Виталик как-то натянуто улыбнулся, потупив взор. Немного помолчав, выдал, что подрался и получил пулевое. С недоверием взглянула на него, проверяя в глазах искорки правды или лжи. — Не смотри так, как будто прямо в душу заглядываешь. — Не бывает же какой-то полуправды, верно? Может и у меня есть на неё права? — Налетел на нож, вспороли селезенку, удалили к чертям собачьим, пролежал в коме, выбрался, вернулся за тобой. Всё, конец истории. И сколько бы я ещё не пыталась вытянуть из него подробности, всё обрывалось или шуткой, или поцелуем. Отчасти верила парню, с другой стороны нутром ощущала недосказанность. — Перед тем, как вскрыть себе вены, мне объявили, что тебя больше нет. Знаешь, я смутно что могу сказать, потому что не помню деталей и даже лица остаются размытым пятном, но не уверена, что эта была ложь или мне приснилось вообще. И это как-то связано с тем, что ты пережил. И не надо, — выставляю ладонь, пресекая очередной поцелуй, — не надо меня сейчас пытаться оградить от чего-то и придумывать на ходу какие-то вариации произошедшего. Вит хмурится, сжимая губы в тонкую линию. — Вещи, которые ты не должна вспоминать, к сожалению, слишком тесно связаны с этим. Я не хочу послужить катализатором возвращения тебя в прошлое, я не хочу сам, в своей голове проживать это всё снова и больше всего подкидывать тебе почву для новых, беспощадных для твоего сознания размышлений. Я хочу оберегать тебя от всего зла, всего мира и никогда не давать даже малейшего шага оступиться. Хочу держать тебя настолько крепко, чтобы ты чувствовала это каждой клеткой тела… — Вит… — Не хочу наших страданий, как и ты говорила недавно, не хочу и боюсь непонимания. Мой самый ценный осколок души это ты и всегда была, и я готов прыгать в любую пропасть за тобой, но прошу, давай попробуем построить что-то на доверие и согласии. Новое обоюдное обещание, которое мы даём друг другу. Очередной шаг в попытке плыть в одной лодке. В течение двух следующих дней мы-таки подали заявление на мой новый паспорт с учетом весьма потрепанной и исхудавшей меня на фотографии. Вит откармливал меня всеми возможными шедеврами кулинарных способностей человека, который на моей памяти умел справляться только с пастой, салатом и омлетом. Но оказывается то ли я не знала, то ли пробудила у Виталика сверхспособности. Кухня негласно стала его вотчиной, а я перебралась к минимальному переобустройству жилища. Кажется, меня всегда раздражал тренажер, служивший вешалкой для вещей и перекошенный комод у входа. Компакт-диски и винил переехали на прибитую Витом новую полку, шкаф был поделен на неравные части моих вещей и одежды Виталика. Кухонные шкафы проштурмованы на всякие остатки просрочки, а плитка в ванной комнате вернула себе первоначальный светло-голубой цвет. Я хотела создать максимальный уют, понимая, что никогда раньше не заморачивалась с этим вопросом. В какой-то момент вспомнила о «матери», совершенно не испытывая к ней какой-либо неприязни. Возникло желание навестить её, с учетом, что мне нужно было ехать в больницу, как и просили, отмечаться о состояние первое время. — Туда и обратно, — уверяла Вита, собираясь в поликлинику и оставляя его дома. — Подожди час, я сведу трэк и сразу поедем, — стоял на своём, вообще не желая меня отпускать куда-то одну. — На связи каждую минуту, — целую в щеку и Виталик сразу перехватывает своими губами мои, вновь окутывая невероятной лаской. Выйдя из квартиры и оказавшись на улице одна, впервые за долгое время, немного растеряла пыл геройства. Вдохнув теплый, весенний воздух, зашагала в сторону метро, попутно думая, что ещё никогда так остро и так приятно не ощущала это время года. ВИТ Музыка по началу вообще не сводилась и не ложилась на слух, я отвык от постоянного микширования и вероятно растерял талант. Особенно травило, что Слава, казалось, может куда-то пропасть в любую минуту. Это добивало молотком по голове, совсем лишая возможности работать. Поступившее смс, что добралась до больницы, успокоило моё подорванное сознание и я стал приходить в себя. Невозможно удержать человека, если он захочет уйти, но была проблема и в том, что я представлял себе, как происходит какое-то несчастье и это убивало морально. Тем не менее руки прекрасно помнили эквалайзер и бегунки, программа работала как никогда корректно, и фантазия выдавала какие-то сумасшедшие сводки тональности. Я мог бы сказать, что соскучился по творчеству, но на самом деле причина была в Славе и в той бешеной эмоции, которую я к ней испытывал. Во всем спектре чувств, зашкаливающих уровень моего влечения, желания и либидо. Когда девушка сообщила, что заедет домой к матери, сначала хотел рвануть туда же, но успокоился заверениями, что всё ненадолго, просто повидаться. Решил не терять времени зря, поставил диск на запись и собрался в магазин. И здесь произошло нечто из ряда вон выходящее. По дороге обратно домой с набором джентльмена на предстоящий вечер, куда входил стейк из говядины и бутылка слабоалкогольного розового вина, на моём пути возник кот. Обычный, маленький бело-черный котенок, который просто прибился почти у подъезда дома. Неизвестно чем я думал и почему я сделал так, но, когда Слава вернулась ко мне, в квартире её ждал ужин в процессе приготовления и новый питомец. — Это то, что я думаю? – Девушка расстегнула куртку, не отрываясь смотря на живой комочек почти у её ног. — И то, что ты видишь. Это Стёпа. — Что за вульгарность, — рассмеялась в ответ, наклоняясь к котёнку. — Ну в таком случае Висла. — Это ещё что значит? — Производное от Виталика и Славы, по-моему, круто. — А, по-моему, ты не любишь животных, — парировала девушка, нежно гладя пальцами шерстку двухцветного существа. – Но признаться других предложений у меня пока нет. Через час, я со Славой делился прокручиванием своей новой записи, в то время как Висла, пока без определенного нами пола, грелся в полотенце на коленях девушки. И я готов был поклясться, что это был самый нежный момент за последние сто лет моей жизни.