Афродизиак

СЛАВА Всю дорогу до квартиры Вита, меня терзали жгучие сомнения, которые я мысленно перекрывала письмом с результатами анализов. Этот бланк сам собой возникал в памяти, едва я намеревалась свернуть с пути. Лёгкая дрожь в поступи сохранилась до самого дома, сопровождала меня в лифте и достигла апогея, когда я встала напротив входной двери. Палец завис у дверного звонка, но тут же собрался в кулак, который беззвучно упал на дверь. Едва поскреблась ногтями, не зная, имею ли я право возвращаться в жизнь парня. Ключи я не брала, да и знала ли, что вернусь сюда сама. Поджав нижнюю губу, едва прикусила её и вернула палец на кнопку звонка. Трель эхом раздалась внутри помещения, но безответно. Раз и другой. Отошла назад, встав поодаль и вытащила смартфон из сумки. Несколько секунд поразмышляла звонить Виту или написать сообщение, но от раздумий отвлекла соседка по лестничной клетке. — Еле узнала тебя, — констатировала Светка, придирчиво осматривая меня с ног до головы, — чё, разосрались? — И тебе привет. — Уехал он, ещё весной. А ты как раз вовремя, погоди. — Скрылась за дверью своей квартиры, пока я переваривала новости. Значит всё-таки сбежал, впрочем, как и я. Но я, в отличие от него, уже не первый раз пытаюсь восстановить сожжённые мосты. Сколько шагов сделано мной, а сколько им? Посчитать бы чья чаша весов перевесила, чтобы подкрепить своё тщедушие. — На, вот. — Соседка вытащила на площадку кота, который явно не собирался покидать пределы квартиры. — Откуда? — Хотя могла бы догадаться и сама. — Дружок твой подкинул, на месяц, а уже скоро как полгода будет. Мне его чем прикажешь кормить? У меня самой ребёнок, а это лекарства продукты, а если... — Я заберу, без проблем, — перебила начинающиеся причитания о трудностях материнской жизни. — Лоток вот и когтеточку ему купила, сволочь, всю мебель испортил. Одно детское кресло чего стоит, вдоль и поперек исполосовал, гад. Его лечить нужно, клянусь, он бешеный... — А куда уехал? Не сказал? — Вставила вопрос, принимая Вислу в свои объятия. Некогда маленький, чёрный комок, принесенный Витом в наше жилище, теперь возмужал, представляя собой поджарого сорванца, у которого в глазах плясали черти. — Не-а, сказал, что на месяц и всё. На телефон не отвечает, не приезжает. Была тут одна, искала его тоже. Я чётко уловила, как женщина впилась в меня своим сканирующим взором, явно выискивая эмоции на моём лице. Я не повела бровью, однако губы сжались в тонкую линию. — Жаль. Запиши мой номер, знаешь, если объявится, у меня там полная квартира вещей, не хотела бы их искать на распродаже. — Сказать небрежно или с насмешкой не вышло, только горькая ухмылка от досады. От того, что Вит понадобился кому-то кроме меня. — Я не коммутатор, да и у тебя ключей что ли нет? — Свет, — ни без труда, придерживая гиперактивного кота, я норовила залезть в сумку, чтобы умаслить просьбу деньгами. — Ладно, просто забери это чудовище. Запишу. Увезти Вислу к себе домой без переноски и банки валерианы, вышло проблематично. Только второй таксист взялся за поездку и то, накрутив за неподходящую перевозку животного, сверх меры. Вносила питомца в квартиру, скрипя зубами. Перед глазами так и возникли образы разгромленной посуды, обоссанных углов и перевернутых горшков с цветами. — Как знать, может и до осени тут не проживём, — проговорила с тоской и отпустила пушистое создание на пол. Словно в подтверждение раздался звонок от Андрея, некогда хахаля матери. Вся соль моего плачевного положения состояла в том, что мамаша отписала ему свою долю и, вероятно, им же и была убита, спита и доведена до ручки. Отцовская доля не прошла мимо меня, но я осталась в проигрыше со своими двадцатью пятью процентами. Теперь этот недориэлтор всячески уговаривал меня то слить свою часть ему, то свалить по-хорошему. Ни тот ни другой вариант меня не устраивал, но по факту, я вообще не хотела заниматься этим вопросом. — Нет, — ответила коротко, как только сняла трубку. — Всего полтора месяца и тебе придется уступить. Продать и пустить деньги на лечение? А есть ли смысл... Читала, что прожить ещё лет пятнадцать я вполне смогу и без медицинского вмешательства. Хотя врач из того же центра всячески подталкивал к обратному. — Заселю на свою долю цыган или дружков получше, — хмыкнула, представляя сколько геморроя принесли бы кадры из Алтуфьево. Разговор всегда оканчивался взаимными обвинениями и впустую. Казалось, что ситуация разрешится сама собой. Я как-то намекала Яну, что у меня проблемы. Всё же он мог бы помочь разрулить ситуацию. Если бы хотел этого так же, как меня. Удерживая сотовый в руках, решила набрать ему, чтобы сгладить сегодняшнюю выходку. Ответил сообщением "Наберу". Так и не набрал. Встретились мы только на следующий день, когда я с виноватой моськой окучивала его в кабинете. — Я не мальчик, чтобы таскаться за тобой, — Ян был особенно непреклонен, но мне казалось, что в этом больше напускного, чем реального. — Если ты можешь в любой момент хлопнуть дверью, то о какой помощи ты меня просишь? Каждое сказанное им слово давило на плечи, опуская меня перед ним на колени. — Прости, ты не представляешь сколько головной боли это приносит. Позвонили, вновь эти угрозы, я психанула. Ну прости... — С лаской пробивалась сквозь иллюзорное негодование парня. — Твои методы убеждения не сработают, — неуверенно проговорил, при этом позволяя мне удобно устроиться у подножия стола. Завернула волосы в импровизированный хвост и ближайшие десять минут доказывала Яну свою необходимость. ВИТ — Ты же знаешь, что я их не ем. Софа вновь притащила из магазина кукурузные хлопья, которые я ни хрена не любил. С мёдом и кокосовой ерундой, слаще только сгущенка залитая прямиком в дыхательные пути. — Ну, Пусь, они полезные, а тебе нужно правильно питаться, — девушка освобождала пакеты из-под покупок, — вот ещё злаковые батончики, а это на ужин, я сегодня в ночное дежурство. Всё в этом было отвратительно, как и моя попытка скрасить своё одиночество. Я промотался в Питере полгода. Подрабатывал то там, то сям, находил занятия и через старых, давно забывших меня знакомых. Всё это смахивало на плохую массовку к моим реальным желаниям. Я сам потерялся в ней и даже не понял, зачем набрал Софе. Наверное, хотел выкарабкаться за счет неё. Сотни раз смотрел на номер Славы, но так и не сделал шаг. Не ответил и на её поздравление в мае. Да и смысл ворошить то, откуда я бежал. При чём обоюдно. Особые поползновения проявлялись, когда я оставался наедине с Джим Бимом или Джеком. Смартфон сам по себе оказывался зажатым в моих руках, а дальше спор, бесконечно долгий спор до самого утра. Я писал сообщение, длинное, осмысленное, где говорил всё, а потом стирал, писал и стирал, и снова по кругу. Почти изо дня в день. Из месяца в месяц. Софа пришла на ум в конце лета, когда счастливая Светка скинула мне голосовое сообщение о том, что Слава забрала кота. Мысль, что девушка приходила, искала встречи со мной, словно спусковой крючок подорвала с места к записной в сотовом. И набрал я тогда не ей. Я и не ставил на то, что София прыгнет мне на шею спустя столько времени. Но прыгнула она сразу в койку, примчавшись в Питер вечерним Сапсаном. Я хотел уколоть Славу за то, что она не свалила ни из моей головы, ни из сердца. За то, что отравила мою жизнь, настоящее и будущее. Я хотел найти от неё лекарство. Антидот оказался плацебо. Стало ещё больнее. Как раненый или прокаженный не находил себе места даже за посиделками с самим с собой, не находил и в докучливой заботе Софы, ни в работе, ни в музыке. Осень душила своим золотом, лёгкие не хотели вдыхать приятную прохладу, а глаза не желали смотреть на повсюду снующие меланхоличные парочки. Я вернулся в Москву на пару с медсестричкой. Как ни пытался отвязаться от неё, всё в пустую. Да и напор мой был похож на слабую струйку из подтекающего крана. Я пользовался её расположением, а она чёрт знает что во мне нашла. — Пусик, — гипер тупое обращение, которое вымораживало до мозга костей. — У меня родители, ну знаешь, все эти выездные корпоративы на природу, они ведь тоже врачи... — Ты утки меняешь, — поправил её выебоны насчёт семейного подряда врачевателей. Включил чайник и поставил к нему одну кружку. Для себя. Мельком глянул в окно и засмотрелся на всё ещё опадающую листву. — Почти конец сентября, а ты ещё здесь... — Проговорил вслух, но ни на миг не ужаснулся сказанному. — И новый год мы встретим вместе, — руки девушки обвили меня за торс, — можно уже купить ёлочку, присмотреть игрушки. Вот когда я была маленькая... — Сливок нет, ты пойдёшь в магазин? — Перебил её щебетание о планах, которые сбудутся только после моей смерти. — Я ведь только пришла, — пролезает под моей рукой и становится лицом к лицу. — Лан, сам сгоняю. — Пусь, ну куда ты убегаешь всё время, мне через час уже на работу. Тянется за поцелуем, а меня разве что не тошнит в открытую. Отворачиваюсь, не утруждаясь с объяснениями. — Ты любишь меня? — Вечно этот никому не нужный, бестолковый вопрос. Закидываю кофе в кружку, насыпая на весу и добавляю четыре кубика сахара. Не спешу с ответом, в надежде, что он не потребуется. — Посмотри на меня, Виталик. Бросаю короткий взгляд в сторону девушки и мельком ловлю её озабоченный вид. — Угу, — быстрее наливаю кипяток в чашку и подношу к губам, остужая дыханием. — Так чё там родоки твои? Софа вскоре оживилась при своём увлекательном рассказе о семейном квесте и традиции валить в лес на шашлыки. Она болтала, а я думал, что ни в моей полусемье, ни со Славой не было и намёка на какие-то семейные движухи. То ли я не располагал, то ли это даётся избранным. Девушка ушла в девять вечера, а я по обыкновению завалился в комнату сводить трек. С появлением Софы многое изменилось в доме. Здесь стало по-домашнему уютно, но дискомфортно лично для меня. На подсознательном уровне мой мозг требовал, чтобы полусдохшие цветы, купленные Славой, оставались на подоконнике, а в радиусе двух метров от моего рабочего места не было и намека на порядок. Как и на присутствие Софы. Ближе к полуночи осознал, что в очередной раз ничего не получается. Музыка раздражает и ни один бит не приходит на ум. Подвигал ползунки консоли, басы, пытался наложить духовые. — А, пошло оно. — Чуть оттолкнулся ногами от установки и уперся затылком в спинку кресла. На шее болтались диджейские наушники, а мой взгляд вновь устремился в окно. Находиться одному было невыносимо. Цокал языком и складывал трубочкой, размышляя о том, где сейчас носит Славу. Жива ли она вообще? При этой мысли внутри прошелся лёгкий холод, даже непроизвольно мотнул головой. Позвонить и плевать на то, что она ответит. А если опять сторчалась? Одна мысль была страшнее другой. Нагоняя на себя жути, не заметил как пропустил дверной звонок. — Софа, ну твою мать, ключи, — она часто оставляла их дома, чтобы так, по её словам, я чувствовал ответственность и не слинял куда ни попадя посреди ночи. С неохотой поднялся с кресла и, отставив наушники, двинулся в коридор. Посмотрел на тумбу, где обычно валялась всякая мелочёвка, но ключей там не оказалось. Если это не медсестричка, то может внезапное пришествие свидетелей Иеговых, или ещё хуже, папаши. Припав к дверному глазку, машинально спросил кто, но ответ не требовался. Тело пробрало от макушки до пят и тряхануло в неимоверную слабость. — Слава...