Но он точно уверен, здесь он лучший врач.
И он ошибается.
***
— Карл, тебе следует вернуться в палату сейчас. — Это произносит настоящий врач. Эзоп же противится, хмурится, скептически глядя. — Вы ошибаетесь, Дезолье. Хватит притворяться доктором… Вы безнадёжный пациент. — Ответ был довольно строг, но тих. Сам же Эзоп остановился на секунду, меняя тон и продолжая более сдержанно. — Я столько усилий прилагаю к вашему лечению… Это вы должны быть в палате. Ему лишь качают головой, улыбаясь так насмешливо, словно это издёвка. Небесно-голубая пустота глаз наполнена забавой.«Не смейтесь надо мной».
Эзопу думается вдруг, что всё это одна большая иллюзия, огромный сон, что никак не может закончиться, и который мучает его уже так давно; попытки увидеть в нём смысл провальные. Вспомнив это, самый лучший «врач» расстраивается, молча щипая себя. Захотелось проснуться как можно скорее, оказаться в родной каморке, на любимом рабочем месте. Его мысли запутались, ведь Карл прекрасно помнит всё: его работа простая и сложная — «разукрашивать трупы». В голове, однако, он спрашивает самого себя вдруг: «Где я работаю?» За этим глупым вопросом появляются воспоминания, самые настоящие и правдивые, но ответ получается, напротив, ложью: «Я работаю врачом этой психиатрической клиники, и сейчас мой пациент снова пытается меня обмануть». Всё это время он стоял будто вкопанный, рассуждая и думая, взгляд не сводя с пустоты. На него же взирали с пренебрежением, может даже и отвращением. Доктор Дезолье никак не мог понять, что нужно сделать, чтоб его безнадёжный пациент угомонился. Нет-нет, это было совершенной глупостью. Джозеф понимал, что нужно сделать, даже больше, он мог позволить себе, всё что угодно. Его мысли были такие же запутанные и сумбурные, но он свято верил, что это нормально, в отличие от взглядов Карла. Возомнил себя чёртовым врачом и переходит все границы — возмутительно! И всё-таки нужно его утихомирить. Эзоп снова начал говорить тихо и странно. Ничего нельзя было разобрать — то ли не хотелось, то ли сам пациент говорил тарабарщиной, то ли его существование и есть одна сплошная галлюцинация. А может Эзоп правда врач? Прочь... Прочь сомнения, и Дезолье достаёт из своего кармана горсть самых разнообразных таблеток: он не знал для чего они и зачем, только чувствовал, что они помогут, вот и стал подсовывать прямо под чужой нос. — Выпей, Карл. Тебе полегчает. Пациент отнекивался, а это неимоверно раздражало. Джозеф прокашлялся, повторил, но хорошей, по его мнению, реакции не последовало. Ничто не могло его остановить, когда он всё-таки схватился за какой-то предмет и неожиданно для Карла стукнул по голове. Тем не менее, этого было достаточно, чтоб после сесть рядом с телом пациента и запихнуть в рот все пилюли, не испытывая какого-либо сопротивления. Теперь нужно заставить его проглотить это всё и, пожалуй, отнести в палату. Дезолье тащит полуживое тело по полу, иногда морщась от странного звука трения, словно вилкой расцарапывают посуду. Что Карл, что Джозеф, оба были не уверены в своих мыслях: как будто болезнь расползлась по всей больнице и теперь никто не доверяет собственным глазам и ушам. А то, как врач тащит тело пациента, никто вокруг не замечает — не хочет, никому нет дела… Может, все это — иллюзия?