Быть ближе

      Сказать, что последние пару недель Кирилл не находил себе места - значило бы ничего не сказать. Нет, внешне все было по-прежнему, его поведение практически не изменилось. Он работал в прежнем темпе и с той же отдачей, также общался с коллегами, но появилась некоторая рассеянность и даже растерянность во взгляде. Правда заметить это мог разве что всегда внимательный к мелочам Галкин, но его уже несколько недель не было на съёмках. Он лежал в больнице с травмой ноги. Бардуков тоже мог бы увидеть перемену, но у него не было шансов, потому что именно с ним Кирилл особенно следил за собой и старался вести себя как обычно, что, кстати, отнюдь не способствовало восстановлению духовного равновесия. В итоге: плохой сон, нервное напряжение, рассеянность… Мелочи, конечно, но это - лишь внешние проявления, а что творилось внутри - уже другой вопрос.       Плетнёв привык быть в согласии с собой, а потому всегда считал, что врать самому себе крайне глупо и бессмысленно. Он даже окружающим иногда говорил в глаза то, о чём они сами молчать боялись, так почему с собой не поступать также? Собственные мысли и поступки он препарировал скрупулёзно и с пристрастием. Возможно, эта черта и сыграла с ним злую шутку, потому что там, где кто-то мог бы притвориться, что ничего не происходит и запретить себе думать в определенном направлении, Кирилл просто не мог так поступить. У него банально не получилось бы. Собственно, это и стало его проблемой.       Довольно сложно сказать, когда именно Плетнёв впервые посмотрел на своего партнера по съемкам, а по совместительству близкого друга, другими глазами. Просто в один прекрасный день он понял, что становится зависим. По-настоящему странно зависим от одного единственного человека.       Это было что-то новое. И это "что-то" пугало.       Кирилл чуть ли не с детства был цельной личностью. Он не признавал давления авторитетов и на все имел свой собственный взгляд. Даже банальная материальная зависимость от родителей, закончилась с первым же заработанным рублём, что для самого Плетнёва когда-то и стало ознаменованием начала действительно взрослой и независимой жизни, где он сам вправе решать, что ему делать и как поступать.       И вдруг, совершенно неожиданно для себя самого, он понял, что незаметно, можно даже сказать оглушающе внезапно, стал подчинен каким-то странным прихотям своего подсознания. Причем можно анализировать это сколько угодно, рациональности не найти, он пытался. От неё здесь и следа не оставалось, как только друг-товарищ-коллега, просто хороший парень, а по сути самый близкий на данный момент человек - оказывался рядом. А оказывался он постоянно, ведь даже в перерыве между съёмками они часто встречались и проводили кучу времени вместе. И это казалось до боли естественным. По крайней мере до недавнего времени.       Плетнёв поймал себя на том, что в компании Лёши он практически не задумывался о себе, он в первую очередь думал о нём. Он всегда старался, чтобы другу было с ним интересно, хотя это и так с первых дней знакомства получалось само собой. Делал всё, чтобы ему было комфортно, просто, весело… Неосознанно, почти не напрягаясь, но он это делал. Кирилл понял, что этот парень лишает его здорового чувства эгоизма, которое всегда было ему присуще. Осознал, что слишком раскрылся, преступно близко подпустил, чего не позволял себе уже… да никогда не позволял. И вот этот вывод уже действительно немного пугал, потому что, одно дело, найти близкого по духу человека и понемногу открываться ему, постепенно и сознательно, и совсем другое – понять, что это уже произошло, а ты этого даже не понял! Ты весь нараспашку, тебя наверняка уже изучили от и до, ты позволил не только влезть в свою жизнь, но и закрепиться в ней. Если подумать, то работа – давно не главное, что вас связывает. У вас уже куча общих знакомых и интересов, привычек и глупых выражений, понятных только вам двоим. Вы даже с родителями друг друга не раз встречались! Господи, да Кирилл девушек-то с родителями никогда не знакомил, а этот парень настолько закрепился в его жизни, что съездить с ним в родной дом было как-то вполне неудивительно. Должны же были близкие хоть посмотреть на того, о ком столько слышали.       С другой стороны, можно подумать, что у Плетнёва никогда не было друзей. Нет, они были и полным-полно, но это совсем не то, это… Кирилл чувствовал, что это нечто другое, потому и беспокоился так сильно. Что, кстати, тоже было ему несвойственно, ведь он был уверен, что в вопросах взаимоотношений с людьми уже давно воспитал в себе здоровый пофигизм, который теперь ему почему-то отказал. Напрочь.       Эти мысли изводили парня днями и ночами, он стал анализировать каждое своё и движение, каждый свой порыв. Надо заметить, что Лёха ситуацию не упрощал, потому что постоянно был поблизости и всем своим поведением показывал: я здесь, я рядом, все отлично, все как всегда, и это выматывало ещё больше. Доказывало, для Бардукова все действительно просто. Он не отягощён сомнениями и переживаниями на тему «что происходит?», он просто ищет того же общения, к которому привык, он не чувствует, что что-то изменилось. Потому что в нём, видимо, не изменилось ничего, а значит проблема тоже не его…       Если честно, Кирилл был в панике. Он понимал, что это глупо и бессмысленно – так себя изводить из-за того, что нашёлся, наконец, человек, с которым искренне хорошо! Можно расслабиться и быть самим собой, но… Именно потому что он не умел врать сам себе, Плетнёва не могло это успокоить, он уже знал, что все совсем не так просто.       Осознание того, насколько все серьезно, пришло скорее, чем хотелось бы. Точнее сказать, этого совсем не хотелось, но, что поделать, лучше скорее понять в чем твоя проблема, чем мучиться изматывающим самоанализом.       Шла примерно пятая неделя съемок в Вроцлаве, который заменял кинопроизводителям захваченный Берлин. В тот день снимали сцену в старом доме Бобрикова, к которой Плетнёв подошёл с особой ответственностью. Это был определяющий и даже переломный момент для его героя в сериале, поэтому он постарался отключиться от реальности и выложился полностью, до последней капли, причём не только морально, но и физически. Он пропустил через себя всю боль и отчаяние, которые необходимо было выразить. Страстное желание мести и отсутствие сил исполнить то, к чему так долго шёл, и, в итоге, разочарование и пустоту, поглотившие его героя.       Когда прозвучало последнее в тот день «Снято», Плетнёв уже остался абсолютно без сил. Единственным его желанием было дойти до кровати и просто отключиться. Он на автомате прощался с партнёршей по съёмкам - Эвой Шикульской, которая говорила много добрых слов, искренне хвалила его талант и человеческие качества. Он восхищался ей с малых лет, еще по фильму «Звезда пленительного счастья», и мечтал сняться вместе, но лишь вздохнул с облегчением, когда подошедший вовремя Леша отвлек её внимание на себя. Да что там, Кирилл даже раздеться сам не мог, слава Богу его состояние заметил Зайцев - их режиссёр, и послал костюмеров помочь. Иначе актер ушёл бы с площадки как был – в форме, ему было уже все равно.       И вот, когда Кирилл уже видел в своих мечтах душ, тихий номер отеля и зазывно разобранную свежую постель, его остановила одна единственная фраза, сказанная за спиной тихим и неожиданно усталым голосом:       - Кира, пойдём, выпьем, а?       По интонации было абсолютно понятно, что Лёша не рассчитывал на отказ, потому что, видимо, привык, что на подобные предложения друг ему никогда не отказывал. Кирилл на секунду задумался, а когда он вообще ему в последний раз в чем-то отказывал? После этого тяжелая рука, которая небрежно, но так по-свойски, легла Кириллу на плечо, стала последней каплей.       Плетнёв внутренне вскипел.       Наверное, во всём была виновата усталость и все невысказанные переживания последних дней. Ему захотелось немедленно выговориться и переложить хотя бы часть ответственности за происходящее с ним на чужие плечи. Он искренне захотел обрушиться словесным потоком упрёков, неудобных вопросов и оскорблений именно на того человека, который был причиной его метаний. В тот момент было все равно, что Лёша абсолютно ни в чем не виноват, а, наоборот, всегда был рядом и пытался поддержать.       Кирилл рывком сбросил его руку со своего плеча и, развернувшись, уже приготовился высказаться жёстко и ёмко об уважении к чужой усталости и прочем накипевшем, но его остановил взгляд. Простой спокойный взгляд невозможных серо-голубых глаз, которые смотрели так искренне и внимательно, что выплеснуть на их обладателя негативные эмоции, показалось просто преступлением.       И всё! Собственно, на этом весь настрой истерить и скандалить, словно ветром сдуло. Кирилл понял, что никто, а в первую очередь Лёха, точно не виноват в его помутнении рассудка. Хотелось верить, что временном помутнении.       Но главное даже не это. Он тогда понял, что может отказать. Да, может, и у него есть на это куча веских причин. Но… он не сделал бы этого. Потому что понимал, что на самом деле не хочет отказывать. Он хотел проводить с этим человеком столько времени, сколько возможно, и уж точно не собирался себя в этом ограничивать, если тот сам предлагал свою компанию.       Продолжая смотреть в глаза напротив, Кирилл глубоко вдохнул и просто кивнул, получив в ответ усталую искреннюю улыбку.       Мысль о том, что может быть стоило отказать, можно было обдумать позже. В конце концов, у Кирилла был трудный день…