Поцелуй украдкой

— Ты новенький? — окликнул Славу темноволосый кудрявый парень в черной толстовке и куртке. — Откуда ты знаешь? — удивился Слава. — Оттуда, что ты куришь, стоя прямо под окнами учительской. Тот, кто проучился в этой школе хотя бы один день, знает, что это равносильно самоубийству, — пацан схватил его за рукав куртки и резко в сторону потащил. — Пошли, покажу тебе, где тут местная курилка. Парень провел его через задний двор школы, где стояли беседки и скамейки, в которых в хорошую погоду делали уроки и обедали, в угол, там, где за сеткой начиналось футбольное поле. — Меня Юра зовут, — парень протянул руку. — Слава, — он автоматически ее пожал. — Не местный? — Откуда…? — снова удивился Слава. — Да я сам из Украины. Всегда и везде узнаю этот акцент. Харьков? — Да, там родился. Но ещё в детстве мы с матерью переехали в Донецкую область. Ну а теперь там… Сам знаешь, — Слава затушил сигарету, и сразу достал ещё, предложил новому знакомому. Тот взял, прикурил, дым выдохнул. — Знаю, земляк. Поэтому ты в середине года и перешел. — Ага. Не, нам типа помогли и все такое… Комнату в общаге дали, в эту вот школу определили. Ну а дальше должны уже сами справляться типа, — рассказал Слава, присаживаясь у сетчатого ограждения. — Ты скейтер что ли? — спросил Юра, кивнув на его фирменную толстовку Dickies. — Ага. Ищу вот теперь, где тут можно покатать. — Да вон прямо там и можно, — Юра кивнул в сторону покрытого зеленой травой стадиона. — За футбольным полем есть площадка. — Нихуя, — удивился Слава. — Ничего такая школа. — В этом плане, да, — согласился Юра. Он тоже присел на корточки рядом, прислонившись спиной к сетке. — Всякие спортивные приблуды, самые продвинутые учебники, столовка нормальная и даже басик есть. Но в остальном ну такое себе. Учителя строгие пиздец, как сторожевые псы, ко всякой херне доебываются. Ну и контингент учащихся тоже пиздец, конечно. Инста-телочки и папкины мажоры. Ну и такие как мы с тобой — те, что по социалке на квоте. Но таких раз-два и обчелся. Поэтому мы и держимся вместе и стараемся друг другу помогать. Слава собеседника внимательно слушал — он так явно и четко разделил учащихся на два лагеря, а их обоих к одной группе причислил, что у него не возникло никаких сомнений в правильности его выводов. Он принял такие рассуждения как истину в последней инстанции и приготовился дальше слушать и впитывать знания в себя. — Нам приходится держаться вместе, — продолжил Юра. — Потому что вон от этих, — он кивнул в сторону толпы учащихся, которые зашли во двор, — лучше держаться подальше. Ты тока глянь, — добавил он с злостью. — Смотрят на нас как на мусор. Слава и сам заметил на себе пару взглядов, но не особо уловил в них какой-то негатив, скорее равнодушие. Взгляды учеников скользнули по ним двоим совершенно незаинтересовано, как будто они были предметом мебели или очередной скамейкой. Но, когда во двор зашли ещё двое — высокие парень с девушкой, взгляды всех собравшихся метнулись к ним. Толпа оживилась, забурлила, многие сразу же бросились их приветствовать. Девушка начала целоваться и обниматься с другими телочками, блондин в черных очках здоровался за руку с парнями. — А это че ещё за звезды? — спросил Слава. — Это? Хмм, — усмехнулся Юра. — Пацан местный царек. Телка школьная королевна. Выебывается тем, что еще в четырнадцать заключила контракт с каким-то супер модельным агентством, но что-то на мировых подиумах ее до сих пор не видать. Дочка известного спортсмена, тусовщица, регулярно нюхает кокс, пару раз уже лежала в рехабе, постоянно прогуливает — учителям пиздит, что ездит на съемки. А может и правда ездит, хуй ее знает. — А чувак? — поинтересовался Слава, разглядывая блондина. Широко улыбаясь, тот рассказывал собравшимся возле него что-то такое, от чего те покатывались со смеху. Он явно привык быть в центре внимания. Поверх белой рубашки со значком школы на нем был надет бомбер с символикой американского университета. — О, этот строит из себя хорошенького. Капитан школьной футбольной команды, отличник, призер всевозможных олимпиад, но на самом деле, — Юра наклонился ближе и произнес шепотом, словно доверяя строжайшую тайну, — любитель покурить травы. — Не такой уж и страшный грех, — возразил Слава. — А кто не любит? Я, например, люблю. — Да я тоже, — махнул рукой Юра. — Но то мы, а то он — любимчик учителей. Все ему с рук сходит. Вон, видишь как вырядился — нас всех ебут за форму, а он в куртке этой своей ходит, выебывается, как будто уже поступил в свой американский уник. — А он типа собирается? — Ну да. Англичанка всей школе уже уши про это прожужжала, затрахала об этом пиздеть, — Юра с досадой сплюнул в сторону. — А директор уже готовится золотую табличку с этой информацией в холле вешать, целыми днями небось начищает и полирует сидит. Собирают всем миром ему на портфолио. Там же, знаешь, нужно еще всякой волонтерской хуетой заниматься, просто охуенной успеваемости недостаточно. Слава молча слушал, стараясь не выдать своей заинтересованности и пытаясь не пялиться на блондина, который в свете всей этой новой инфы в его глазах засиял чуть ли ни золотом. Ему хотелось бы еще что-нибудь интересное про него послушать, но Юра уже переключился на остальных. — Те вон близняшки обожают вечеринки устраивать и по клубам гонять, любительницы эмдеэмок, а вон солевые чуваки… — Откуда ты знаешь про это вот все? — снова удивился Слава. — Кокс, трава, соли… Ты их личный исповедник? — Лучше, — Юра победоносно улыбнулся, увидев, как один чел от большой компании отделился и к ним пошел, суетливо озираясь. — Я их личный драгдилер. И, пока Слава, пребывая в некотором шоке от полученной информации, пытался ее осмыслить, Юра успел тому чуваку что-то продать. — Смелее, боец, че ты ссышься? — сказал он шуганному ученику. — Тут слепая зона, из шкалки не видать. Надо в чувство прийти? Безумная ночка была? Понимаю. На вон, держи. Достал маленький сверток из внутреннего кармана куртки, спрятал в кулаке и сунул тому чуваку. — Спасибо, — процедил парень сдержанно, с легким налетом презрения, как показалось наблюдавшему эту картину Славе, и протянул взамен свернутые трубочкой купюры. — Быстрая сделка, — сказал Юра, поворачиваясь к Славе, когда покупатель отошёл. — Постоянный клиент. Хочешь так же? — Чего? В смысле? — удивился Слава. — Наркоты? — Не. Торговать, — пояснил парень. — Народу много, я уже не вывожу, не успеваю. Мне еще за товаром надо гонять, как раз сейчас с первого урока съебываю. Я введу тебя в курс дела, расскажу все, познакомлю. Клиентам передам, чтобы к тебе обращались. Ну, что скажешь? Юра поднялся, отряхнул брюки, откинул носком тяжелого ботинка бычок. — Эээ, я даже не знаю. Я никогда не… — замялся Слава. — Все когда-то бывает в первый раз, чувак, — Юра похлопал ободряюще его по плечу. — Тебе же деньги нужны, я правильно понимаю? — Ну да. А что, есть те, кому они не нужны? — Есть те, у кого их много. Но ты к данной категории явно не относишься, это очевидно, уж извини. До них долетел слабый шум от звонка. Народ, толпящийся во дворе, потянулся в сторону дверей школы. — Ладно, я попиздохал, — сообщил Юра. — А ты иди, вернее, беги уже, а то опоздаешь. А в первый день опаздывать это совсем уже, знаешь, слишком. До ступенек, ведущих к дверям школы, они дошли вместе, но подниматься наверх Юра не стал. — Удачи тебе с новым классом, — сказал он. — Надеюсь, тебе там будет не совсем дерьмово. Завтра увидимся. А ты подумай пока что над моим предложением. Кивок на прощание, и вот он уже нырнул в стекающую к школе толпу и, расталкивая народ, стал пробиваться назад, к воротам, к свободе. Проводив его взглядом, Слава тяжело вздохнул и начал подниматься по ступенькам. Другие ученики, рвущиеся к знаниям, увлекли его за собой в поток. Когда он переступил порог школы, первое, что он увидел, были развешенные портреты на стене с надписью «Лучшие ученики», а в середине фотография того самого местного царька. «Глеб Миронов» значилось под его открытой улыбкой. Слава не знал, куда ему нужно идти, поэтому просто шел за толпой, которая стекалась в раздевалку. Там, разойдясь по секциям для разных классов, народ начал избавляться от верхней одежды, и очень скоро все оказались совершенно одинаковыми — фирменные брюки или юбки, пиджаки или жилетки, белые рубашки для всех, галстуки или значки. Ученики могли выделиться только обувью — школа в этом году пошла на уступки и разрешила проявлять хотя бы через нее свою индивидуальность. Поэтому каждый выебывался как мог — такое количество модных ботинок и кроссовок Слава не видел никогда в своей жизни. Заглядевшись, он опомнился только, когда прозвенел второй звонок, и рванул вслед за остальными на второй этаж. В кармане у него была памятка, которую его матери выдали накануне, когда она ходила сюда подписывать необходимые документы, и там, напротив расписания уроков, был указан кабинет, вот только где конкретно этот самый кабинет находится указано не было. После третьего звонка коридоры разом опустели, и Слава сам не заметил, как оказался совсем один, растерянно сжимая бесполезную бумажку в руках. Как никогда остро ощутил он в этот момент свое одиночество — ни одного знакомого человека, никого, к кому можно было бы обратиться. Кроме Юры да, но тот свалил, оставил его одного со всем разбираться. Увидев в конце коридора чей-то силуэт на фоне слепящего солнца из окна, Слава испуганно окликнул: — Эй! Подскажите, пожалуйста… Фигура замерла. Когда Слава подошел ближе и увидел лицо того, к кому обратился, он засмущался и остолбенел, не дойдя несколько шагов до потенциального спасителя. Это был «лучший ученик» Глеб Миронов, только уже без своей американской куртки. — Что-то случилось? — спросил парень участливо. — Ты потерялся? От этого вопроса Слава почувствовал себя потерявшим мамку шестилеткой, но он-то таким не был, и ему захотелось дать понять, что он вовсе не такой. — Расположение кабинетов дебильное, — небрежно бросил он. — Где тут двести восьмой кабинет? — Пойдем, я провожу тебя, — предложил сразу парень. — Меня Глеб зовут. Ты из десятого? — Да, только перевелся, — буркнул Слава, даже не удосужившись представиться. — Тебе понравится здесь, когда освоишься, — сказал Глеб и начал перечислять, указывая руками в разные стороны: — Здесь у нас компьютерный класс, там лестница в столовку. Это кабинеты английского, математика и русский на третьем этаже. Дополнительные занятия ведутся на четвертом, тебе их скорее всего назначат, чтобы нашу программу догнать. С западной стороны нумерация кабинетов начинается от этого окна, поэтому ты и заблудился. Запомни и больше не теряйся. — Ничего я не терялся, — нахмурился Слава, стараясь за быстрыми шагами Глеба успевать. Он так волновался, что не запомнил ничего из того, что тот ему показывал и говорил. Идя рядом с ним, Слава вдруг действительно почувствовал себя маленьким — он был ему чуть повыше плеча. — Вот твой класс, — Глеб указал рукой на дверь, но, вместо того, чтобы сразу уйти и отправиться по своим делам, на свои уроки, он постучал туда и сам приоткрыл. — Здравствуйте, Маргарита Павловна! Тут новенький не сразу ваш кабинет нашел, я помогал, так что сильно его не ругайте. Слава через плечо Глеба в класс заглянул и оказался буквально пригвожден яростным взглядом училки в очках. — Новенький? Михайлов? Веди его сразу же к директору! — отрезала женщина бескомпромиссно. — Но это же только первый раз, — попытался урезонить ее Глеб. — Он был в школе вовремя, просто не смог найти. — Он накосячил уже, Миронов. Директор сказал — объявится, сразу к нему отправить. — Ладно, — Глеб прикрыл дверь, на Славу обернулся и удивленно спросил: — Когда ты успел-то, малой? — Абсолютно неприемлемо, — вещал директор. — Возмутительное поведение. Курить, стоя прямо у окон учительской! Да и вообще — курить! Первый день! Буквально на пороге! Непростительный проступок! — Он просто не знал, Дмитрий Евгеньевич, — попытался смягчить его возмущение Глеб. — Давайте я ему все покажу, объясню, познакомлю с уставом. У нас же есть школа наставничества, так? Давайте я стану его куратором, назначайте. — Его? — удивился директор и уставился на Славу. Видимо в его понятии тот вовсе не был достоин такой опеки. — Ну что ж. Видимо, придется, Миронов, вам, действительно, на себя его взять! — Договорились. Я введу его в курс дела. Подобного не повторится больше, вот увидите! — пообещав это, Глеб открыл дверь и Славу потянул за собой на выход. Но уже у порога он остановился, обернулся через плечо и с улыбкой попросил: — Только отметить это в моем личном деле и в вашем рекомендательном письме не забудьте, пожалуйста! — Хорошо. Посмотрим, — нахмурился директор, сложив руки на груди. — Смотря как вы со своим наставничеством справитесь! — А вы задумайтесь, молодой человек! — это он уже обратился к Славе и совсем другим голосом, гораздо более холодным и строгим. — Государство выделило вам место в этом уважаемом учебном заведении, куда мало кто может попасть даже на платной основе, что уж про социальные квоты говорить! Вам очень повезло, цените этот шанс! — Ну выделило и выделило, я ж об этом не просил! — возмутился Слава. Ему не понравилось, что к нему отнеслись, грубо говоря, как к человеку второго сорта. — Если б ваше хваленое государство не полезло бы на Донбасс, не пришлось бы тогда ничего выделять. Ноги бы моей здесь не было, учился бы и жил там себе спокойно! У директора от услышанного чуть не вылетели глаза из орбит. Пораженный, он опустился в кресло, не зная, что на такой резкий выпад сказать. Глеб, тоже не менее удивленный, в свою очередь быстро сориентировался, выпихнул Славу за дверь, чтобы он еще чего не успел наговорить, и еще пару минут о чем-то наедине с директором тихо беседовал. — Сложный мальчик, очень сложный, — услышал Слава, который стоял, прижавшись ухом к двери. — Не знаю, как вы будете управляться с ним, но, если вы берете на себя его наставничество, за его косяки отвечать и вам! — Я осознаю риски, господин директор, — донесся уверенный голос Глеба. — Только этого пункта и не хватало в моем портфолио, так что я должен справиться, просто обязан. — Не уверен, что вам стоит подработать нянькой, сейчас, когда у вас на носу экзамены, но, если хотите, можете попробовать. Нужные бумаги я оформлю, — сказал директор уже намного спокойнее. — Идите, отведите его в класс. И с сегодняшнего дня приступайте. Слава едва успел отскочить в сторону, когда дверь открылась, и он сразу же поспешил сделать максимально незаинтересованный и равнодушный вид. — Ну что, пойдем, Славик, — обратился Глеб к нему с улыбкой. — Я покажу тебе школу, все равно ты на свой урок опоздал. От такого обращения парень растерялся еще больше — так его называли только родные и близкие друзья, там откуда он уехал. И поэтому сейчас, когда он услышал это ласковое «Славик» из чужих совершенно уст, на него нахлынула грусть и тоска по дому. Как мог этот парень так сразу угадать его прозвище и так легко использовать его, без всякой, наверное, задней мысли? Хорошо, что Глеб не заметил, что у него там что-то в ответ на это обращение екнуло, или же он заметил, но списал его растерянность на расстройство от выговора директора. — Пошли, — Глеб положил ему руку на плечо, сжал легонько, почти невесомо. — Нам многое сегодня нужно успеть. И они пошли вместе, рядом, совсем близко. Совсем одни в гулкой пустоте коридора.