Шагая к бесконечности

Дверь темницы с раскалёнными стенами распахнулась, и его выволокли наружу. Особо не церемонясь, его потащили куда-то – он даже не знал, куда, но не был особенно против. Все же снаружи было немного лучше, чем внутри. Там все ещё витал пепел в воздухе, и все вокруг было выжжено и покрыто им же, но, по крайней мере, мир вокруг больше не обжигал. Сколько лет он провёл в этом раскалённом аду? Сколько лет не видел ничего, кроме горячих стен, залитых кровью, из-за которой в темнице стоял жуткий смрад? Стражники – высокие фигуры в темных доспехах и масках, приволокли его в какой-то небольшой домишко, там пару раз облили холодной водой – видимо, это было мытьё, и бросили ему простую темно-серую холщовую рубаху и штаны. Он покорно оделся и последовал за ними дальше. Они остановились нескоро – мир вокруг них к тому моменту стал немного светлее, и выжженной пустыни вокруг стало меньше – остановились около очередного небольшого домика, которые были напиханы здесь пачками. Один из стражников открыл дверь пинком и бесцеремонно закинул его внутрь. Изнутри… домик оказался намного больше, чем снаружи. Из комнаты, в которой он очутился, вели многочисленные неосвещенные коридоры, конца которым не было видно… И вокруг было тихо… Хотя нет, это ему показалось. Не было. – Мистер Ти! – взвизгнул рядом знакомый голос, и мужчина поморщился. Вот только её ему и не хватало. Женщина в простой длинной серой рубахе оказалась прямо рядом с ним и помогла ему подняться. – Какая встреча, – процедил откуда-то сбоку не менее знакомый мужской надменный голос. Суини Тодд вскинул глаза, уже зная, что увидит перед собой. Недовольную рожу судьи Терпина. Именно её он и увидел, разумеется. А рядом… – Люси! – ахнул мужчина и бросился вперёд. – Бен! – вскинулась женщина и бросилась к нему. Явно недовольная Нелли Ловетт отступила в сторону и наблюдала за тем, как любовь всей её жизни обнимает жену. Люси прижалась к Суини и всхлипнула. – Ах, Бен, я так по тебе скучала! Тодд лишь молча кивнул, прижимая её к себе крепче. – Я знаю, дорогая, – наконец прошептал он спустя полминуты молчания, – я все знаю. Как этот… – он кинул взгляд на судью Терпина, – превратил не только мою, но и твою жизнь в ад, как тебе пришлось скитаться и зарабатывать, чем можешь, а потом… – А потом меня убили… – пролепетала Люси, отстраняясь, – я не помню, но он, кажется, был такой… такой… темный. Суини замер. Она не помнила… ничего не помнила. – Он был… продолжала бормотать Люси, вздрагивая, – с ней был! – вдруг вскрикнула она, указывая на миссис Ловетт, – с ведьмой! Кто же… Стенания несчастной женщины прервало звонкое насмешливое фырканье. – А и правда, кто же это был… – протянул вынырнувший из-за судьи встрёпанный подросток, закатывая глаза, – кто же мог такое сотворить? Тодд открыл было рот, чтобы заставить дерзкого мальчишку замолчать, но столкнулся своим взглядом с его. Темным, одновременно насмешливым и суровым, как будто ему было не тринадцать или сколько ему там было, а добрая сотня лет. Тоби глядел на него с недетской, холодной жестокостью во взгляде, и Суини как-то сразу понял, что теперь ему не придётся ждать от этого мальчика ничего хорошего. Тоби улыбнулся, сверкнув зубами, и словно предупреждая этим взглядом, что внезапно возникшая между супругами тайна может быть раскрыта в любой момент. Суини обернулся к подельнице с надеждой на неё, но Нелли тоже молчала, глядя на Тоби с опаской. В чем было дело, он понял почти сразу – предательство женщины полностью отвратило мальчика от неё. Он стоял перед ними, холодный и гордый среди них, измученных муками ада или, как его здесь называли, Страха, явно чувствуя себя на голову выше их всех, кроме, может быть, Люси. А потом дверь снова распахнулась и в комнату кувырком влетела растрепанная, чумазая барышня, приземлившись со слабым вскриком. – Мелани! – ахнул Тоби, забыв о цирюльнике и бросаясь к ней. – Это кто? – шепотом поинтересовалась Люси. – Понятия не имею, – тихо ответил Суини, не выпуская жену из рук. Тоби, помогавший незнакомой девушке подняться, бросил через плечо: – Это Мелани Трайер, моя старая знакомая. Я знал её в то время, когда служил у Пирелли. Мел, давай, аккуратненько. Девушка, редко моргая широко распахнутыми светлыми глазами, послушно пошла следом и опустилась на скамью, которая обнаружилась в углу комнаты. При этом на сером платье её и в длинных волосах показались чёрные лепестки. – О как, – тихонько пробормотал судья Терпин. Заметив несколько направленных на него недоуменных взглядов, он пояснил: – Местная самоубийца. – Это как? – подняла брови Нелли. – Это вот так, – пожал плечами судья, – когда самоубийство совершаются в живом мире, самоубийц клеймят и наказывают в Страхе соответственно их преступлению. Но некоторые грешники, не выдерживая наказания, пытаются покончить с жизнью уже здесь. Не понимают, дурачки, что дальше умирать некуда. Те, кто умирает здесь, просто возникает снова. Однако самоубийство карается. У таких стирают память, метят их, обсыпая лепестками чёрных роз, чёрными листьями деревьев и так далее, делая так, чтобы они не падали вниз, и отпускают дальше проходить наказание, которое никто не отменяет. Суини хотел было спросить, откуда судья вообще все это знает, но передумал, скривившись при мысли, что его злейшего врага, по всей видимости, выпустили из Страха раньше него. Тоби же даже внимания не обращал на разговор остальных, пытаясь привести в себя Мелани, которая явно находилась в шоковом состоянии. Спустя пару минут она немного пришла в себя и даже начала разговаривать, правда, еле слышным шепотом. Здесь подтвердились догадки судьи – девушка не помнила Тоби, хотя доверие к нему явно ощущала, что выражалось по крайней мере в том, что она не шарахалась от него с выражением полного ужаса на лице. – Что на ней за грех? – поинтересовался Терпин у Тоби, ибо интересоваться у самой девушки было явно бесполезно – она имя-то своё вспомнила только благодаря другу, в котором, теперь мягком и осторожном, совершенно нельзя было узнать недавнюю озлобленную и темную тень прежнего ребёнка. Тоби дернул плечами. – Она… воровкой была. Ей жить было не на что, служить никуда не брали, в работный дом идти не хотела… Могу понять, почему, сам там жил. А дальше – не знаю, я сюда попал. Тоби поморщился, и затем снова обратил своё внимание на девушку, которая, кажется, быстро приходила в себя – взгляд её с каждой минутой становился все более ясным, и, хотя более она не говорила даже шепотом, слушала остальных весьма внимательно. – Так, – снова заговорил судья, очевидно, более не интересуясь незнакомой воровкой, – а у кого-нибудь вообще возникает вопрос: что мы все здесь делаем? Суини нахмурился. Они не имел ни малейшего желания слушать хоть слово, сказанное его злейшим врагом, но следовало признать: вопросы тот задавал здравые. – Потому что на данный момент я вижу здесь некоторую закономерность. Как минимум, мы все повязаны одной историей. Ну, относительно – данная барышня, – он кивнул на застывшую в уголке Мелани, – имеет к ней весьма посредственное отношение, но всё-таки она его имеет. А в остальном все мы здесь по милости нашего старого доброго знакомого, – на последней фразе, во время которой судья кивнул Тодду, голос его наполнился ядом. – Который возник по милости другого старого доброго знакомого, – не остался в долгу Суини, сверкая темными глазами. Терпин ответный выпад проигнорировал. – Смею полагать, – продолжил он, – что подошла наша очередь для очередного суда – возможно, срок наших наказаний прошёл и наши кары будут пересматривать. Я, например, уже готов перейти из Тени Страха в Тень Любви, – гордо заявил он. Суини, не выдержав, рассмеялся. – Вы, сэр? В Тень Любви, на свет? С Вашими-то грехами! Да и кому Вы нужны там, на свету! Нелли тоже захихикала – то ли ей тоже показалась смешной уверенность судьи, то ли она просто решила поддержать Суини. Терпин вдруг вздохнул, становясь очень серьёзным. – Смейся, смейся, – проговорил он, – а ведь ты, мститель чертов, поди, даже не знаешь, как меня зовут. А коли так, откуда тебе знать, что у меня тоже были жена и дочь, которые теперь ждут меня там, наверху? Цирюльник замолк, с удивлением глядя на врага. – У Вас тоже были жена и дочь? – ахнула Люси, – так как же Вы могли так поступить с нами? Со мной и моей дочкой? Терпин смерил её суровым взглядом. – Ты, девочка, – произнёс он, – была очень похожа на мою Лили. Настолько, что у меня, видно, помутился рассудок, раз я столько усилий потратил на то, чтобы тебя получить. Было бы ради чего стараться... А девочка… А скажи-ка мне, Люси Баркер, а что плохого я сделал твоей дочери? Подобрал её и вырастил в достатке после того, как ты её бросила? – Не смейте! – вскрикнула Люси, – не смейте говорить так! Это все Вы виноваты! – и женщина заплакала. Суини сверкнул глазами, прижимая супругу покрепче к себе и тихонько успокаивая её. Но угрожающие взгляды мужчины судью явно не впечатлили. – Конечно, я. Это же я заставил тебя кончать с собой при живом ребенке. Да если бы не я, твоя любимая дочурка сдохла бы с голоду ещё в младенчестве! Ты мне благодарна за нее должна быть! – Ты… – зашипел Суини, окончательно теряя терпение, – ты разрушил нашу жизнь. Ты изнасиловал мою жену, – в голосе мужчины пробилась характерная угрожающая хрипотца, – ты забрал мою дочь и пытался завладеть и ею тоже. И после этого ты смеешь говорить, что… Тираду цирюльника прервала открывшаяся снова дверь, на этот раз впустившая прекрасного, статного юношу с темными волосами и крупными, выпуклыми чертами лица. – Опа, – фыркнул Тоби из-за спин остальных, – закономерность поломалась. К нам присоединили непонятно кого. На этот раз спорить с мальчиком никто и не пытался – юношу действительно никто не знал. А сам он осмотрел собравшихся живыми темными глазами и молча прошёл к скамейке, усевшись неподалёку от Мелани. – Добрый день, – взяла на себя инициативу Нелли, – мое имя – Элеонора Ловетт. А Вы, юноша… Тот нахмурился, словно пытался понять, что та сейчас сказала, а затем поднялся со скамьи, на которую только сел, и с выраженным французским акцентом выговорил: – Эрик Дестлер. Рад знакомству. Опережая вопросы, скажу сразу – я понятия не имею, что я здесь делаю. Меня просто сюда привели по приказу кого-то из администрации. Остальные также представились, причём Суини по привычке назвался вымышленным именем, чем заслужил недоуменный взгляд Люси. А сам Тодд заодно узнал, что судью Терпина, оказывается, зовут Уильям. – М-да, – протянул судья после того, как представился, – теперь совсем непонятно, по какому признаку нас тут вообще собрали. Ведь Вы, месье Дестлер, как я полагаю, не из Лондона? – Нет, месье, – покачал головой Эрик, – последние годы своей жизни я пробыл в Париже. – Ну, это заметно, – кивнул Терпин, – простите за бестактность, но чем месье заслужил нахождение здесь? Эрик вздернул брови, глядя на него с недоумением. – Просто, мы здесь всё друг про друга знаем, – пояснила Нелли, – а вот Вас мы впервые видим. Месье Дестлер закатил глаза. – Убийства. Несколько. Пытки – я был мастером-оружейником у одного шаха, а заодно создавал и орудия и даже комнаты пыток. Ну, и ещё там по мелочи. Господа, – быстро перевёл он тему, – а ведь снаружи собрались несколько местных стражников и ещё парочка мелких административных чинов, которые, вероятно, и ответственны за нас в данный момент. Причём, когда меня приводили, к ним приближался ещё один, и он был весьма взволнован. Так как вы думаете, а не стоит ли нам… Суини, уже уловивший мысль «новенького», поспешил к выходу и прижался к входной двери. Эрик последовал за ним, миссис Ловетт и судья Терпин также. Снаружи и впрямь велся разговор – стражники, которые слыли не самыми мудрыми и могущественными ребятами, обсуждали их. Вместе с ними был и какой-то незнакомый административный чин (один-единственный, видно, остальные уже удалились), явно нервничающий. Один из стражников спрашивал: – Все в сборе, сэр, пора бы начинать испытание. В чём проблема-то? – Проблема? – визгливо переспросил чиновник, – а проблема очень простая! В связи с чем нужно не просто начинать, а начинать прямо сейчас, как можно быстрее! И закончить тоже желательно быстро! – А что случилось, сэр? – глухим голосом (из-за масок голоса всех стражников звучали глухо) поинтересовался другой стражник, – к нам едет ревизор, что ли? – Я бы на вашем месте так не веселился, – зашипел чиновник, – ибо вообще предположение недалеко от истины, но только все ещё хуже. Сверху, – он показал пальцем куда-то наверх, видимо, имея ввиду своё темное начальство, – пришли сведения. К нам едет Джоанна Хоуп!