Шагая к бесконечности

Выстрел. Второй. Третий. – Рози! Симпатичная старушка в темно-красном платье осела на землю, и вокруг неё тут же сгрудились остальные, пытаясь хоть что-то сделать… Но она была мертва, и это было очевидно. Перепуганная малышка, жавшаяся к стене, глядела на всю эту драму, развернувшуюся из желания ей помочь, когда на плечо ей твёрдо опустилась чья-то рука. – Пойдём, – негромко приказал высокий, красивый мужчина и повёл девочку за собой. На людей, столпившихся у тела, он даже не оглянулся, быстро удаляясь от них. На ходу спросил её имя, представился сам – мистер Оуэнс, так его звали. Итан Оуэнс, как она узнала позже. Итан… красивое имя. Будь она мальчиком, она бы непременно захотела, чтобы её звали именно так. Хотя ей и её имя вовсе не казалось некрасивым. Даже слишком. Её звали Ария, Ария Голдсмит – что за имя для простой уличной бродяжки! Семьи своей она не помнила – кажется, была мама, когда-то, но она умерла, когда Арии было года три, всего лишь. Наверное, был отец – у всех же бывают отцы? Но его крошка Ария не помнила вовсе. С раннего детства она жила на улице, под присмотром уличной банды, которая кормила её в обмен на её работу, коей являлось попрошайничество, естественно, что ещё могла делать девочка трёх лет от роду? Впрочем, теперь ей было уже шесть, и, пожалуй, она уже могла бы делать другие вещи… Если бы её хоть кто-нибудь им учил, конечно же. Свою, уже прежнюю, ведь после случившегося, дороги назад не было, семью Ария не слишком любила. За что любить-то, за объедки и побои, если мало соберёт? Поэтому и расставание с ней девочка пережила абсолютно спокойно, и даже будущее не слишком пугало её – многим ли хуже может стать? Хуже, разумеется, не стало. Но стало… по-другому. Правда, не сразу, а лишь после того, как малышка включилась в дело самостоятельно. Итан Оуэнс привёл её домой, накормил, вымыл, одел… а далее со спокойной душой собрался отправить её в какой–нибудь приют. Это её, оказавшуюся после мытья вполне симпатичной темноволосой девочкой с яркими сине-зелёными глазами, совсем не устроило. Ей понравилось в доме у мистера Оуэнса – там было тихо, спокойно, и довольно уютно, особенно по сравнению с улицей. Жены у мистера Оуэнса не было, детей тоже – он жил совсем один, и его, судя по всему, это вполне устраивало. Он был, как вскоре поняла Ария, мыслителем (слова «философ» девочка не знала, а когда узнала, даже не сразу выговорить смогла), обычно жившим на самой окраине города под названием Плимут, хотя теперь они все ещё были в Лондоне, куда он приехал вместе с семьей смотреть на Олимпиаду. Жил он отдельно от семьи, впрочем, и, когда любопытная по натуре девочка принялась расспрашивать его о ней, отвечал скупо и безэмоцианально. Семья-то, с которой малышка официально познакомилась чуть позже, и помогла ей – родственники Итана, мнение которых о своей жизни он, очевидно, не слишком жаловал, хором убедили его, что приют – это слишком страшное место для такой хорошенькой девочки, а невысокая, но очень красивая пожилая дама по имени Джоанна Хоуп, или бабушка, как называл её мистер Оуэнс, оглядев девочку и перекинувшись с ней парой слов, категорически настояла на том, чтобы крошка осталась у Итана. Сама Ария была благодарна старой леди – ей нравился мистер Оуэнс, хотя сперва она слегка побаивалась за свою судьбу. Мужчина вёл себя так, словно уже жалел о сделанном им добром деле и собирался сплавить девочку куда-нибудь, как только родственники отвлекутся и позабудут о ней. Но вот они вернулись в Плимут, в небольшой, темный и мрачноватый дом мистера Оуэнса, и она осталась совсем ненадолго… ещё на денёк, и ещё, и ещё… И очень скоро обнаружилось, что Итан, кажется, привык к компании вездесущего ребёнка, вечно задающего неудобные вопросы. Вряд ли ему это нравилось, скорее, наоборот, все больше и больше раздражало, но попыток избавиться от девочки он больше не предпринимал. Ария Голдсмит осталась при нем, сделавшись его воспитанницей. Она оказалась весьма способным ребёнком, быстро научилась читать, считать, писать и начала обучение наукам, сперва базовое, потом и более углубленное. Итан, будучи прекрасно образованным, учил её сам, хотя нередко ему помогали и другие члены семьи, в первую очередь, та самая милая бабушка, которая поспособствовала тому, чтобы девочка осталась в их семье. Она научила Арию шить, вышивать, плести кружево, петь, танцевать, играть на пианино… Иными словами, всему тому, чему её не мог научить Итан. С Итаном у миссис Хоуп были довольно странные отношения. Они очевидно любили друг друга, но была между ними какая–то натянутость, провоцируемая в основном мужчиной. Он не любил заводить разговоров ни с бабушкой, ни о бабушке, ни, тем более, о других членах семьи. Ария, которую жизнь с малых лет научила следить за словами, лишнего не лезла, быстро почуяв, что любопытство в этой области ну вот просто категорически не нравится опекуну, но несколько лет спустя, когда ей исполнилось десять, бабушка Джоанна, к которой Ария к тому моменту питала самые нежные чувства, рассказала ей о сути этого напряжения. Нет, не то, чтобы Ария раньше не замечала, что при наличии просто огромной семьи у мистера Оуэнса не было родителей. Она просто старалась не замечать этого, интуитивно догадываясь, что лучше не надо. Теперь же она узнала о том, что случилось с женщиной по имени Хелен Оуэнс, изображение которой она впервые увидела в доме Хоупов – в доме Итана их вообще не было, о том, как её опекун остался сиротой в тринадцать лет… Как и о том, что отец мистера Итана, Джереми Оуэнс, был точно таким же приемышем, каким теперь была она. Миссис Хоуп вместе со своим мужем, степенным старым моряком, приняла его в семью и вырастила как родного сына, а затем потеряла его вместе с дочерью… Ария плакала в тот день – ей было очень жаль доброй старушки, и мистера Итана, и его родителей, которые, по рассказам родственников, были чудесными людьми… Лучше всех, впрочем, о них рассказывал другой человек, которого Ария, непривыкшая любить, полюбила как-то даже слишком быстро. Даже быстрее, чем самого мистера Оуэнса. Человека звали Бен, и он был дядей Итана и братом покойных Хелен и Джереми. Веселый пожилой парикмахер с удовольствием заплетал непослушные вьющиеся волосы девочки в красивые косички, а заодно и рассказывал самые разные истории, в том числе, и про чету Оуэнсов, веселых моряков, любивших море до конца. Как раз во время одного из таких его рассказов, во время которых Итан сидел неподалёку и слегка кривился, делая вид, что ему неинтересно, и пришло страшное известие: началась война. Арии тогда было уже почти двенадцать, и она уже прекрасно знала, что такое война, а потому она, естественно, ужасно испугалась. И не зря… Итан ушёл воевать, так же, как многие другие мужчины в семье, и вестей от него почти не было. Ария осталась в доме практически одна, не считая нескольких молчаливых слуг. Она старалась как можно больше заниматься и учиться, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, преследовавших её. Однако это выходило у неё плохо. Шли дни, недели, месяцы… Спустя год с лишним после начала войны, её кровавые руки дотянулись до большой, дружной семьи. Погиб кузен Итана Барт, серьезный, строгий мужчина, с которым Ария виделась всего пару раз, но была поражена властностью, исходившей от него. Следом ушла мать Барта, Люси, а затем и Аллисон Хоуп, добрая супруга Бена. Тот отбыл во Францию вскоре после всего этого, и так и остался там… Он был уже стар и болен, но все ещё держался, а во Франции у него были дети. Чуть позже пришли вести о смерти бабушки Джоанны и её капитана… Ария плакала, искренне скорбя вместе с остальными, с теми, кто, так случилось, стал её семьей. Итан остался жив, и вернулся после окончания войны… И внезапно оказался очень удивлён, когда по возвращении домой его встретила не слегка нескладная девочка подросток, а высокая, статная девушка с мудрыми печальными глазами. Едва заметив его, она кинулась ему в объятия, радуясь встрече, а после ужасаясь тому, что с ним стало: правая рука, простреленная в одном из боёв, до сих пор отказывалась слушаться, как положено, а вся левая часть тела и вовсе обгорела после одного из взрывов. Прекрасное лицо пострадало не сильно, но ощутимо – левая щека все ещё была в следах от ожогов, а большего Ария не видела из-за одежды, но чувствовала, что ожоги были серьезными, может быть, из-за того, как опекун двигался. Хотя он все ещё был красив, в основном из-за все того же безразличия к собственной внешности. Ещё давно Ария поняла, что человек, принявший её к себе, является одним из прекраснейших мужчин современности, но он не желал даже знать об этом, его собственная красота лишь раздражала. Война, естественно, не принесла ему добра: и без того равнодушный и скрытный, он совсем замкнулся в себе и своих философских размышлениях, не замечая ничего вокруг… В том числе, и Арию, которая, теперь, будучи взрослой, уже не смогла скрывать от себя тот факт, что опекун слишком дорог ей. Так, как не дорожат родителями. Итан не видел. Он не видел ничего, он, кажется, совсем не замечал её заботы, её доброты и снисхождения к его мрачному характеру. Он не замечал, как она плачет из-за него… Заметил он все это лишь тогда, когда Ария, устав от всего этого, пришла к нему и без обиняков попросила: – Выдайте меня замуж! Выпалив это, она оставила опекуна одного, чтобы он обдумал её просьбу. Просьба эта повергла Итана в ступор. С одной стороны, она была более чем разумной – Арии теперь было уже семнадцать лет, вполне взрослая барышня, если не сейчас, то очень скоро ей действительно пора будет выходить замуж, а с другой… С другой, она выйдет замуж, уедет, и он останется совсем один… Снова. Итан всегда считал, что он любит одиночество и покой, но правда была в том, что того одиночества он уже давным-давно не видел. В мирное время с ним всегда была крошка Ария, и теперь одна мысль о том, что она оставит его, приводила мужчину в ужас. Как и всегда, он писал свои заметки в перерывах между целыми философскими трактатами, рождавшимися в его гениальной голове. Теперь же с помощью философии он пытался разобраться в себе и понять, что же ему делать в ситуации, которой он почему-то совсем не ожидал. Но мысли его путались, логика и спокойствие не хотели помогать ему, как обычно, и Итан начал впадать в совершенное отчаяние. Настолько сильное, что он решился даже спросить совета у другого. По счастью, подвернулся ему кузен, лорд Персиваль, приехавший его навестить. – Ну ты даёшь, братец, – покачал головой Перси, выслушав Итана, – я не слишком хорошо знаю Арию, хотя она слегка и напоминает мне мою малютку Энни, но даже я вижу, чего на самом деле она от тебя хочет. – На самом деле? – переспросил Итан, – ну, и чего же? – Твоя философия тебя с ума сведёт, – посетовал белокурый лорд, – всему ведь должна быть мера. Ты так умён, Итан, и не замечаешь таких очевидных вещей! Да за тебя твоя воспитанница замуж хочет, разве непонятно? Оуэнс с недоверием воззрился на кузена. – За меня? – А то! Она ж бабочкой вокруг тебя порхает, все в её жизни только с тобой и связано! У неё ж никого, дороже тебя, нет. Любит она тебя, это невооруженным глазом видно. Всем, кроме тебя, судя по всему. Да, видно, надоело это ей. Она уж, наверно, намекала тебе, только ты не слышал… Парадоксально, но это известие повергло Итана в ещё больший ужас. Теперь, задумавшись об этом, он вдруг ясно увидел, что Перси прав, и, не зная, что ещё сделать, он тут же позвал Арию к себе и честно расспросил её. Девушка, привыкшая к странностям опекуна, честно отвечала на вопросы и спокойно признала, что да, не отказалась бы стать миссис Оуэнс. – Но, но… – бормотал Итан, впервые не зная, что сказать, – я старше тебя на 21 год! – И? – коротко переспросила Ария. – Я болен и изуродован войной… – И? – снова спросила девушка. – Я не тот, о ком стоило бы думать, как о женихе… – И? – Что «И?», – всплеснул руками Итан, теряя терпение, – тебе не стоит думать обо мне, как о потенциальном возлюбленном! Я твой опекун, и не более того! Обязательно найдётся человек, более достойный чем я, которого ты полюбишь… – Вы считаете, что Вас нельзя любить больше всех? – вдруг тихо спросила Ария. – Что? – Вы всегда так считали, не правда ли? Потому что Вы были дороги всем в своей семье, но никому Вы не были дороже всех. Поэтому Вы никогда не говорите о родителях. Поэтому Вы были так упрямы в отношениях с миссис Хоуп и остальными. Поэтому… Итан заплакал. Совершенно внезапно, настолько, что сам оказался к этому не готов и не сумел сдержать слез перед воспитанницей, разрыдавшись, как маленький мальчик. Как тринадцатилетний мальчик, потерявший свою семью, пусть даже такую, которая не любила его больше всех – ведь он почти не заплакал в тот страшный день, и не разу не плакал с тех пор. Столько лет держать все внутри оказалось теперь слишком тяжело… А крошка Ария, которая давно уже не была крошкой, обнимала его и плакала вместе с ним, заверяя, что она есть, что она любит его больше всех… А когда он попытался сквозь слёзы сказать ей, что это все равно неправильно, она вдруг уверенно покачала головой. – Нет, сэр. Ведь есть один аргумент к Вашему тезису, который точно бы сработал на мне, но Вы его до сих пор так и не привели, хотя он совсем очевиден… Итан взглянул на неё с очевидным вопросом в глазах. Ария улыбнулась. – Вы, мистер Итан, не сказали мне, что Вы меня не любите. На этом спор подошёл к концу, завершившись полной капитуляцией матёрого философа, который, кажется, слишком устал от собственного несчастного образа жизни. А за ним последовали помолвка и свадьба, вскоре после которой Ария Оуэнс, хитро улыбаясь, подошла к мужу и заявила: – Итан, дорогой, у меня для тебя две новости, а точнее, два объявления. Первое: ты больше не будешь тем единственным, кого я люблю больше всех. Второе: только попробуй этому огорчиться! И Итан рассмеялся так радостно, как не смеялся даже в детстве. Шире улыбался он только восемь месяцев спустя, когда на свет явился малыш Джейми.