Сад политехнического

По себе весна оставила лишь цветущие всюду деревья и кусты. Где то уже во всю был слышен пьянящий запах сирени и некоторые, не удержавшись, подходили и вдыхали аромат. Мою же кожу нежно грело ещё совсем молодое летнее солнце. В стенах этого места я чувствовала себя по-настоящему уютно. Хоть и с 90-х на меня иногда смотрели муралы с изображением советских детей — меня это не пугало, наоборот — смешило, а иногда и удивляло как краска до сих пор не смылась дождями и снегом большого города. Внимание моё привлёк силуэт женщины: ещё совсем недавно нас отпустили на заслуженный отдых, но прощаться хотели не все. Там в стенах учебного заведения я оставила ту, которая всегда меня слушала, а иногда успокаивала, гладя по волосам. Чёрное платье с рисунками ромашек. Рыжие волосы и бледные руки. Даже родинка на плече напоминала о том, как я постеснялась ей обо всём сказать. Бывалые преподаватели называли её легкомысленной, слишком наивной и даже иногда могли увенчать куртизанкой. Хотя она такой не была. За всю жизнь лишь три попытки отношений, и ни одни не сложились. А сейчас она гордо ходит по коридорам не обращая внимания на школьный шёпот. Только раз открывшийся мне образ этого человека, навеки остался в голове. Как страшный и сладкий сон, она преследовала меня каждую ночь. А потом, приходя на утро с синим цветом под глазами я оправдывалась, мол учёба. — Здравствуйте, Светлана Евгеньевна! Смотря в пол оборота было видно её улыбку. Наверное вышло достаточно неожиданно. Встретить преподавателя на каникулах в опустевшем дворе — не частое событие. — Здравствуй, Настя. Разве не прекрасен наш сад? — Ну можно сказать и так. — Ты пришла поговорить? Я в недоумении глянула на неё. В голове вертелся лишь вопрос: «Как?» — Я давно заметила, что ты себя ведёшь как то странно. Думала, мол подростковое, а потом ты начала оставаться после пар, спрашивать, звать куда то. Ты думаешь я не замечала? Взгляд прожигал насквозь. Почему то не заставлял воспламениться, но почувствовать адскую боль в груди слева было вполне реальным событием. Я слышала рассказы тех, кого подстрелили. Вот ты живёшь себе, а потом чувствуешь лёгкое покалывание и тебя уже везут в больницу, а место жжёт изнутри. Хоть её оружия я и не видела, но складывалось впечатление, будто при себе она прячет револьвер. — Что вы заметили? — мы будем играть в это вместе, дорогая. — Твой взгляд, ты меня будто раздеваешь. — А вы хотите этого? Щёки горели, а с плеча наивно спала шлейка платья, и во всём этом безобразии контрастировал лишь ещё не замутнённый взгляд. — Да. Здесь. Сейчас. В саду. Похоть — грех. Но не тогда, когда пред тобою так стыдливо краснеет твоя учительница. И когда просит тебя о продолжении. Я пропадаю, но мы сливаемся в цветочном поцелуе. На ветру пролетает тополиный пух, оставаясь на волосах. Нежные касания, взгляд и её: «Ещё.!» Я опускаюсь на колени, целуя внутреннюю часть её бедра. Мокрая дорожка поцелуев всё ещё блестит на солнце, когда я аккуратно опускаю кружевные трусики. Будто любуюсь секунду, а потом припадаю к её клитору, лаская язычком. Ей так хорошо. — Ах. А-а… О боги, как хорошо...— вздыхает она. Её сладкие стоны будто заполняют моё сознание. И никто вокруг не слышит нас, здесь есть лишь я и она. Она вскрикивает, а потом млеет от удовольствия, когда я начинаю вводить в неё пальцы. Сначала нежно, а потом ускоряясь и вот она уже блаженно вздыхает и целует меня опять. Через платье видно грудь, а красные зацелованые губы танцуют по чужому телу. На ветру взлетает тополиный пух. А её глаза уже непринуждённо смотрят на меня. Где то во всю слышен запах пьянящей сирени. Как же прекрасен сад политехнического.