Истина в виски

      — Моя машина на подъездной дорожке, — машинально произнёс Уилл, открывая входную дверь и отступая, чтобы впустить Ганнибала в дом. Стоило только это сказать, как он сразу же пожалел о своих словах. Он сделал глоток виски из стакана, который держал в руке, чувствуя себя при этом невероятно грубым.       — Я заметил, — согласился Ганнибал. Выглядел он так, будто чувствует себя у Уилла дома совершенно непринуждённо. Собаки подошли к нему, принюхиваясь к его рукам в ожидании угощения. Уилл невольно задумался, сколько же времени он с ними провёл. — Но вместо того, чтобы развернуться и потратить ещё час на обратную дорогу, я подумал, что мог бы зайти проведать тебя. Как прошла поездка?       Уилл подумал обо всех тех мёртвых детях, о мёртвых матерях, о виски, которым он уже успел слегка притупить впечатления.       — Расскажу в четверг на сеансе. Мне нужно время, чтобы всё переварить.       — Конечно же, — Ганнибал снял пальто, и Уилл знал, что по-хорошему ему нужно подойти и забрать его, но так и не смог придумать, куда же его положить. Вместо этого он просто стоял и смотрел, как Ганнибал перекинул пальто через руку и рассеянно погладил Уинстона свободной рукой. Движение выглядело доведённым до автоматизма. — Твои собаки вели себя хорошо.       Уилл кивнул, с запозданием закрывая входную дверь. Он демонстративно поднял стакан.       — Прости, что не позвонил и не предупредил, что вернулся. Выпить хочешь?       Улыбнувшись, Ганнибал уселся в одно из кресел Уилла. Это была не та вымученная улыбка, какую он обычно натягивал, мастерски скрывая большую часть своих эмоций, скорее улыбка, отобразившаяся именно в его глазах.       — Нет, благодарю. Дома к ужину у меня припасена бутылка бургундского вина.       Уилл сел в кресло напротив, точно так же, как и во время их сеансов.       — Я не ожидал сегодня приезда гостей, — сказал он, будто его взлохмаченные волосы и расстёгнутая рубашка не говорили сами за себя. Можно подумать, в любой другой день он бы ждал кого-то у себя дома с распростёртыми объятьями. — Ты застал меня врасплох.       Улыбка Ганнибала стала шире, но лишь слегка, и Уилл почувствовал вокруг себя странное обволакивающее тепло.       — Мои извинения. Я никоим образом не хотел навязываться.       — А по-моему, ещё как хотел, — Уилл допил остатки виски, позволяя ему обернуться вокруг языка. — Ты хорошенько взглянул на дом, пока меня не было, и теперь тебе любопытно.       Ганнибал склонил голову, что в его случае можно было приравнять к безоговорочному признанию вины. Уилла это мало беспокоило. Это была лишь небольшая ложь, и он не стал отпираться, когда его на ней подловили.       — Видишь меня насквозь.       Уилл почувствовал, как его собственные губы растянулись в какой-то гротескной пародии на ухмылку.       — Тебя нелегко читать, но ты плохо скрываешь своё удовольствие. Или желания.       Брови Ганнибала чуть приподнялись, но улыбка так и осталась.       — Тебя это беспокоит?       Уилл не знал, что ответить. Нельзя было сказать, что он испытывал к этому ярую неприязнь, скорее это было похоже на зудящий участок кожи, до которого никак не дотянуться, чтобы почесать. Алкоголь поднялся вверх по горлу и взял контроль над его языком:       — Ты ведь не натурал, верно?       Улыбка никуда не исчезла, но в глазах Ганнибала на миг что-то промелькнуло. Опаска. Расчёт. Он не спешил с ответом:       — Я не привык обвешиваться какими-либо конкретными ярлыками, но и называть себя гетеросексуалом с моей стороны было бы неправильно.       И вот оно. Уилл никогда не заострял на этом особого внимания, но с тех пор, как он встретил Ганнибала, его не переставало гложеть любопытство. Подтверждение лишь выдвинуло мысли об этом на передний план, и Уилл почувствовал, как накренилась ось, когда все факты встали на свои места. Он вертел в пальцах стакан, уже такой же тёплый, как и его ладонь, отчётливо осознавая, что было бы грубо налить себе ещё порцию виски, тогда как его гость пока что ещё не выпил ничего.       — Я сделал что-то, что заставило тебя почувствовать себя не в своей тарелке, Уилл?       — Нет-нет, — быстро ответил Уилл, покачав головой. На секунду у него закружилась голова, его зашатало как от собственной опрометчивости в разговоре, так и от выпитого. — Конечно, нет. Я думаю… думаю, что, возможно, выпил слишком много, чтобы вести себя вежливо. Прости.       Ганнибал примирительно развёл руками, оставив пальто лежать поверх бёдер. Вместо того чтобы наблюдать за движением его рук, Уилл уставился на пальто.       — Не стоит извиняться. Ты выпиваешь у себя дома, и это, по сути, наша первая встреча вне профессиональной обстановки. Я просто не подумал, что тебя могут заинтересовать мои личные интересы.       — Я не нарочно, — глубоко вздохнув, Уилл откинулся на спинку кресла, пытаясь расслабиться. — Просто я… не очень хорош, пытаясь игнорировать сигналы.       — У меня и в мыслях не было посылать какие-либо сигналы.       — Верно, не было, — Уилл посмотрел на Ганнибала из-под полуприкрытых век, усталый и дерзкий, жаждущий сосредоточиться на чём угодно, кроме смерти. — Во всяком случае, ненамеренно. Всего лишь взгляд то тут, то там, но глаза ни на чём особо не задерживаются. Ты уважаешь границы, но тебе приходится прилагать массу усилий, чтобы ненароком не пересечь их. Ты осознаёшь собственную мужественность и умело её используешь, но при этом не заставляешь других замыкаться в себе. Ты только наблюдаешь за добычей, но не загоняешь её. Очень по-джентльменски.       — Я могу вести себя и не настолько по-джентльменски, если ты настаиваешь. Как прямо сейчас, в частности, — Ганнибал сложил руки на коленях. — Если любопытство снедает тебя, я могу ответить на твои вопросы.       Мириады возможностей вспыхнули у Уилла в голове, как звёзды на небе. Раньше он и не задумывался о вопросах. Перед ним раскинулось бесчисленное множество вариантов. Часть его думала, что это проверка. Что есть единственный правильный вопрос — его шанс захлопнуть открытый им ящик Пандоры. Он не был уверен, что хочет пройти эту проверку. Он размял плечи, всем своим видом демонстрируя комфорт, которого на самом деле не испытывал.       — Любые вопросы?       Ганнибал коротко кивнул.       — В рамках разумного, разумеется. Есть определённые детали, которыми я бы предпочёл не делиться с теми, кого они не затрагивают лично.       Уилл прижал к нижней губе подушечку большого пальца, обдумывая варианты. Он видел, как Ганнибал наблюдает за ним, подмечая жест, который Уилл ранее при нём не демонстрировал.       — Ты пытаешься источать асексуальность, так? Это успокаивает людей, но это всё пустышка.       Ганнибал вновь склонил голову в знак согласия.       — Для некоторых людей может оказаться трудно открыться профессионалу, если они считают, что им движут исключительно сексуальные побуждения. Я всегда стараюсь, чтобы мои пациенты могли делиться со мной тем, что их беспокоит как можно непринуждённее.       — Но это касается не только твоих пациентов, — он убрал большой палец от губы, указывая пустым стаканом на Ганнибала. — Ты такой со всеми. Абсолютно чистый подход. Клинический. Что-то под всем этим скрывается…       — Я не асексуален, нет, но я также и не животное, неспособное себя контролировать.       Уилл пожал плечами.       — Я этого и не говорил. Просто не могу не задаться вопросом, что же движет твоим влечением.       Ганнибал вздёрнул на это подбородок. Он больше не улыбался, но из его глаз исчез и любой намёк на неискренность.       — Интерес. Нечто отличное от обычного.       — Значит, тебя привлекает непосредственно разум человека, это ты пытаешься сказать?       — Я также ценю и физическую красоту, — ответил Ганнибал. — Боюсь, я не выше этого.       — Но просто красивой оболочки недостаточно.       Ганнибал промолчал, просто уставившись на Уилла с довольным выражением лица.       — И дело не просто в наличии интеллекта.       — Меня бы не заинтересовала говорящая лошадь, нет.       Уилл прыснул от смеха.       — Разве что у неё был бы целый букет психических заболеваний, я полагаю. Со сломленными всегда веселее.       — Ты не сломлен, Уилл.       Уилл сглотнул, и ком в горле болезненно опустился вниз. Ганнибалу за секунду удалось лишить разговор всякой абстракции и сосредоточить его на том, чего Уилл так старательно избегал.       — Я неуравновешенный одиночка с семью собаками и целыми днями только и делаю, что заглядываю в головы убийц. Будь я счастливым и… нормальным, я стал бы тебе просто скучен.       — Я так не думаю, — Ганнибал наклонился вперёд, и теперь по ощущениям Уилла расстояние между ними значительно сократилось. — Ты — нечто гораздо большее, чем все твои кошмары, Уилл. Даже если бы ты избавился от них, ты бы всё равно завладел моим вниманием.       Уилл снова сглотнул, но на этот раз ком прошёл безболезненно. Он чувствовал себя полностью раскрытым, выставленным напоказ, хотя именно он сейчас испытывал Ганнибала. Он отвёл взгляд, не в силах больше на него смотреть. Он почувствовал, как его бросило в жар, глаза заслезились, и это лишь отчасти виной тому был виски.       — Это ты сейчас так говоришь.       Он больше почувствовал, чем увидел, как Ганнибал медленно отклонился назад. Напряжения в воздухе между ними от этого не убавилось.       — Я бы не стал играть с тобой, как с игрушкой.       Уилл почему-то не сомневался, что некоторых людей Ганнибал действительно рассматривает не более чем игрушки. Идея не особо его обеспокоила.       — Я натурал.       — Как друг. Я не стал бы подталкивать тебя к чему-то большему.       Уилл не знал, что ему делать с неудовольствием, вызванным этим ответом. Он слегка поёжился, пытаясь выбросить его из головы.       — Сексуальное и романтическое не всегда идут для тебя рука об руку, так?       — Не часто, нет, — признал Ганнибал. Казалось, он совершенно спокойно отнёсся к тому, какой оборот принял разговор. — Это разные удовольствия, и я могу наслаждаться ими как вместе, так и по отдельности.       Уилл облизнул губы. Они были сухими, но все ещё отдавали виски.       — Думаю, мне бы хотелось знать, что ты ко мне чувствуешь.       Повисло затянувшееся молчание. Бастер завозился у ног Уилла, пока другие собаки слонялись по дому, продолжая отходить после прихода неожиданного гостя.       Уилл почувствовал, как с новым вздохом в груди его что-то неприятно сжалось.       — Не уверен, что мой ответ послужит на пользу кому-то из нас, — в конце концов, произнёс Ганнибал. — Мне бы не хотелось обострять наши отношения. Я сделаю всё возможное, чтобы сдерживать себя в будущем.       — Всё в порядке, — Уилл снова взглянул на Ганнибала. — Ты не сделал ничего неподобающего.       — Многие сочли бы неподобающим один только этот разговор.       Уилл фыркнул, внезапно почувствовав раздражение.       — И когда это тебя начало заботить, что могут подумать люди?       — Меня и не заботит. Я лишь хочу уберечь тебя.       — Не нужно, — отрезал Уилл. — Раз я не сломлен, так и обращайся со мной соответствующе.       Ганнибал потупил взгляд, всего на мгновенье.       — Ты прав, разумеется.       — Здесь же вовлечена романтика, да? Было бы куда проще, если бы всё было замешано только на сексе, — на мгновение Уилл впал в полное отчаяние — из-за себя, из-за Ганнибала, из-за самого понятия романтики. — Чёрт, да если бы ты мог решить эту проблему, просто нагнув меня, мы бы справились с этим просто отлично.       — Так ли? — глаза Ганнибала загорелись ярче, чем раньше. Внимательно посмотрев на него, Уилл заметил, как расширяются его зрачки и как от волнения подрагивают пальцы. Он слегка надавливал на пальто, лежащее у него на коленях. — И ты бы не стал возражать, если бы я нагнул тебя, просто чтобы я смог разобраться в своих чувствах к тебе?       Уилл открыл было рот, но так и не смог ничего сказать. В том, как Ганнибал смотрел на него, не было ничего клинического, и всё же он не чувствовал себя объективированным.       Всё его тело пылало, он чувствовал, как кровь приливает к щекам, ушам и не только.       — Дело и в том, и в другом, — сказал Ганнибал. Он повернул одну руку, прижимая ладонь к коленям. Пальто скрывало пах, но Уилл точно знал, что у него, по меньшей мере, была частичная эрекция. — Не думаю, что кому-то другому когда-либо удавалось заинтересовать меня так, как тебе, Уилл. Ты не перестаёшь меня удивлять.       — Да ну? — взгляд Уилла оставался прикован к руке Ганнибала, когда она слегка шевельнулась. — И что же во мне такого удивительного?       — Большинство мужчин, считающих себя натуралами, представляют себя теми, кто нагибает.       У Уилла перехватило дыхание. Он не представлял себе это так, как сказал, и вот теперь до него дошло: застывший во времени образ того, как он склонился над подлокотником кресла, в котором сидел Ганнибал, обнажённый ниже пояса, открытый и в ожидании, что Ганнибал будет обращаться с ним так, как того пожелает. Грубо ли, нежно. Уилл не был уверен.       Но ему хотелось узнать.       — Не… не думаю, что действительно хотел бы, чтобы меня нагнули, — осторожно сказал он и снова посмотрел в глаза Ганнибалу, молча призывая понять, заложенный им смысл.       — Ещё нет? — спросил Ганнибал, излучая удовольствие и желание, как само солнце.       — Ещё нет, — согласился Уилл. — Было бы трудно… трудно увидеть твоё лицо.       Что-то безудержное и дикое вспыхнуло в глазах Ганнибала. Уилл зачарованно наблюдал, как этот взгляд переместился с его лица и медленно проследил путь к кровати Уилла, стоящей посреди гостиной.       Он едва мог контролировать собственные руки и ноги, наклонившись поставить пустой стакан на пол, и встал сразу же, как тот опустился на него с глухим звуком. Пришлось опереться на кресло, чтобы не упасть, особенно учитывая, что при этом он не сводил глаз с Ганнибала, впитывая каждую его реакцию, но ему чудом удалось не споткнуться, пока он шёл к кровати, на ходу сбрасывая рубашку.       Ганнибал тоже поднялся и отбросил пальто на кресло позади себя. Уилл наконец-то смог полноценно разглядеть его эрекцию, непристойно упирающуюся в ткань брюк.       — Я мог бы, — сказал Уилл, садясь на кровать, голос его прозвучал низко и тихо, — лечь на спину.       — Ты мог бы, — Ганнибал навис над ним, как хищник. Но хищник, преследующий не добычу, а свою пару. — Ты мог бы закинуть ноги мне на плечи.       Уилл невольно вздрогнул.       — Не уверен, что это придётся мне по вкусу.       Улыбка Ганнибала вернулась, а вместе с ней в его тёмных глазах разгорелся и огонь.       — Давай выясним.