Consequences

Вторник, 7 января Невыносимо знакомые звуки будят Гарри слишком рано. Он пытается ухватиться за обрывок сна, который находится в уголках его сознания, но исчезает вместе со звуками тележек, голосов и шагов. Он ненавидит привыкать к этим звукам. Он неохотно открывает глаза и смотрит на доску, чтобы проверить дату. Прошло пять дней с тех пор, как Луи приходил. Он обещал вернуться. Просто не сказал когда. Он делает долгий медленный вдох, задерживает дыхание и снова выдыхает. Логопед будет здесь через час, так что он знает, что скоро принесут завтрак. Гарри чувствует себя подопытным кроликом, застрявшим здесь. Он хотел пожаловаться на завтрак, чтобы было с кем просто поговорить обо всём. Его сеанс с логопедом проходит хорошо. Он единственный, кто, кажется, полностью оптимистичен в отношении его прогресса. Теперь слова даются легче, и он может выговаривать полные предложения с меньшим количеством пауз. Он тянется за своим айпадом и концентрируется на том, чтобы не уронить его снова. Джемма купила детский чехол, из-за которого он чувствует себя идиотом, но это лучше, чем покупать новый каждый раз, когда он падает на пол. Что же будет, когда он наконец вернётся домой? Где всё, над чем он работал последние два года? Он никого об этом не спрашивал, боясь ответа. Раздаётся стук в дверь, прежде чем в комнату заглядывает солнечное лицо Найла. — Как поживает мой любимый пациент? Гарри смотрит на него, недовольно поджав губы. — Откуда мне знать. Как он там? — Пссш. Похоже, он в дерьмовом настроении, но в остальном выглядит нормально. — Найл улыбается, как будто Гарри сказал что-то приятное. — Готов отправиться в спортзал? Это его тоже раздражает. Судя по тому, что он помнит, он часто ходил в спортзал. То, что предлагает Найл, — это не «поход в спортзал». Когда инвалидная коляска должна доставить тебя в спортзал, занятия там не должны называться «посещением тренажёрного зала». Найл с любопытством смотрит на него и останавливается, когда собирается подойти ближе и помочь ему сесть в инвалидное кресло. Найл держит рот на замке, пока везёт его в спортзал, и Гарри благодарен за то, что сегодня он избавился от своего оптимизма. Он не в настроении. Инвалидная коляска не останавливается на параллельных брусьях. Делают ли они сегодня что-то новое? — Сегодня мы будем работать над использованием ходунков на колёсиках, Гарри. Ты готов. — Тон Найла не предполагает комментариев по этому поводу, поэтому Гарри просто настороженно смотрит, как Найл берёт ремень со скамейки. — Давай наденем на тебя ремень и начнём. Гарри немного подвигается вперёд, чтобы Найл мог обернуть пояс вокруг его талии. Когда врач подходит к нему, чтобы помочь выбраться из инвалидного кресла и направиться к ходункам, он не может не чувствовать, что находится на поводке. Он крепко сжимает ходунки, в то время как Найл остаётся с левой стороны, держась за ремень сзади. Гарри стискивает зубы, когда они продвигаются на шаг вперёд. — Ты выгуливаешь меня, как собаку. Сними с меня эту штуку. — Ни за что, приятель. Ремень остаётся. Мне удалось заполучить синий. Стильно, да? Гарри удостаивает это только фырканьем. — Брось, Гарри. Синий — твой любимый цвет, верно? — У Луи голубые глаза. — Он делает ещё один шаг и смотрит на Найла. Он явно чувствует себя неловко. Они продолжают пытаться ходить взад и вперёд по полу спортзала, делая частые перерывы на отдых, но Гарри просто не может избавиться от ощущения, что его водят, как чью-то собаку. — Ясно, что сегодня ты не пытаешься, — фыркает Найл. — Если ты когда-нибудь захочешь покинуть свою больничную палату по собственной воле, тебе придётся постараться. Гарри хмыкает в знак подтверждения. Он просто так расстроен всем. Терапия, больница, жизнь. — Может быть, если бы Луи навестил меня, у меня была бы мотивация поправиться. Может быть, ты мог бы сказать ему об этом. Найл фыркает. — Я ему этого не скажу, придурок. — Тебе разрешено называть пациентов придурками? — Да, когда они становятся одним целым. Смех вырывается из его горла и застаёт их обоих врасплох. Найл усмехается. Гарри старается немного сильнее. Член команды заглядывает в спортзал, когда Гарри пора возвращаться в свою комнату. — Эй, Эйч, прежде чем ты уйдёшь, я знаю, что ты расстроен, и у тебя есть на это полное право. Но я здесь, с тобой, и вся твоя команда тоже. Я собираюсь проконсультироваться с Зейном о том, чтобы улучшить мотивацию и настроение. — Да, — говорит Гарри, думая о том, над чем они с Зейном работали. Может быть, это поможет. Он признаёт, хотя бы самому себе, что вещи, которые они с Зейном придумали, сохранили его достаточно мотивированным. Несмотря на то, что сегодня у него было чертовски плохое настроение, он не хочет прощаться с Найлом. Его мышцы кричат, но он всё ещё хочет, чтобы сеанс был более продолжительным. Найл и Зейн — самые близкие люди Луи, которые у него сейчас есть, и когда-то они были и его друзьями. У него путается в голове, когда разговаривает с людьми, которые были его друзьями, но видеть их вообще — это всё ещё утешение. К тому времени, когда ему помогли вернуться в постель, у него уже было время в тысячный раз задаться вопросом, как он в конечном итоге начал работать на свою семью. Он всегда клялся себе, что никогда не будет связан с Джоном Селли. Он достаточно хорошо знает свою мать, чтобы подозревать, что она сделала что-то, что заставило его работать на неё. Но что? Шантаж? Что он мог сделать такого, что позволило бы ей шантажировать его? Если бы он только мог, чёрт возьми, вспомнить, было бы здорово. Он знает, что ведёт себя как заноза в заднице со своими терапевтами, но это так чертовски расстраивает. Он не может нормально двигаться с Найлом, он ни черта не помнит с доктором Хаусманом, он слишком много болтает с Зейном. По крайней мере, совершенно уверен, что доктор Ахмад не ненавидит его, а логопед считает его звёздным пациентом, так что, по крайней мере, у него есть это. На подносе звонит телефон. Он вздрагивает, и его сердце не может не подпрыгнуть от того, что это может быть Луи. Конечно, это не так, говорит он себе, хватая телефон. Это Джемма. Разочарование всё равно сидит у него в животе, как кирпич. — Привет. — Эй, я подумала, что попробую позвонить тебе. Поскольку ты на самом деле можешь… — Поговорить? — Э-э… да. Извини. Я просто позвонила, чтобы сказать тебе, что Лиам зайдёт после работы, если ты не против? — Да, конечно. — Добавь его в список, хорошо? — Хорошо. Он не уверен, когда придёт Лиам. Он понятия не имеет, сколько часов, должно быть, провёл в фонде. Может быть, с девяти до пяти? Как Лиам справляется без него в офисе? Не то чтобы он понятия не имел, что делать, даже если бы был там. Его взгляд падает на различные предметы в комнате, чтобы попытаться не сойти с ума от скуки. Тупые игры на его iPad мало отвлекают, так как он ужасен во всех них. Он потирает большим и указательным пальцами переносицу, пытаясь унять головную боль, которая, как он чувствует, нарастает за глазами. Может быть, он просто снова посмотрит ужасное дневное телевидение. Стук в дверь выводит его из отчаяния. — Входите. В комнату входит мужчина, в его движениях отчётливо слышна нерешительность. Это определённо Лиам, но не такой, каким он помнит его в школьной бейсбольной команде. На голове больше нет копны кудрей, теперь короткие волосы и коротко выбритая борода. — Привет, Гарри. Надеюсь, ничего страшного, что я пришёл к тебе? — Приветствует Лиам, как будто спрашивает, хочет ли Гарри, чтобы он был там. Если бы он мог подпрыгнуть от радости при виде дружелюбного лица прямо сейчас, он бы это сделал. — Лиам, привет. Да, конечно, всё в порядке. Лиам устраивается в кресле и лучезарно улыбается. — Рад видеть, что ты хорошо выглядишь. Знаешь, я бы пришёл раньше, но… ну, честно говоря, когда я услышал, что ты меня не помнишь, я не был уверен, что ты захочешь, чтобы я пришёл. — Вообще-то, я очень рад, что ты пришёл. Откровенно говоря, ты, кажется, мой единственный друг. У Лиама хватает такта выглядеть неловко. — Нет, у тебя есть друзья, Гарри. Хотя, может быть, не ближе, чем я. Между ними повисло молчание, которое Гарри не знал, как заполнить. — Итак, у меня есть несколько вопросов. На самом деле много вопросов. Лиам наклоняется вперёд в своём кресле. — Уверен, что ты действительно запутался во многих вещах. Я отвечу на всё, что смогу. — Я даже не знаю, с чего начать, — говорит он, сбитый с толку чьей-то готовностью. — Может быть… Ты знаешь, как я в конце концов стал работать на Джона Селли? — О, — Лиам выглядит озадаченным вопросом. — Я знаю, что ты работал в других отделах до того, как возглавил фонд, и я знаю, что ты не был, ну, очень счастлив до того, как мы начали работать вместе. — Значит, мне нравится работать в фонде? — Да, я так думаю. Я имею в виду, мне показалось, что ты действительно погрузился в это дело. Не думаю, что тебе нравится всё, но есть части, которые, кажется, ты находишь полезными, особенно встречи с людьми, которым это приносит пользу. Это просто моя интерпретация. — Понимаю. — Он сам не знает, почему так удивлён. Джемма подразумевала то же самое. — Почему гольф? Я ни хрена не смыслю в гольфе. — Нет? — Лиам открывает рот, а затем снова закрывает его, выглядя озадаченным. — Ну, это было первое, что ты хотел сделать, когда я начал работать в фонде. — Хм. Так что, полагаю, ты не знаешь, откуда взялась моя одержимость гольфом. — Нет. Но ты и меня втянул в это. Наверное, я предположил, что ты играешь из-за всей этой корпоративной истории. Разве все важные люди не играют в гольф? Гарри фыркает. — Возможно. — Это твой верный способ заключить сделку. Вывести людей на поле для гольфа, расслабиться с напитком. И внезапно они подписывают гигантские чеки фонду. У тебя это действительно хорошо получается. Гарри с трудом представляет себе этот образ. Луи всегда был разговорчивым, представительным человеком, который заставлял всех чувствовать себя непринуждённо. Странно слышать, как его так описывают. Хотя всё это довольно поучительно, на самом деле он не хочет говорить о гольфе. Он делает глубокий вдох. — Итак, раз мы хорошие друзья, значит ли это, что ты знаешь о Луи? Лиам выглядит немного озадаченным. — О твоём бывшем? — Да… бывшем. Ты знаешь, что произошло между нами? — Не совсем. — Лицо Гарри, должно быть, выдаёт его разочарование, потому что между бровями Лиама образуется морщинка. — Прости, Гарри. Я знаю, что у тебя есть бывший по имени Луи, но ты о нём мало говоришь. Я слышал, как ты несколько раз упоминал о нём, когда… ну, спорил со своей матерью. — В самом деле? — Может быть, у Лиама больше информации, чем он знает. — Обычно это происходит, когда она пытается свести тебя с кем-то, — признаётся Лиам. — Ты говоришь что-то вроде: «Если Луи был недостаточно хорош для тебя, то лучше никого не будет». Лиам выглядит немного смущённым, что говорит ему это. — Это не совсем секрет, но ты никогда не захочешь говорить об этом потом. Гарри вздыхает и откидывается на спинку кровати. — Спасибо. Я просто пытаюсь понять, что произошло, даже если я никогда этого не вспомню. — Разве люди обычно не вспоминают всё через некоторое время? Может быть, это только в фильмах или что-то в этом роде. Гарри издаёт смешок. — Да, они продолжают говорить мне, что я, вероятно, в конце концов всё вспомню. Так что, думаю, когда-нибудь я узнаю, но к тому времени может быть уже слишком поздно. — Слишком поздно для чего? Гарри пожимает правым плечом. — Слишком поздно возвращать Луи. Глаза Лиама почти комично расширяются, и он выпрямляется в кресле. — Ого. Значит, так оно и есть? — Да, — кивает он. — А что будет, если ты всё вспомнишь, а это совсем не то, чего ты хотел? Мозг Гарри даже не может это вычислить. Как может существовать вселенная, где он не хочет быть с Луи? Это невозможно. Даже если он всё вспомнит, единственное, в чём он сейчас уверен, так это в том, что человек, которым он стал, всё ещё хочет вернуть Луи. — Я с кем-нибудь встречался? С тех пор, как мы снова стали друзьями? Лиам слегка краснеет. — Ну, я не знаю, подходит ли слово «встречался». — Значит, я с кем-то трахаюсь? Ты это хочешь сказать? Лиам прочищает горло. — Ну… я думаю, я не знаю, один ли это человек… или… — Я трахаюсь с кучей людей? — Я этого не говорил! Просто ты несколько раз проговорился, что не заинтересован в том, чтобы вступать в отношения, и что можешь позаботиться о своих потребностях. — Господи, я говорил, как придурок. Почему ты вообще дружишь со мной? Лиам расслабляется и хихикает. — Гарри, я думаю, у тебя может сложиться неправильное впечатление о том, чего ты не помнишь. Ты не придурок. Я бы даже сказал, что ты очень нравишься всем на работе. Я просто хочу сказать, что тебя очень уважают в обществе. О боже, видел бы ты сейчас своё лицо. Гарри с отвращением морщит нос. — Уважают в обществе? Это похоже на мой худший кошмар. Они оба удивляют друг друга смехом. — Хорошо, это действительно похоже на тебя. — О, слава богу. Значит, мне не очень нравится быть лицом Джона Селли? — Вовсе нет, — говорит Лиам. — Но ты упорно работаешь, чтобы собрать деньги для организаций, которые мы спонсируем. И ты очень практичен. Ну, по большей части. — С чем я не справляюсь? — Ну, ты позволил мне заняться делами Общества аутистов. Я никогда не спрашивал, почему, но мне всегда казалось, что это немного странно. Ты так тесно связан со всеми другими организациями. Гарри проводит рукой по волосам, его пальцы слишком легко скользят по воздуху вместо длинных локонов, которых больше не существует. Чёрт, это всё ещё странно. — Да, Луи, вероятно, по-прежнему довольно сильно связан с ними, так что… я думаю, я не хотел ставить его в неловкое положение. — Оооо. Теперь всё это имеет больше смысла. Я тоже чувствую, что наконец-то получаю ответы, — размышляет Лиам. — Возможно, мне следовало спросить тебя о некоторых вещах раньше, но ты просто не выглядел так, как будто хотел говорить об этом. Ты всегда откладывал на них больше всего денег, и я не понимал, почему ты не хочешь участвовать в организации, которую явно сделал приоритетом фонда. — Тогда, наверное, я всё ещё держусь за Луи. — Думаю, что так и есть.