E2-E4

Поначалу в едва занимающемся рассвете и туманной дымке Агате кажется, что их привезли на огромный пустырь. Однако, как только водитель (она с трудом заставляет себя отпустить руку Пятого) открывает перед ней дверь и резиновая подошва кед утопает в мелком гравии становится ясно, что она не права. Очертания зеленого сада и большого особняка выступают мрачными тенями в мутной пелене. У неприметных кованных ворот её встречает дворецкий и, по всей видимости, горничная. Оба они похожи на старых ястребов, которые наблюдают за гостями из-под густых бровей прицельными взглядами. Легкий ветер цепляет влажное платье на её теле и Агата, ежась, оборачивается. Пятый уже стоит рядом с юношей в строгом костюме. Его лицо выражает крайнюю степень нетерпения и злости. До Агаты долетают обрывки диалога, в котором так или иначе Пятый с французского сбивается на привычный английский, не упуская возможности крепким словом пройтись по всему происходящему с ними. – Мисс, пожалуй, стоит пройти в дом. – Дворецкий, учтиво поклонившись привлекает внимание Агаты. Коротким взглядом он оглядывает её, продрогшую и мокрую с ног до головы, и приоткрывает плетенную тонкими прутьями металла калитку. Агата с недоверием поглядывает на спрятанную в белую перчатку руку. Пятый проходит, мимо легонько задевая её плечом. – Ненавижу Францию. Он, не глядя на неё ступает за ворота, на территорию молчаливого поместья. Молодой хозяин особняка поравнявшись с Агатой ведет рукой чуть вперед приглашая её пройти. Агата с натянутой улыбкой следует за Пятым. Стоит ступить на территорию сада, вся тревога замолкает в ней в одно мгновение. Ей, кажется, что все чувства отключились разом, оставляя только ленивую усталость, которая наполняет её веки тяжестью. Шагая по длинной подъездной дорожке Агата, ни на минуту не выпускает идеально прямую спину Пятого, идущего впереди. Её взгляд блуждает по крепкой шее, кончикам ушей и прядям черных волос. Она отсчитывает каждый свой шаг стараясь побороть сонное состояние, которое накатывает на неё всё сильнее. Полученные в ходе побега травмы нещадно ныли всю дорогу, но теперь и эта боль отступила. Последние капли адреналина растворяются в крови уступая место мысленной пустоте. – Пятый. – Она окликает его, когда он уже поднимается по лестнице к входной двери. – Потом. – Бросает он через плечо. – Будем считать, что этим можно доверять. – Это еще почему? – Агата останавливается на первой ступеньке полностью игнорируя проходящего мимо парня и слуг. – Заходи в дом, – Пятый пропускает их скромную процессию вперед и полностью оборачивается к Агате. – Нет. – Самое время поупрямиться, ну просто чудо. – Пятый устало закатывает глаза. – Нет, потому что поменяйся мы местами ты бы и шагу не сделал. – Агата обнимает себя за плечи. – Еще бы и пытал меня до смерти пока не добился информации. – Орудия для пыток я в твоих руках не вижу, – Пятый отмахивается от стоящего на пороге дворецкого, и мужчина исчезает в сером холле. – Заходи в дом. На какое-то время на них можно положиться. – Пятый, хоть один аргумент. – Агата стоит на своем. – Я не представляю, что он должен был тебе сказать, чтобы ты вот так просто сейчас делал всё это. – Черт, – он хватается пальцами за резную ручку на приоткрытой входной двери и Агата подмечает сбитые костяшки. – Потому что я это делаю. Захожу в этот дом, хоть мне это и не нравится. Едва ли меньше, чем тебе. Потому что ты недавно искупалась в реке. А на дворе ноябрь. Потому что мы оба черт знает где, достаточно измотаны и ранены. Ну, ты опять же. Я-то в отличие от тебя умею драться. Агата вскинув брови смотрит на напарника. Ей хочется рассмеяться, разозлиться и наконец-то вмазать Пятому по самодовольному лицу. Потому что он тоже в общей сложности не спит больше суток, потому что он тоже искупался в реке, потому что его ладони исполосованы лобовым стеклом машины, а под рубашкой скорее всего уже расцветают синяки. А еще их обоих должен мучить легкий налет похмелья от выпивки и адреналина. Даже сквозь усталость, она чувствует, как начинают гудеть виски. Но еще, Агата видит, как последние капли терпения Пятого утекают в пустоту. И мысленно она уже отступает. - Прекрасно, – изрекает Пятый, – стой здесь и думай о жизни. Мне, в общем-то, плевать. И так как плана лучше у Агаты всё равно нет, она, скосив взгляд в сторону проходит в дом. Пятый пропускает её вперед смерив недовольным взглядом. *** Француза зовут Бернард. И он оказывается просто книжным примером гостеприимства и вежливости. Юноша много говорит на французском и Агата понимает лишь те короткие фразы, которые считает нужным переводить дворецкий – он тенью ходит за ними пока Бернард на скорую руку знакомит их с домом. Пятый окончательно превращается в молчаливое приведение. Он бок о бок следует за Агатой по извилистым коридорам, но не говорит ни слова. Лишь сжимает руки в карманах брюк и фыркает, когда хозяин поместья обращается непосредственно к нему. На неизменном, мелодичном, привлекательном, но таком далеком для Агаты французском. Экскурсия заканчивается, как только Бернард наконец спохватившись распоряжается прислугой и предлагает вынужденным гостям принять душ и переодеться. Агата смотрит на Пятого просто чтобы свериться с планом действий, но он увлечен рассматриванием небольшого квадратного куска бумаги в руках. – Кхм, – она делает шаг в его сторону, и он тут же прячет бумагу в карман. – Пятый? – Душ так душ, – Пятый напускает на себя деланное равнодушие. – А это? – Агата взглядом указывает на его карман. – Там всё еще твоё имя, – резко бросает он. Агата удивленно ведет бровью теряясь во внезапном всполохе его агрессии. Пятый игнорируя её, следует за горничной, которая появившись из полумрака, ведет его в глубину дома. Бернард провожает Пятого пристальным взглядом, а затем оборачивается к девушке одарив её самой вежливой в мире улыбкой. Агата улыбается куда более натянуто и позволяет второй горничной показать ей совершенно другой путь. *** Агата долго смотрит на свое отражение в большом зеркале не менее большой ванной комнаты. Серый мрамор, которым отделан чуть ли не каждый метр пространства и слабое освещение делают свое дело – она выглядит как живой мертвец. Бледная кожа кажется серой, а бескровные губы нелепым мазком на почти прозрачном лице. Агата осматривает свое тело: ощупывает свежие синяки на плече, кровящую ссадину на бедре и припухлость у левой брови. Рана скрыта наскоро приклеенным лейкопластырем. Все что она успела умыкнуть у кудахчущей горничной, которая, всучив ей комплект нижнего белья затолкала её в ванную. Клятвенно обещая, что после душа ею займётся врач. Откуда на отшибе карты Англии врач и как хозяин дома будет объяснять ему все происходящее Агату почти не беспокоит. Всё её мысли занимает лишь Пятый, который будучи острым параноиком так спокойно принимает этот особняк с его жителями. И длинный список всех её последних дел. Анализируя которые, она пытается уцепиться хоть за что-то, что могло нарисовать красный крест на её лбу. Из вереницы сбивчивых и тревожных мыслей её вырывает настойчивый стук в дверь. – Мисс? – низкий мужской голос эхом отбивается от стен. – Мне нужно осмотреть вас. И оказать первую помощь. Агата медленно выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, а затем подхватив острую спицу, найденную в одном из ящиков с химией и шампунями, открывает дверь. Широкоплечий и высокий врач встречает её абсолютно спокойным взглядом. Он бесстрастно осматривает Агату с ног до головы и на секунду задерживает внимание на сжатой в кулаке спице. – Думаю, это вам вряд ли понадобится, – он улыбается приветливо. Он проводит её в соседнюю комнату, которая служит баром. Тяжелые портьеры не пропускают лучики уже поднимающегося солнца и помещение освящается только расставленными торшерами. Ей приходится усесться на барную стойку. Ловко подтянувшись на руках, она устраивается по удобнее на деревянной поверхности. Агата откладывает спицу в сторону, однако на расстоянии свободного доступа. Врач, раскрыв саквояж и облачившись в тонкие перчатки, подходит ближе. Он водит фонариком отслеживая реакцию зрачков; меряет давление и пульс. Обрабатывает рану у брови, мягко улыбаясь, пока Агата шипит проклятия испытывая боль. Когда дело доходит до самой первой раны – вскрытого Пятым запястья – врач хмурится. Ему приходится потратить пол бутылки хлоргексидина вымывая налипшую на края ранки грязь. Держать её под косыми струями воды в душе Агата не рискнула. – Хорошо бы, чтобы в подобные раны не попадала грязь, – говорит он назидательно, управляясь с бинтом. – Знаете, когда на вашу жизнь открыли охоту тяжело быть сухим, чистым и не злым. – Агата цокает языком. – Не рекомендую. Врач хмыкает пока Агата проверяет тугость повязки на запястье. – Что? – Как интересно вы двое оправдываете свои колкости. – Он указывает на узкую кушетку у бара. – Ложитесь, нужно пощупать ваши ребра. Агата уже хватается за края стойки, чтобы спрыгнуть на пол, когда дверь открывается нараспашку и в комнату заходит Пятый. С ним врач встретился куда раньше, чем с ней. Из-под свежего пиджака, который будто сшит для Пятого под заказ, выглядывает режущий белизной бинт. А сам он выглядит куда более чистым и собранным, чем когда они только попали сюда. Он заходит и во всех его движениях нет и намека на то, что он удивлён тем, что Агата сидит перед ним практически голая. Ни заинтересованного взгляда, ни изучающего. Пятый делает одно единственное движение, которое мурашками отзывается где-то на её загривке. Увидев Агату, он моментально поднимает прямой взгляд от линии упругой груди и тонких ключиц на уровень её лица. Агата едва сдерживается от благодарного кивка, потому что ситуация для неё и так максимально неловкая. Пятый вдруг коротко кивает ей проходя по периметру комнаты и пока Агата спрыгивает со стойки и идёт к кушетке её не покидает ложное чувство того, что она все-таки кивнула первой. Пятый располагается на кушетке-близнеце напротив. Пока Агата, морщась, укладывается на предложенное место, подставляя врачу бок, которым её приложил к асфальту Барс, он бросает на пол пакет с вещами. – В этот раз "костюмеры" позаботились о тебе больше. Мужчина деловито ощупывает синяки на корсете ребер, надавливает проверяя наличие внутренних повреждений. Агата поджимает губы, теряя терпение от неприятных ощущений. Она упирается взглядом в лацканы пиджака Пятого стараясь абстрагироваться. – Ауч! – восклицает Агата, когда врач надавливает на неё слишком сильно. Слепящая вспышка боли заставляет её зажмурится. Пятый, видя во всем непредвиденную опасность, напрягается, но это короткое дерганное движение вперед остается незамеченным никем кроме него самого. Врач колет ей витаминный комплекс и откланявшись исчезает, оставив их одних. Пятый хмурится всё больше, наблюдая, как Агата одевается в принесенную им одежду. Она прячет синяки и ссадины за тесной тканью джинсов и безразмерным свитером, который висит на ней мешком. Ситуацию спасает лишь крепкая и кожаная портупея. Но ножны в ней пусты. Ни холодного оружия, ни пистолета. – Ну и какой толк? – она возится с ремешками путаясь в длинных рукавах. – Он обещал достать оружие и чемодан, – равнодушно сообщает Пятый. – Для того, чтобы свернуть тебе шею придется закатывать рукава, – подшучивает она и тут же вскидывается. – Он что? Никто не говорит с ней. Французского она не знает, а Пятый уходит в жесткую позицию избегания. Игнорирует её вопросы, жестом приглашая выйти из комнаты. Агата медленно закипает пока они следуют в гостевую спальню. Пятый воспринимает происходящее с таким деланным спокойствием, что Агата с каждой молчаливой минутой заводится всё больше. Бернард не приходит к ним, ссылаясь на встречу со своей девушкой Эстер. Ведь всё должно идти своим чередом, не выдавая и крохи того, что в его доме два киллера, которые чудом выбрались из только начавшейся переделки. Гостевая спальня встречает рассерженную Агату теплотой потрескивающих в камине поленьев. Агата осматривает двуспальную кровать, пушистый ковер и железную кочергу у каменной кладки камина. Комната оформлена в изумрудных тонах, и она изо всех сил старается найти в этом цвете успокоение. В отместку судьба подкидывает ей лишь открытую бутылку белого вина и одинокий бокал, стоящие на прикроватном столике. Как только Пятый прикрывает дверь, Агата не выдерживает. – Ты должен сказать мне хоть что-то. – Да, например то, что я ложусь спать на пару часов. – Пятый проходит к кровати и одетым падает на тканное покрывало, сминая вышитый на нем старинный герб. – Отлично, –Агата подходит ближе, хватается за бутылку вина и бросает на Пятого уничижительный взгляд, – а как заглянет очередная партия головорезов я сообщу им, что будить тебя ни в коем случае нельзя. – Никто не придет, – бормочет Пятый с закрытыми глазами. – Тебе-то откуда знать? – Как там было? – он приподнимается на локтях открыв глаза. – Ах, да… О, Пятый, Митчелл сказал, что тебе можно доверять и вот она я вся такая доверчивая? Так вот, будь добра… Агата сжимает бутылку вина в своей руке. Идея придушить нерадивого коллегу в считанные минуты кажется ей не такой уж плохой. Она, бессильно выдохнув отходит к камину и усевшись на ковер выдергивает пробку из бутылки. Шорох одежды за её спиной дает знать, что разговор окончен. – Ты меня бесишь, – громко сообщает Агата в пустоту. Пятый, глядя в темный потолок, фыркает. А затем, выдержав минутную паузу, говорит: – Знаешь, это весьма неоднозначное чувство. Агата, зажмурившись, подносит горлышко бутылки к губам. *** Он спит тревожным и непродолжительным сном. Сны не вспыхивают под сомкнутыми веками разноцветным калейдоскопом. Лишь мрачная темнота. Уже очень и очень долго. Правда в этот раз нет немой пустоты его квартиры, нет шипящего ветра апокалипсиса или вечно шуршавшей простынями Лу. Пятый спит и слышит, как живет комната, в которой он вынуждено заперт. Агата осторожно шагает по ворсистому ковру, дерево в камине с приглушенным треском превращается в пепел, хруст книжных страниц. Глубокий сон не идет как ни старайся и Пятый устав воевать с ноющей головной болью открывает глаза. Агата всё так же сидит перед камином. На полу разложено несколько десятков маленьких листов с какими-то надписями. Она плавным движением покачивает бокалом с вином и периодически меняет листы местами. Пятый встает с кровати и Агата игнорирует его. Он качает головой из стороны в сторону, а затем подходит к окну. Отодвинув плотную штору в сторону, он обнаруживает наступающий вечер. И это говорит ему о том, что он проспал куда дольше чем собирался или чувствовал. Тяжелые облака клубятся в вышине. Огромные куски небесной ваты поглощают друг друга, пророча грозу и промозглую ноябрьскую ночь. Пятый шарит руками по внутренним карманам пиджака и как только пальцы натыкаются на жесткий край бумаги он останавливается. В подушечку его пальца упирается острый уголок фотокарточки, которая определенно носила на себе имя Агаты, но мало какое отношение имела к записке с приказом «убить». Агата за его спиной чертыхается себе под нос, и Пятый с огромным удовольствием забрасывает предстоящий разговор в самый длинный ящик своего сознания. Возможно, и не нужно будет ничего говорить. Агата достаточно легко отступает под его нападками видимо слепо веря всему, что говорил ей Митчелл. Пятый подходит к ней со спины. Немного наклоняется и рассмотрев надписи на бумаге выхватывает наполненный вином бокал из рук Агаты и отходит в сторону. Расположившись на соседнем кресле, он, поразмыслив спрашивает: – Почему моё имя ты задвинула на самый край? – Потому что… –Агата высунув кончик языка тянется к одной из записок перемещая её ближе, – как, то, что мы познакомились, может повлиять хоть на какое-то будущее? Воронка событий максимально узкая и ничего не значащая. – Знаешь что-то об апокалипсисе? Моей семье? – Пятый делает медленный глоток вина. – Только сплетни, которые мало напоминают реальность. – Ясно. –Сомневаюсь, что история о том, что ты попал в апокалипсис, потому что сбегал от отца, который поймал тебя за руку у своего сейфа с порно-журналами – правда. Агата оборачивается к нему. Смотрит на Пятого с хитрым прищуром и лукавой улыбкой. В этот моменте она не кажется Пятому ни уставшей, ни раненной. Даже пластырь на брови теряется в этой внезапной красоте. Пятый смаргивает секундное наваждение и фото в его пиджаке словно обжигает кожу сквозь ткань. – Ой, заткнись, –беззлобно бросает Пятый, сохраняя равнодушный вид. – Разговор всё еще не окончен, – улыбка на её лице гаснет. – До тех пор, пока я сильнее, хитрее и далее по списку, – Пятый возвращает своё внимание девушке, – разговоры заканчиваются и начинаются тогда, когда я этого захочу. – Ещё чего, – Агата не воспринимает его всерьез. – Хочешь очередную дуэль? Спустить тебя с небес на землю? Они долго изучают друг друга, а затем подхватываются почти одновременно. Пятый только успевает поставить бокал на самый край журнального столика. Он возвышается над Агатой и кровь закипает в его венах моментально. Она улыбается, глядя на него. С вызовом. С ноткой веселья, которая так и искрится в зеленых глазах. Это заражает. Пятый чувствует крохотные всплески адреналина и даже не задумывается о том, что взяться им неоткуда в нынешней обстановке. – Хорошо, я начну, – он снисходительно улыбается, чувствуя, как бурлящая энергия внутри него подталкивает его к первому шагу. – Удар. Пятый останавливая сжатый кулак в миллиметре от её щеки. Агата не моргает и не пугается. Только ведет бровью словно подначивая. – Удар. – Он продолжает имитировать драку наступая на неё уверенными шагами. – Удар. Агата отступает в сторону жадно наблюдая за каждым движением. Пятый телепортируется прямо к ней. Мягко ухватив Агату обеими руками за талию, притягивает к себе. Она поднимает на него насмешливый взгляд, и он уводит руки по её спине вверх. Слегка оглаживает лопатки: пройдясь по кожаным ремешкам сминает мягкую ткань свитера. – Подсечка. Пятый, не прерывая зрительного контакта кивает, призывая Агату доверится. Она расслабляет мышцы тела, и он одним движением укладывает её спиной на ковер. Рыжие локоны волнами рассыпаются по ковру. Пятый наклоняется над лицом Агаты победно улыбаясь. Тогда как его рука уверенно ложиться на её шею. – Удушение. – Бравирует он. – И вот где-то здесь, – Пятый сдавливает кожу, – ты потеряешь сознание испытав небольшой укол эйфории перед смертью. – Это сработает только если я буду стоять истуканом. – Агата морщит нос. – Ты не готова тягаться со мной. Признай уже это наконец, – бормочет он, теряя запал. – И если тебе так нужно в этом убедиться, то…. На самом деле кое в чем нужно убедиться Пятому. Он забывает о том, что если не хочешь знать ответа, то вопрос лучше не задавать. В итоге сам себя загоняет в ловушку, которая щелчком захлопывается над его головой. Он ведется на очередную недопровокацию как школьник. Отец на пару с Куратором были бы в «восторге». Он уверен. Пятый собственноручно перерезая алую ленту к эшафоту, доверившись своим не всегда убийственным инстинктам, заканчивает говорить какие-то бессмысленные слова. Между их лицами остаётся пару сантиметров. Чувства обостряются до предела и Агата даже удивлённо моргает, внезапно ощутив так много. Пятый словно создан из нитей запаха крепкого кофе, только что выглаженной, ещё горячей, рубашки и ноток чего-то терпко насыщенного. Свойственного только ему. Он продолжает держать руку на её шее, но лишь для того, чтобы скользящим движением пальцев прощупать яремную вену, которая трепыхается под бледной кожей. Агата смотрит Пятому только в глаза. Подавляет желание скосить взгляд на губы или прилипшую к щеке ресницу. Ей, кажется, что тогда всё рухнет, момент по щелчку будет утрачен и чувство неловкости затопит её с головой. Поэтому она изо всех сил оттягивает эту маленькую катастрофу наслаждаясь странной энергией, охватившей её целиком. Агата, не отдавая ни единого отчёта в своих действиях облизывает губы и низ живота тут же пробирает судорогой. Потому что кончиком языка она задевает тёплые губы Пятого. Вот настолько он близко. Нависает над ней, подчиняя себе каждую вязкую секунду. Каждую вздрагивающую клеточку её тела. Каждый плавный выдох. Совершенно забыв о том, почему они вообще оказались на полу в такой позиции. Это прикосновение. Влажное, едва ли нарочное, запускает смертельный механизм. В дверь стучат, но этот стук остаётся в другом конце галактики, пока они рождают между собой мерцающее напряжение. Пятый сокращает оставшийся вдох между ними и обрушиваются на её приоткрытые губы медленным, обманчиво нежным поцелуем. Он длится всего секунду: Пятый задевает кончик её языка и уголок губы. А потом холодный поток шевелит рыжие пряди, и Пятый выходит из вспышки у самой двери. Спиной к оставшейся лежать на ковре Агате. Бросив её в полном оцепенении с зарождающимся румянцем на скулах. Пятый как ни в чем не бывало открывает дверь и предстаёт перед Бернардом олицетворяя полную собранность и сдержанность. – Ужин, – говорит Бернард с ужасным акцентом. – Я бы хотел пригласить вас на ужин. – Ужин? – переспрашивает Агата приподнимаясь на локтях, гипнотизируя спину Пятого. Бернард улыбается, а Пятый молча выходит из комнаты. Последнее, что видит Агата перед тем, как почувствовать себя окончательно нелепо – золотистый отблеск. Пятый исчезает в коридоре прокручивая обручальное кольцо на пальце.