Легенда о тысяче жизней

Глава восьмая В которой есть кровавые улыбки На этом мои спокойные дни закончились. До боя с Помпеем оставалось всего ничего, и это начинало нервировать. Все вокруг были какие-то взвинченные, а Табаки начал сочинять целую оду, видимо, заранее предвкушая вкус победы Вожака. Всё это было бы весьма милым, если бы не мои планы, которые в корне отличались от того, что собирался сделать Слепой. Понятное дело, вожака Псов никто не любил, да и не за что было. Он лишь ходил здесь мрачным напоминанием Наружности, досаждая запахом разлагающихся летучих мышей. Я уже могла дать руку на отсечение, если бы кто сказал мне, что это не третья мышь дохнет у него на затылке с тех пор, как мы ходили вместе в Кофейник. Об этом, кстати, мои состайники тоже уже были осведомлены, и не оставили это просто так. Ну, как не оставили, теперь меня начали задирать и устроить нечто вроде "Давай поженимся," только вместо Ларисочки Гузеевой у нас был Шакал. Впрочем, разницы не было… – Иголочка, ну что же ты нам не рассказала, а? – хитрым голосом пел Табаки. – Могла бы хотя бы Сфинксу сказать, Крестный всё-таки… – Отстань, Табаки. – вздыхала я в сотый раз. – Ничего ты не понимаешь. Мне хотели было возразить, но в это время из ванной буквально вывалился Сфинкс, который явно плохо держался на ногах. Бедный Курильщик, которого мы с Черным разбудили в пять утра ради спора о Ван Гоге, сонно поежился на кровати рядом со мной, уже готовясь ретироваться настолько быстро, насколько это было возможно в его случае. Македонский хотел было поддержать Кошку, но у него это слабо получалось, кажется, он был слабее даже меня, так что мне пришлось помочь ему уложить Сфинкса на кровать. Табаки злорадно хихикнул: – Ну, каково быть сраженным Фазаном? Я зло посмотрела на него, давая понять, что сейчас его побью. Конечно, наши силы были неравны, учитывая его изворотливость и хитрость, но попытаться укусить его я могла, в этом я была мастером, однако это явно того не стоило… Вокруг суетился Македонский, а я попыталась, признаю, не без помощи Шакала, надеть на Сфинкса майку. Его нельзя было отправлять в Могильник, поэтому лечение должно было быть, видимо, основано на народных методах. Только вот моё представление об этом явно шло вразрез с мыслями Табаки. Он тут же притащил какие-то склянки, банки и непонятные травы, обещая мигом поднять товарища на ноги, но я ему почему-то не доверяла. Можно было бы сходить к Янусу и попросить у него хотя бы Парацетамол, но это было просто невообразимо. Пока Табаки спорил с Горбачом, который тоже был не в восторге от замаринованного скорпиона, я вытащила из-под кровати свой наружный рюкзак. Македонский хотел было заглянуть мне за плечо, но в это время закричал Толстый, укушенный блохой, и Ангел поспешил удалиться. Я вытащила припасенную аптечку и скормила горящему Сфинксу вышеупомянутый Парацетамол. В принципе, это должно было помочь. Дальше оставалось отпаивать его отваром из шишек, одним из немногих действительно хороших напитков в этой комнате. Укутав парня получше в одеяло, я оставила его на попечение Македонского и Горбача, и вышла в коридор. Исписанные посланиями стены резко навалились на меня, оставляя катастрофически маленькое количество воздуха, Дом чуял битву, и это было видно. Кажется, все домовцы делились в эти дни на два типа: те, кто боязливо прятался в комнатах, и те, кто предвкушал кровь, боль, и что там ещё… Теперь передо мной стояла практически невыполнимая задача, мне нужно было выманить Главного Пса из его… Конуры? Никто не знал, куда я пошла, и я надеялась остаться незамеченной, но тут из темноты выступила высокая худая фигура. Шатающийся Рыжий, весело улыбаясь, подошёл ко мне почти вплотную. – А я всё знаю. – в нос ударил запах медицинского спирта. Крысиный Вожак на почти не ходящих ногах поплелся в сторону Второй, но, видимо, дойти ему была не судьба, и он, запутавшись в собственных ногах, упал лицом на пол. Я тяжело вздохнула, уловив запах дождя, где-то открыли дверь на улицу. Делать было нечего, я помогла Рыжему подняться, благо, он был достаточно лёгкий. – Нельзя же так… – пропыхтела я, кладя его руку мне на плечо. – Пошли, Рыжик, совсем ты раскис что-то… И ведь без повода! В ответ мне что-то пробурчали, парень пытался, наверное, помочь мне, но тело его не слушалось. В итоге, я всё-таки дотащилась до комнаты, и просто застыла в дверях. В помещении пахло чем-то невообразимым, все поверхности были заляпаны непонятной склизкой массой, а злополучный спальный мешок валялся в углу, источая запах спермы и сгнивших продуктов. Продукты переработки человеческого организма, или как их там. Для меня это всё было просто ужасно, комната из-за этого казалась маленькой, тесной и очень низкой. Окно-то тоже был заляпано, и в комнату проникал желтый цвет, напоминающий то ли мочу, то ли скисший лимонный компот. Оставлять тут Рыжего я не отважилась, хоть Белобрюх смотрел на меня вопросительно из угла комнаты, готовый помочь, я не решилась позвать его. Пришлось тащить Рыжего до самого Перекрестка. Уложив его на диван, я упала на пол, тяжело дыша. Будучи дамой слабой, я очень быстро уставала. Тут удача решила мне улыбнуться: мимо проходил Помпей. – Ты чего валяешься, малая? – рыкнул он добро. – Устала… – вздохнула я наигранно. – На мои хрупкие плечи свалилась такая тяжесть… Подвоха Пёс не заметил. Усмехнувшись уголком губ, он протянул мне руку, чтобы помочь подняться. – Помочь? – кивнул он на Рыжего. – Вечный он пьяница, с кем ты водишься, Игла? Я промолчала, неловко улыбнувшись. По-хорошему, ему надо было бы плюнуть в лицо за такие слова, но я напомнила себе, что он Наружный, а следовательно, тупой. – Уставшую даму принято отпаивать горячительными напитками в приличном заведении. – промурлыкала я. Весомо кивнув, Помпей пошел со мной в Кофейник. Он держал меня за руку, а я стремительно потела, волнуясь. Нас мог кто-нибудь увидеть, и либо тогда все бы решили, что мы пара, и из меня потом могли сделать вдову, либо они бы раскусили мой план. Ни тот, ни тот вариант меня категорически не устраивал, но выбора на было, я не могла просто дёрнуться. К моему великому счастью никто нас не заметил, кроме пробежавшего мимо Слона, но он и при желании не мог никому ничего рассказать. Кофейник встретил нас приятным полумраком, запах кофе обволакивал и приятно щекотал ноздри. Я предпочитала чай, но запах этого места ни с чем не могла сравнить. Притулившись в углу, я заказала у Кролика самой отвратительной жижи, слава которой ходила даже среди Птиц. Вылив свою порцию в цветочный горшок у нашего столика, я подождала, пока Помпей напьётся. Со временем он начал понимать, что слишком быстро пьянеет, и тогда не сможет драться. – Не волнуйся, малыш, – улыбнулась я ласково. – всё будет так, как надо. Ещё пара стаканов зеленой дряни, и Пёс мирно посапывает на столике. Что же теперь? Я поняла, что после этого пункта у меня в плане просто пустота. Надо было как-то перенести его в укромное место, но ни места, ни времени у меня не было. Я поморщилась, стащить его с места в одиночку я бы не смогла, а союзников в этом непростом деле у меня не имелось. Тут я заметила у входа Македонского, во все глаза наблюдающего за нами. Из-за какого-то деревца в горшке я не сразу его увидела, и теперь абсолютно не знала, как реагировать. Поманив его пальцем, я слабо улыбнулась, пытаясь сгладить общее впечатление. – Мак, куда его спрятать? – шепотом спросила я. – Ему нельзя драться. Ангел очень удивился, услышав такое, но кивнул. Вместе, подкупив предварительно Кролика, мы засунули спящего Помпея за стойку. Теперь можно было спокойно выдохнуть. Только сейчас я поняла, насколько серьёзным всё было. Что мне делать со Слепым? Все посчитают Помпея трусом, и он захочет повтора. Конечно, никто ему такого не позволит, и это его ещё больше разозлит… Пришлось идти обратно к своим искать своего Вожака. Не думаю, что он будет в восторге от это идеи, но это был, видимо, день ломания стен. Пора поговорить с ним. Я нервно сглотнула, выходя в коридоры. Было неприятно, какое-то склизкое чувство сидело внутри меня. Шагов через десять я свернула не туда. То есть пошла хотя правильном направлении, но вышла, почему-то, к Перекрёстку. Рыжий всё ещё спал. Упавшие очки валялись рядом. Беззащитность. Коридоры упрямо путались. Кажется, я стала петлять, хотя заблудиться тут было просто невозможно. Через пять коридоров, пройдя несколько раз мимо Рыжего, я поняла, что просто так попасть в Четвёртую мне не судьба. Сев в ногах Крысиного вожака, я задумалась. Дом не пускал меня обратно. Затылок покрылся липким потом при мысли о том, что на меня могли разозлиться. А это вполне могло случиться. Я ведь нарушила суть событий. – Рыжий, а, Рыжий, что мне делать? – вздохнула я, теребя его за штанину. – Помру, и не заметят… Рыжий, к моему удивлению, приоткрыл левый глаз. – Так ты иди, куда надо. – глаз моргнул и закрылся. Карий, красивый. И какой-то… Нездешний. Я ещё с минуту смотрела на покрытое веснушками лицо, размышляя над услышанным. Откуда-то подул ветерок, принесший болотный запах гнилой листвы и лягушек. Встав, я сделала самую глупую и правильную вещь. Я закрыла глаза и пошла вперёд. Не важно, что я могу упасть. Сломаю ногу, с кем не бывает. Ориентиром для меня стал писк мышей. Может быть, из грызёт тот, кого я ищу. Я бы сказала, что вполне могло быть. Через несколько минут я врезалась во что-то твёрдое и, вскрикнув, упала на пол. Передо мной была лестница, ведущие на чердак. Оттуда дул воздух. И он пах мхом. Оно самое, ага. Поднявшись, наконец, наверно, я обнаружила в полумраке скукоженное мохнатое существо, которое хрипло дышало. Кажется, рядышком был чей-то хвостик. Откушенный и выплюнутый. Перспектива быть съеденной конкретно вот этим вот животным мне совершенно не нравилась. Тихонько вздохнув, я поборола тошноту и подползла поближе, устроившись где-то сбоку на корне дуба. Слюна капала с вытянутой приоткрытой пасти, просачиваясь сквозь клыки с языка. Тёмный глаз с вертикальным зрачком, не моргая, смотрел куда-то вперёд. Лес был близко, дышал на меня и наблюдал за мной, оценивающе шелестя листьями. – Ты занят? – тихо спросила я, напряженно готовясь рвануть с места, если вдруг меня решат съесть. Поворот уха. Запах мокрой собачьей шерсти. – Пёс хочет победы. Он Наружный и глупый. И, фактически, безобидный. Я его спрятала. – голос предательски дрогнул на последней фразе, выдавая моё беспокойство. – Я знаю. Резкое виляние хвостом. Раздражение. Обдумывание ситуации. Оборотень пошел вперёд по тропе, остановившись через пару метров, и повернул ко мне морду. Расценив это как призыв, я пошла за ним, продираясь через колючие ветки. Лес был большой. С одной стороны его обнимал пустырь. С другой – двор. Дальше была чаща, а где-то сбоку – город. Интересно, кто там живёт? Вдалеке ухнула сова, уходя от конкуренции Слепого, из-за которого осталась без ужина. Мы молча разговаривали о разном. Я спрашивала про Лес, он говорил про мучивших его блох. Я говорила, что люблю это место, он выковыривал из лап еловые иголки. Верхушки деревьев постепенно начали озаряться оранжевым светом заката. Ноги потянуло холодом, я вступила в вязкую лужу мокрой земли. Наступало время боя. Вернулась на Перекрёсток я одна, хоть меня и проводили. Рыжего уже не было, видимо, протрезвев, он решил не рисковать и пойти обратно к себе. Мысленно я пообещала себе сделать уборку во Второй стае. Если не умру в грызти, конечно. Медленно выключился свет, лениво мигая сломанными лампочками. Шериф, устало зевая, пошёл на учительский этаж, абсолютно не обратив на меня внимания. Хлопнула дверь, и я сдвинулась с нагретого места. Спортивный зал встретил меня противным светом жёлтых ламп, ослепляя тяжёлым духом боя. Домовцы стояли в кругу, взявшись за руки, и я подошла поближе. Прямо напротив двери оказался Валет, молча куривший какую-то ужасно воняющую дрянь. Глазами я отыскала своих и бесстрашно перебежала весь круг, присоединившись к Лорду и Горбачу на другой стороне. Слепой стоял в центре, ожидая прихода противника, но важак Псов так и ее появился. Минут через пять все стали перешёптываться, а затем послышался визгливый голос Табаки: – Акела промахнулся! Круг стал распадаться, и я стала искать глазами других состайников. Проводя глазами по домовцам, я отметила их нервный, растерянный вид. Рыжий, вразвалку стоявший с Белобрюхом, пристально смотрел на меня поверх зеленых очков. Не знаю, что в тот момент потрясло меня больше: его глаза или улыбка, не предвещающая ничего хорошего...