История о том, как Атос, Портос и д'Артаньян пытались одеть Арамиса в женское платье

Обед по обыкновению заказали в «Сосновой шишке» и весело устроились у Атоса. Вина было предостаточно для того, чтобы языки развязывались и истории, которые обычно умалчивались, как-то сами собой обнаруживались в разговорах и становились горячо обсуждаемы. Дошли и до истории с маскарадом д’Артаньяна, о которой ни Арамис, ни Портос в подробностях ничего не слышали. Друзья чрезмерно развеселились особенно, когда услышали, что их друг пробежал в платье в цветочек и женских туфлях пол-Парижа, чтобы появиться в своем новом одеянии перед дверями Атоса и напугать своим видом беднягу Гримо, который только что проснулся и явно был не готов к такому потрясению. - А вы, Атос, как вы отреагировали на это? – со смехом спросил Портос. - Так же, как и вы, услышав эту историю - не обижаясь, рассмеялся вместе с ним д’Артаньян, но тут осекся и покосился на Атоса – можно ли ему было рассказывать, что Атос иногда смеется? Но тот не повел и бровью. - А платье – где оно сейчас? Вы отдали его служанке? – спросил Арамис, вытирая слезы. - Кэтти? – уточнил гасконец, - Нет, она его не взяла, да и я не предложил. - Оно все еще висит в шкафу, - добавил Атос. - Пригодится на случай карнавала, - снова расхохотался Портос. Но д’Артаньян со смехом отверг это предложение. - Честно говоря, оно мне не идет, и я вряд ли надену его снова - и добавил: - И если из нас четверых оно и подойдет кому, то Арамису. Все глаза с интересом устремились на смущенного молодого мушкетера, и мысль возбужденная вином, показалась друзьям весьма занятной. - Вы говорите, платье по-прежнему у вас в шкафу? – спросил Портос. - Не в моем шкафу, но в доме, да, – подтвердил Атос, не отрывая взгляда от растерянного Арамиса. - Но я не давал согласия, - вспыхнул тот, - я вовсе не собираюсь потешать вас, расхаживая в женском платье. - Никто не заставит вас гулять по улице в этом наряде, милый Арамис. Мы просто примерим его на вас. Но Арамис упрямился и не соглашался становиться посмешищем для хмельной компании. Он предлагал им самим надеть платье и отстать от него. Но Портос и д’Артаньян и не думали отступать, наконец, они предложили компромисс: - Сыграем в карты, друзья, и тот, кто проиграет – тот и наденет платье. Вы ведь с нами, Атос? - Если Арамис играет, то да. - Если Арамис не играет, никто играть и не будет, - засмеялся Портос. Арамис под их натиском сдался и уселся вместе со всеми за стол. То и дело друзья переглядывались, и, улыбаясь, поглядывали на белокурого мушкетера, что смущало того еще более. Но какова бы ни была их тактика, проигравшим оказался Портос. Это всех развеселило, даже Арамиса, который все время игры чувствовал себя неловко. Портос добродушно рассмеялся, когда Атос позвал Гримо и велел принести платье. Слуга с сомнением оглядел компанию, но услышав повелительное «Идите же», Гримо послушно поспешил исполнить приказ хозяина. Как и ожидалось, платье оказалось слишком мало для плотной фигуры Портоса – достаточно было приложить его к груди мушкетера, чтобы это стало очевидным, поэтому, чтобы не порвать материал (а это бы обязательно произошло бы, упорствуй они в осуществлении кона), Портоса освободили от обязанности его примерить. Раздав карты заново и обращаясь к Атосу и Портосу, д’Артаньян сказал: - Друзья, не забывайте о нашей цели! При этих словах румянец снова прилил к щекам Арамиса. Играли теперь бойчее и азартнее, казалось, он вот-вот проиграет, но внезапно ровный голос Атоса разрушил веселье Портоса и д’Артаньяна. - Вы хотите обмануть Арамиса, дорогие мои. Какова бы ни была ваша цель, бесчестно поступать с другом нельзя. Арамис с благодарностью и восхищением посмотрел на Атоса, а д’Артаньян и Портос, пристыженные, покаялись, что и правда смошенничали в игре и заверили, что больше так не поступят. Карты раздали в третий раз. На третий раз фортуна отвернулась от Арамиса и повернулась лицом к его товарищам. Мушкетер побледнел и поднялся из-за стола. - Ну что ж, друзья, вы добились, чего хотели, - и обреченно, словно отправляясь на эшафот,он вышел из зала с платьем на руках. Если ему и предстояло его надеть и стать посмешищем, то он должен подготовиться к унижению наедине с собой.