Январь 1946 г.
— Почему ты не сказал нам раньше? — совершенно ошарашенный только что полученными известиями от отца, Аарон откинулся на спинку кожаного кресла. Зэхар тяжело вздохнул, устремляя взгляд на морской пейзаж за окном. Море всегда успокаивало их с братом, но в этой ситуации — вряд ли что-либо вообще могло успокоить душу младших Соломонсов. — Мама знает? — не дождавшись ответа от главы семьи, продолжил Аарон. Он был так счастлив в июне 1945 г., вернувшись с фронта, наконец увидев свою прелестную дочь и семью. Молодой человек наслаждался жизнью буквально каждую секунду. Даже устроился на работу в пекарню отца, когда они все вместе вернулись в Уэртинг. — Ваша мама… — Алфи тяжело вздохнул, зарываясь пальцами в свою бороду с проседью, — Анна не переживёт. Она не сможет принять мою болезнь. — Но, папа, лгать ей тоже не правильно. Она обязана знать, — Зэхар устремил свой пронзительно синий взгляд на отца, Альфред каждый раз удивлялся тому, как сильно его младший сын похож на Оскара. — Разве ей будет легче от того, что ты будешь держать её в неведении до самого…самого конца. Она будет винить себя в том, что не доглядела, не заметила. — Твоя мама и так будет винить себя во всём, я стремлюсь избежать этого, — еврей тяжело выдохнул и потянулся к стакану с водой, стоящим прямо перед ним. — Ты почти два года скрывал от неё болезнь, как ты мог врать?! — Аарон вскочил, он был зол на мужчину перед ним. Конечно, он прекрасно знал своего отца, но брюнет никогда не мог подумать о том, что он мог соврать матери. Он просто даже представить себе этого не мог. — Аарон, — холодный тяжёлый взгляд Алфи буквально пригвоздил старшего сына к полу. В детстве, если мальчики не слушались этого манёвра вполне хватало, но сейчас это явно не работало, ведь перед евреем были уже не маленькие мальчики, а взрослые мужчины. — Я рассказал вам лишь за тем, чтобы передать бразды правления тебе, Аарон. Совсем скоро мне уже не будет хватать сил управлять пекарней, мой максимум это печь несколько батонов хлеба с утра. На более я уже не буду способен. Знаю, ты хотел перенять это дело у меня, и сейчас тебе предоставляется этот шанс. — Но какой ценой… — Зэхар вновь обратил всё своё внимание на холодное январское море. Волны бились о берег, и вместе с тем сильнее разбивая его сердце. Молодой человек несколько месяцев назад женился и переехал в Лондон, устроившись на работу помощником адвоката, совмещая практику с учёбой в колледже. Он не мог быть постоянно с родителями, но сейчас, больше всего на свете, ему хотелось вернуться обратно в Уэртинг и провести каждое оставшееся мгновение с отцом. — Нет! Я решительно не принимаю его, и не понимаю тебя, — старший сын взъерошил свои густые волосы и развернулся в сторону выхода. — Мне необходимо проветриться. — Дав и Ретти в курсе? — стоило захлопнуться двери за Аароном, как Зэхар вернулся к разговору. — Нет, не стоит девочкам знать об этом, — мужчина махнул головой и отставил стакан в сторону. — Хотя Давина уже начала замечать, что со мной что-то не так, — раздался хриплый смех, от которого Алфи пришлось закашляться. — Она всегда была проницательной, да и её учёба на врача тоже даёт свои плоды. В любом случае, я просто не представляю, как дальше ты собираешься скрывать всё от них. — Мне и не такие испытания приходилось проходить, — еврей наконец откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул. Ему тяжело дался разговор с сыновьями, мужчина долго готовился к нему, не спал несколько ночей, прежде, чем всё-таки решиться раскрыть свою тайну. — Я хочу уберечь их, не хочу, чтобы они начали оплакивать меня раньше положенного. — Почему ты думаешь, что они так поступят? — Но ведь Аарон уже так поступил, — Алфи прикрыл глаза, — мой сын похоронил меня в ту же секунду, как всё узнал. Видимо, я ошибся, решив передать ему своё дело. Надеялся, что он более рационален. — Ему просто нужно всё осознать, — молодой человек посмотрел на своего отца, и только сейчас заметил его невероятную усталость. Грудь мужчины тяжело вздымалась, кожа была бледной. Как он раньше не замечал этого? А замечала ли то же мама? Зэхар не сомневался в этом. Скорее всего, она просто ждала, когда Альфред сам будет готов сообщить ей это, и сейчас младшему Соломонсу предстояло направить отца на этот путь. Сломать непробиваемую и упрямую стену перед ним. — Мне всё-таки кажется, что мама слишком значима для тебя, чтобы замалчивать и обманывать. В любом случае, твои переживания за неё и её будущее будут копиться, думаешь она не будет чувствовать этого? Она уже всё знает, просто не говорит тебе. — С чего ты это взял? — сердце еврея пропустило удар, он так сильно зациклился на мысли о том, что Анна ни в коем случае не должна не должна ничего знать, что он просто обязан её защитить от негативных мыслей, даже не подозревая, что эта женщина знает его намного лучше него самого. — Пап, она видит тебя.1963 г.
Анна не могла налюбоваться на свою прелестную внучку в красивом белоснежном подвенечном платье. Глядя на неё, женщина невольно вспоминала их с Алфи свадьбу и то, какие чувства они испытывали в день, когда официально стали семьёй. Глаза мгновенно наполнились влагой, как бы она хотела, чтобы муж был здесь, чтобы так же, как и она любовался их Элис, видел, как она счастлива с Робертом и какое большое будущее ждёт этих двоих. — Мам, ты как? — за спиной раздался голос её младшего сына, Зэхар взял под руку Анну и поцеловал её кисть. Этот жест он перенял у Алфи, еврей всегда так делал, когда они стояли вот так на берегу моря. Зэхар прекрасно знал об этом и тем самым постоянно поддерживал свою маму. — Всё отлично, милый, — женщина смахнула свободной ладонью слёзы и повернула голову к сыну. Он был так красив, светлые волосы мерно развивались на ветру, а глаза неотрывно глядели на племянницу с её теперь уже мужем. — Я так рада за нашу Элис. — Да, я тоже, — губы тронула улыбка, им с женой так и не удалось зачать ребёнка, поэтому они полностью растворились в племянниках, в Элис, Мадлен, Дилане, Нейте и Оливере. Ну и конечно же, в самом маленьком — Оскаре, который недавно родился у его младшей сестры Ретти. — Хотел бы, чтобы и папа видел её сегодня. — Он бы ворчал всю церемонию, но был бы несказанно рад, — парочка посмеялась и в тот момент к ним подошла Давина. Женщина стала успешным хирургом, даже несмотря на своё происхождение, ей удалось достигнуть небывалых высот. В двадцатилетнем возрасте она вышла замуж и впоследствии родила двоих сыновей — Нейта и Оливера. — О чём воркуете? — она приобняла маму с противоположной стороны, заставив сердце Анны затрепетать ещё больше. — О том, как было хорошо до момента, пока ты не пришла сюда, — Зэхар глянул на сестру, а та лишь показала ему язык. Анна засмеялась, её дети вели себя ровно так же, как и в детстве. Несмотря на то, что эти двое постоянно подкалывали друг друга, они оба были готовы свернуть горы в случае необходимости. Женщина поймала себя на мысли, что им с Альфредом безумно повезло явить свету таких невероятных людей и воспитать их правильно. Аарон успешно перенял бизнес отца и вот уже на протяжении практически двадцати лет занимался им, пекарни Соломонсов вышли за пределы Уэртинга и распространились в Лондоне. Их обожали местные жители и уже не могли обходиться без утреннего свежего хлеба пекарни. Зэхар стал адвокатом, занимаясь проблемами еврейских семей в послевоенном Лондоне, он не был столь успешен, как его брат, но его любило местное сообщество и всегда относилось к нему с уважением. Давина, став хирургом, перебралась в Лондон вместе с семьёй, устроившись в крупную столичную больницу. С годами становясь всё более уважаемым профессионалом в своей сфере. Маргрет же пошла по стопам одной из своих тёть со стороны Альфреда, она в серьёз начала увлекаться искусством и с годами, приобретая опыт, стала художником, её картины уже красовались в местных лондонских галереях. Оказавшись наконец в тишине своей небольшой спальни, где они до самого конца оставались с Альфредом, Анна потянулась к своей прикроватной тумбочке. Дрожащей рукой, она достала потрёпанный от времени конверт и открыла его. На мгновение миссис Соломонс прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Письмо. Оно было сложено вдвое. Когда она читала его в первый раз, буквы плясали у неё перед глазами и она не могла сосредоточиться на написанном, только спустя год после смерти Алфи Анна нашла в себе силы вновь открыть этот конверт. И вот, спустя шестнадцать лет после его ухода, она во второй раз окунается в эти строчки.«Моя милая, Анна.
Скорее всего, когда это письмо попадёт к тебе в руки, меня уже не будет рядом с тобой. Ох, Анна, у нас должна была быть вся жизнь впереди, но увы…я вновь подвёл тебя. Или всё же смерть? Но это письмо не место для таких мрачных мыслей, я хочу, чтобы, читая эти строки ты улыбалась, ведь твоя улыбка — самое прекрасное, что я видел в своей паршивой жизни. Ты подарила мне второй шанс, научила дышать, вдохнула в меня жизнь. Ты подарила нам наших замечательных детей. Ты подарила мне себя, своё сердце и душу. Я никогда не говорил тебе этих слов, но надеюсь, что ещё не слишком поздно. Хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, Анна Сетон. Безумной, невероятно захватывающей любовью. Я пронёс это чувство с момента, как ты зашла ко мне в кабинет. Я буквально утонул в тебе. Ты всегда видела меня таким, каким я не видел даже сам себя. Глядела ясно, открыто, поэтому я обещаю тебе приглядывать за тобой с той стороны. Оберегать тебя и наших детей. Несмотря на то, что меня не будет рядом физически, духовно я всегда буду с тобой.Будь счастлива, моя милая, светлая Анна. Навеки твой, Алфи Соломонс.»
Глаза второй раз за вечер наполнились влагой, а сердце такой тёплой любовью. Перед глазами сразу же возникла сцена, произошедшая в 1947 году. Казалось, будто всё это было вчера, а на деле…1947 г.
Анна держалась особняком, вот уже год, она сохраняла абсолютное спокойствие и никак не реагировала на то, что её муж откровенно ей не договаривает очевидного. Ей было безумно больно от того, что Алфи боится открыться ей, хотя казалось, будто все вокруг в курсе происходящего. Но она не хотела давить, не хотела накидываться на него со своей истерикой и всеми негативными эмоциями. Она была нужна ему спокойной, уравновешенной и любящей. И она была. Но в тот день, Алфи выглядел хуже обычного. С обеда он закрылся у себя в кабинете, и не выходил оттуда. Анна не находила себе места практически целый день, сердце было не на месте. Постучавшись дважды, Соломонс зашла в комнату. Окно позади рабочего стола было открыто настежь, а сам мужчина расположился в кресле напротив и смотрел неотрывно на волны перед ним. — Алфи? — она сложила руки на животе, чтобы он не видел, как они потряхивают. Однако же, мужчина никак не отреагировал. Анна сделала пару шагов навстречу, мягко приближаясь к фигуре. Мужчина практически не двигался, но стоило ей подойти ближе и взглянуть на него, то она увидела, что по его щекам текут слёзы. Единственный раз, когда она видела таким Алфи был день, когда они потеряли их прекрасную Аврору. — Милый? — блондинка опустилась перед ним на колени, обхватывая его ладони своими холодными ладонями, — Что с тобой? — Ох, Анна, — он не мог найти в себе силы, чтобы взглянуть на неё, просто не мог. — Расскажи мне, прошу, — Анна не сдержалась, она больше не могла этого выносить, все те переживания и боль, которые она испытывала на протяжении года, вылились наружу. — Я же вижу, как тебя что-то мучает, Альфред, и если ты думаешь, что я... — Я умираю, Анна, — её глаза, в тот момент, он так не хотел их видеть, но тело всё решило за него. Но вместо боли, он увидел принятие. Она знала. Чувствовала. — У меня рак, слишком поздно выяснили, да и…лекарства всё равно не существует. Думал, что моя жизнь завершится в какой-нибудь перестрелке, но меня убил табак. — Альфред… — шотландка поднялась, а затем устроилась на коленях Соломонса, окунаясь в его запах с головой, — мы справимся, обязательно. Я люблю тебя. Спустя несколько месяцев Альфред Соломонс скончался. но он умер с улыбкой на лице, потому что знал, что через много-много лет они с Анной встретятся. Только уже на другой стороне.