Не такой

Те изменения, которые происходили с Женей, когда он стал вампиром, не особо его пугали. Благо был дед Слава, который доступно объяснял, что с ним происходит, и что с этим делать. К чему Женя был не готов, так это к тому, что, став вампиром, он начал узнавать о себе гораздо больше как о человеке. Точнее, сложно было принять один факт — зато какой… Началось с того, что Женя смачно обмудачился. У него в жизни было много фейлов, но таких — почти никогда. Ну разве что когда в седьмом классе он с пацанами выкурил несколько сигарет подряд перед линейкой 1-го сентября, и его стошнило на туфли классной руководительницы. Это было хоть как-то сравнимо по градусу позора. Нет, всё равно не настолько. Тот прилюдный позор не ставил под вопрос его понимание себя. А тут вопросы возникали так или иначе. В общем. Женя на автомате потёрся задницей о Жана. Такой зашквар даже в слова оформить тяжело, но что есть — то есть. Забылся на грёбаную на долю секунды. Стоял мыл посуду, а Жану приспичило потянуться за стаканом на сушилке. Ну и, короче. Вы поняли. Женя подался назад. И потерся задницей. Оправдания для самого себя лежали под рукой, наготове. Во-первых, тактильный голод. Тут самый чёрствый сухарь поедет кукухой, когда прикасаются к тебе только чтобы подзатыльник отвесить. Во-вторых — переход в новую форму жизни это как второй пубертат, а у Жени по-хорошему и первый-то ещё не закончился. Вот и прорвалось наружу тусклым огоньком возбуждение, тлевшее целый день. А так-то он совсем не такой, ему девчонки нравятся. Ещё бы Жану это суметь доходчиво донести. — Ты чего-то хочешь, Эжен? — саркастично поинтересовался Жан, приподняв бровь. И провел ладонью по боку. Бля. Бля. Бляяя. — Я? Н-нет, ничего. Я почесался просто, — выпалил Женечка, мучительно заливаясь краской. Браво, отмазка на миллион баллов из ста. — Вот тут чешется? — Жан уже с откровенным смехом ущипнул его за ягодицу. В том, что Жан за свою двухвековую жизнь попробовал примерно всё, Женя не сомневался ни секунды. Но о том, что у Жана могло быть с мужчинами, почему-то не думал. Вот ровно до этого момента. Женя развернулся к нему с ошарашенным видом. — Или тут? — в уголках глаз у Жана собрались смешливые морщинки. Когда он положил ладонь на Женин пах. И тут Женька срезался второй раз. Ещё хуже. Совсем плохо, хуже некуда вообще. Он непроизвольно толкнулся бедрами в сухую докторскую ладонь. — Вы не подумайте, я не гей. Это так… случайно… давно не было, — залепетал Женя. Жан не убирал руку. — А чего тогда не уходишь, Жень? — внезапно серьезно спросил тот. Жене почудилось или он сильнее сжал его через плотную ткань джинсов? — Не, дядь Жан, это не то, что вы подумали! Не то что бы с самого начала отмазы были лучше, но эта не годилась уже совсем никуда. Как минимум потому, что сейчас Жану действительно было за что ухватиться. (Себе Женя объяснял, что у него сейчас могло встать от чего угодно.) Но хуже было даже не то, что Женины отмазы перед самим собой уже не были такими убедительными. Хуже всего было то, что Жан — такой крутой и циничный двухсотлетний вампир, испробовавший всё — сам утратил контроль над этой шуткой. Женя об этом ещё не знал, но вот Жан буквально ощутил под ногами зыбучий песок. Утратил равновесие. Виной ли тому расширившиеся зрачки серо-зеленых жениных глаз? Наивных, но таких порочных. Или, быть может, твердо-налитой, горячий член под грубой джинсой? La puissance du sang de Jésus, donne-moi la victoire sur les démons*. Впрочем, всемогущий Господь не спас его двести лет назад, на поле брани, залитом кровью — вряд ли он сможет спасти его теперь, когда рассудок сдается под натиском рафинированного безумия. — Тебе помочь? — одними губами на выдохе прошептал Жан. И расстегнул молнию, не дождавшись ответа. Женя снова толкнулся навстречу руке, скользнувшей в джинсы. И тут же, как ошпаренный, дернулся назад. Ведь он не такой. — Угомонись, — прошептал Жан, — тебе понравится. La puissance du sang de Jésus… Женя не успел ничего ответить, потому что левой рукой Жан сгреб его за затылок и поцеловал в губы. Властно скользнув языком в рот. Не то что бы Женя особо верил в Бога, но сейчас готов был его благодарить за то, что хватило сил не застонать в поцелуй. И за то, что смог удержаться на ногах. Почему он раньше не думал о том, как умело, изматывающе жарко может целовать Жан? Женя, не признаваясь себе, тихонько сдался на милость умелых рук Жана, которые развернули его спиной. Левая перехватила поперек груди. Правая проворно расстегнула пуговицу и скользнула за резинку боксеров. Жадно обхватила каменно-твердый, пульсирующий член. (Отчего Женя не смог сдержать благодарного стона). Женя почти сознательно гнал от себя мысли, что его трогает другой мужик. К тому же старше на пару сотен лет. Впрочем, всё равно думать связно не выходило. Потому что горячая ладонь так правильно двинулась по члену, оттягивая кожу, так сжала, что… Не думай о том, что тебя трогает мужик. Женя толкнулся бедрами дважды и, крупно вздрагивая, излился в руку Жана. Жан, плотно прижимаясь животом к женькиной спине, ещё несколько раз двинул рукой по тёплой сперме. Быстро, стыдливо прижался губами к его загривку. Женя хватал ртом воздух. Быстро натянул белье и застегнул ширинку. — Сколько, говоришь, у тебя партнеров было? — Жан вытирал ладонь неизвестно откуда появившимся шелковым платком. В его голосе была всё та же усмешка. Только мягкий блеск глаз и едва заметный румянец на скулах говорили о другом.