Операция "Лесополоса"

Парнем, найденным ранее, оказался воспитанник интерната пятнадцатилетний Серёжа. По словам директора, Валентина Петровича, он сбежал в сентябре 1982 года из-за насмешек и издевательств старших ребят. — Вы не подумайте, это у нас первый раз такое, мы сразу же заявление в милицию подали! Гром смотрел на директора интерната отрешенным взглядом. Его напарник Дима, тот самый желторотый птенец, боявшийся трупов, тщательно фиксировал показания мужчины в свой блокнот, с которым кажется не расставался ни при каких обстоятельствах. — Говорите, какого числа он сбежал? — Дубин прищурился. — Да вроде пятнадцатого как раз. Хотя может позже, вы извините меня, я, право, не помню. Много времени уже прошло… — А заявление в милицию поступило только спустя десять дней. Вы как это можете объяснить? — Гром усмехнулся, глядя на Диму, который чуть не светился от счастья. — Д-да? Вот же! Ну значит позже с-сбежал! — Сбегал он не первый раз. И, судя по всему, вы это знали. — Игорь наклонился к столу директора. — С воспитанниками вашими поговорил. Сказали, что часто он от вас бегал. А вы и глаза на это закрывали. Думали, что вернется в этот раз? А он возьми и правда пропал. — майор покачал головой и встал со стула. Директор хотел что-то сказать, но сотрудник милиции уже направился к двери. — До свидания, Валентин Петрович, спасибо, что оказали помощь следствию. Дима, идем. Мужчины вышли из кабинета. — Игорь! Игорь, постойте! Дубин нагнал Грома у выхода. — Ну, чего тебе? — майор посторонился, пропуская детей. — Ты… Вы… Вы почему его не увезли в участок?! Гром оглянулся и вскинул брови. — А зачем мне это? Я его здесь допросил. Бумагу он подписал о даче показаний. Да и с детьми тут пообщался заодно. — Это ведь не по протоколу! Вы и сами это знаете, товарищ майор! Игорь посмотрел на Дубина. В зелёных глазах, прятавшихся за стеклами очков, плескался огонь возмущения. Гром улыбнулся. — Романтик ты, сержант. Все тебе по протоколу, да по уставу. Ты маньяка также ловить будешь? Парень запнулся, но тут же собрался и кивнул. Гром хитро усмехнулся и, вдруг взяв напарника за предплечье, потащил к машине. — Пойдем-ка, дружок мой протокольный. Майор сел в машину и взглянул на остановившегося в непонимании Дубина. — Чего встал? Садись давай! Желтая машина отъехала от здания интерната и двинулась по направлению к отделу милиции. Всю дорогу сержант пытался поговорить с Игорем, но тот молчал, лишь изредка усмехаясь и шепча: «Не по протоколу!» Дубин оставил жалкие попытки выяснить, что же старший по званию хочет сделать. Когда напарники приехали, Гром выскочил из машины, хлопнув дверью так, что Дима подскочил на сиденье. Майор быстрым шагом направился к отделению. Тот и так был высоким, из-за чего один его шаг равнялся двум Дубинским, а тут сержант вовсе бежал, чтобы поспеть за Игорем. — Гром, ну как? Съездили, допросили директора? Коллеги пытались окрикнуть несущегося вперед, как поезд, майора, но тот, не слыша их, двинулся прямиком в свой кабинет. Громовский кабинет тоже был своего рода подарком от Прокопенко. Майор никого не пускал туда, вследствие чего дверь с табличкой «Гром» и все скрывающееся за ней стало чем-то вроде Атлантиды среди отдела. Единственное что все знали точно, если Игорь скрылся за этой дверью, то выйдет он оттуда или с гениальной идеей, до которой никто бы не додумался, даже обладая разумом всех людей в мире, или не выйдет оттуда вовсе. Пока что, все те разы, когда майор скрывался в своем кабинете, заканчивались первым вариантом. Поэтому, когда милиционеры увидели Грома, тащащего за собой молодого стажера в свой кабинет, они застыли на своих местах, сопровождая пару взглядом, и очнулись лишь тогда, когда хлопнула дверь с табличкой «Гром». Дима стоял возле двери и оглядывал небольшое помещение, пока Игорь ходил из стороны в сторону, часто дыша. Прямо напротив двери стоял стол, видевший, кажется, все, даже революцию семнадцатого года. Он был усеян какими-то бумагами, папками и прочими документами. В углу деревянного старичка стояла фотография, которую с ракурса Димы нельзя было увидеть. Слева от стола стоял шкаф. По брюкам, свисавшим с его дверцы, и книгам по криминалистике, аккуратно составленным в стопке на полочке этой мебели, Дубин понял, что шкаф используется для самых различных целей. Напротив шкафа стоял потрепанный диван грязно-бежевого цвета. Когда-то он был чистый и красивый, но и он, видимо, прожил столько же лет, сколько и стол. На диване лежал брошенный красно-белый плед и тонкая подушка. «Тяжело здесь Игорю спать, наверное, » — подумал про себя Дима, прикидывая в уме рост Грома и длину дивана. По его расчетам, у майора точно должны были свисать ноги, по крайней мере малая часть голени и стопа точно. Пока сержант осматривал кабинет, майор, уже успокоившись, вытащил из ящика стола, который открылся не с первого раза, а потом ещё и жалостно скрипнул, прилично толстую папку. — Дубин. Иди сюда. Дима встрепенулся и направился к столу. Игорь собрал какие-то бумаги и положил их на стопку других документов, которые тут же рухнули со стола и, будто вода, растеклись по полу. Гром даже ухом не повел, извлекая из папки какие-то картинки. Только когда сержант приблизился, он понял, что это были за картинки. Перед милиционерами лежали семь фотографий. На них были изображены жертвы, жестоко убитые каким-то психом. Дима хотел отвернуться, однако майор силой повернул его голову, заставив смотреть на тела. — Вот, смотри. Это, — Игорь указал на первую фотографию девочки со связанными глазами, — Леночка. Ей было только девять лет. Её нашли в реке. Кто-то убил её и бросил в реку. За её убийство осудили человека, скорее всего невиновного. Дубина начало потряхивать, но он продолжал смотреть и слушать все, что говорил майор. — Её звали Лариса. — Палец переместился на вторую фотографию, — Ей было семнадцать. Какой-то ублюдок нанёс ей несколько ударов ножом, а потом задушил, забил рот землёй и отрезал сосок. Ей оставался год до совершеннолетия. Представляешь? Год. Ком подступил к горлу сержанта. Дыхание участилось. — А это Люба. Ей было тринадцать. Все тот же ублюдок решил, что ей не стоит жить и вонзил нож в её тело двадцать два раза. Другую девочку тоже звали Люба, она всего на год старше своей тезки. У неё всего семь колото-ножевых ран, но она тоже мертва. На поверхность стола капнуло несколько соленых капель. — Ольга. Шестнадцать лет. Она просто поссорилась с родителями и ушла. Как думаешь, что чувствовали её родители, когда та не вернулась ни на следующий день, ни через неделю? Думали ли они, что их дочь в то время, пока они пишут заявление в милицию, лежит где-то в лесополосе со множеством ножевых ран? Игорь достал что-то из кармана штанов. Это была фотография с места убийства Серёжи. — Серёжа. Он просто хотел, чтобы над ним не издевались старшие ребята. Просто хотел жить спокойно. Но кто-то решил за него, кто-то подумал, что ему не за чем жить, кто-то возомнил себя вершителем судеб. Фотография мертвого Серёжи легла на стол, рядом с остальными погибшими детьми. Дубина уже изрядно трясло. Гром усадил его на диван, а сам вышел из кабинета. В голове Димы проносились моменты из жизней этих ребят. Вот Серёжа убегает от обидчиков, вот Оля, громко хлопнув дверью, бежит прочь от дома, две девочки Любы, у которых разница всего лишь год, Лариса, стоящая на остановке и ждущая автобуса, и Леночка, маленькая девочка, кивающая какому-то незнакомцу, тащит тяжелый портфель по земле. Дверь снова открылась, и Игорь вошёл, держа в руках кружку с чаем. Он сел перед сержантом. — На, держи, — Дубин взял чашку, однако пить он не стал, поставив её на угол стола. Гром выдохнул и посмотрел на парня. — Прости, что напугал так. Я знаю, что ты на трупы смотреть не можешь. — Откуда? — тихо произнёс Дима. — Да ещё во время нашей первой встречи увидел, как ты на тело стараешься не смотреть. — Игорь почесал затылок и продолжил, — Ты пойми просто одну вещь — таких как этот нельзя по протоколу ловить. Ему уже вышка светит и рукой машет. А на вот эти бумажки, документы, знаешь сколько времени уходит? Пока мы его в отдел привезём, пока то, пока сё, маньяк ещё стольких же убьёт. Дубин кивнул, не поднимая головы. Майор помолчал, а потом вдруг накрыл руки сержанта своими. — Я ведь такой же был. Тоже за справедливостью гнался, тоже мечтал всех преступников переловить, и тоже все надо было по правилам делать. Только не получается ловить по правилам тех, кто эти самые правила нарушает. Они не понимают по-хорошему, с ними жестко разговаривать надо, жестко ловить и наказывать. Сержант всё также сидел и молчал, только вот уши у него покраснели. Игорь усмехнулся, и встал, дружески похлопав напарника по плечу. — Чай пей давай, остынет. И как полегчает, приходи, будем дальше дело расследовать. Дима наконец поднял покрасневшие глаза на Грома. Тот улыбнулся и вышел из кабинета, оставив Дубина переосмыслять все сказанное и сделанное Игорем.