Размыкая счастливые руки

** По зимнему тракту прибыли в Якутск. Острог не плохо укреплен, но гарнизон плохо укомплектован, людей мало, много пьющих и новокрещенных, на таких при обороне рассчитывать нельзя. Комендант жалуется на нехватку денег. А кто на это сейчас не жалуется? Строгости нет. Ссыльные живут в стороне. Некоторые даже гостей принимают, у кого содержание позволяет… … видел издали. Добротный дом… Странное дело, никогда не замечал, как они похожи между собой. Снова напала тоска. Снова эти мысли, воспоминания, сомнения. Не думать! Доведу обоз до Охотска, а там видно будет. Утром продолжим путь. Проводник говорит, что дальше будет дорога посложнее. Он всю дорогу этим пугает. ** Застряли черт знает где. Часть отряда ушла вперед. до Охотска, сказали, не далеко. ** Наконец в Охотске. Больше месяца проторчали в этом чертовом остроге из-за разразившихся болезней. Лихорадка была прежестокая. Даже попа соборовать призывали. Местный знахарь и приехавший из Охотска лекарь вытянули с того света. Двоих Господь все же прибрал, а меня вытянули, не знаю, чьими молитвами. Сейчас сел писать письмо на родину, так как оказия появилась, и понял что некому. Одного друга тревожить не хочется. Другой далеко. А любимая женщина… Надеюсь, она счастлива… Отцу разве что написать, да братьям с сестрами. Только у них и без меня дел много. Вот и получается, один я остался. ** Охотск гнилое место. Либо сопьюсь, либо поубиваю многих. ** Появилась возможность отправиться к новым землям. Костьми лягу, но попаду в эту экспедицию. ** И что мне в столице не сиделось? ** Красивое место. Горы, называемые тут сопками, зверья, рыбы – всего вдоволь. И ветра. Честное слово, иной день до ветра не выйдешь, сдувает напрочь. ** Клянусь, я проломлю голову этому чертовому капитану. И коменданту тоже! ** Утром отпустили с гауптвахты. Напрасно. Комарова я все-равно достану. ** Комаров не такой уж и подлец. Пьянеет, правда, долго. Через неделю отбываем в экспедицию! ** Два дня трясло так, словно на суше в качку попал. Не трус, вроде, но страха натерпелся. Комаров сказал, что здесь частенько трясет и нам повезло, что цунами не образовалось. Чертово место! Экспедицию перенесли на более поздний срок. ** Нашел сегодня эти свои забытые записки. Начинал я их вести от тоски и желания выговориться. Но с началом экспедиции на тоску времени нет, а от разговоров к вечеру так скулы сводит, что ни видеть и не слышать никого не хочется. Одно счастье здесь – лечь в сухую, теплую постель, и не ожидать очередного нападения. Но жизнь тут чертовски интересна. ** Нашли сегодня неплохое место на высоком берегу, с хорошим обзором. Лес светлый, в реке много рыбы. Думаю, мы тут задержимся. ** Был местный вождь со своими воинами. Ни черта друг друга не поняли, но ребята, кажется, неплохие. Будем договариваться. ** Умерло еще трое. Ребята уходят без покаяния, это удручает их особенно сильно. Все понимают исход. На чудо, в виде подмоги, никто не надеется. ** Сдал командование прапорщику. Эта нелепая рана вывела меня из строя. Теперь на него вся надежда. ** Дела совсем плохи. Написал рапорт. Попробуем отправить гонца ночью. Знать бы кто нас предал. ** Навалилась усталость, но спать не хочется, в голову лезут мысли, воспоминания. Возможно, это моя последняя запись. Исповедоваться бы священнику, да он помер давным-давно. И помогло бы мне его отпущение грехов? Попробую исповедоваться здесь. Я много думал, сомневался, взвешивал. Прав ли я был? Странно задавать вопрос «любил ли я?». Я ее люблю. Всю жизнь. Я не помню женщин до нее и ни одна после даже тенью не могла затмить ее имя. Она единственная женщина в моей жизни. Она жена моя, моя любовница, мой друг и даже соратник по оружию. Но в жизни так случается, что мы расстаемся с близкими людьми не смотря на все чувства. От боли, от обиды, от гордыни. Мы бежим на край земли, строим стены, запрещаем разуму думать. Но от своего сердца не сбежишь, от своих чувств стену не построишь. Мы перестаем называть близкого человека любимым, но продолжаем чувствовать его боль, его заботы и радости, и с этим нет смысла бороться, сердце сильнее разума. Я любил настолько сильно, что принимал все ее решения беспрекословно. Так мне казалось. Этим я оправдывал себя, свои поступки. Этим правом на выбор я оправдывал себя когда появился князь, хотя истинная причина была в моей гордыне и трусости. Мне всегда казалось, что я не на своем месте. И когда в первый год отношений я шалел от счастья находится рядом, то постоянно ждал грозного окрика «сверху»: «Белов, что ты тут делаешь?! Ну-ка марш на место!», и тогда мне придется опуститься на землю, сказка закончится и тот стремительный взлет курсанта окажется ошибкой, все встанет на свои места. За этот урок я заплатил четырьмя годами терзаний, поломанной жизнью дорогого человека и жизнью дочери. Жестокий урок. Что же привело меня ко второму побегу? Неужели урок первого забылся? Не забылся. я помнил его ежесекундно, оттого и вину чувствовал постоянно. Возможно, я что-то проглядел, что-то упустил, где-то сам подтолкнул к случившемуся. Я так и не смог понять, почему это произошло. Но разве можно понять зарождение чувств и их охлаждение. От боли, от страха, от смятения я снова сбежал. Конечно, я должен был остаться, поговорить, выяснить, наконец, подраться. Я выбрал молчание, оправдывая это правом на ее выбор, ведь она честна в своих чувствах, так же как и друг всегда был в них честен. И это молчание подарило мне множество бессонных ночей в разговорах с самим собой, в попытках понять и простить. Почему я не поговорил с ними тогда? Наверное, я боялся правды, боялся услышать, что любви больше нет. Боялся быть отвергнутым. Находясь потом за множество верст вдали, я даже как-то стал убеждать себя в том, что сделал неверный вывод из увиденного. Жалкая потуга. Я все видел и сделал правильный вывод, предшествовавшие события тому подтверждение, это просто я был слеп и глух. Знаю, что не святой, я как раненый зверь, нашел самую дальнюю, самую глубокую нору, чтобы залечить рану. Не помогло, я не зверь, и болит не тело, а душа. Валяясь с лихорадкой в остроге под Охотском, мне кажется, я ощущал ее присутствие, слышал ее голос. Конечно, это был болезненный бред. Но в те мгновения, когда сознание возвращалось, я был близок к тому, чтобы броситься в обратный путь, так сильно меня тянуло назад. После выздоровления, это наваждение больше не повторялось. Означает ли это, что мы освободились друг от друга? Почему же сейчас на меня накатывает эта тоска? Почему я до сих пор не могу простить себя? Я безумно боялся ее потерять и постоянно терял. Я высказывал упреки, но имел ли я право на них? После нескольких дней отчаяния, я решился на побег. Трусливый поступок, знаю. Но не мог я тогда вызывать бывшего друга на дуэль. Я не знал, как поступить. А тут эта случайно услышанная новость о готовящейся экспедиции заставила меня искать руководство. Я горел этой идеей. Капитана я тогда нашел в порту. Мы долго и с жаром спорили, с трудом мне удалось уговорить его включить меня в отряд, оставалось только решить вопрос со службой. И тут эта встреча. Я не знал, что мой бывший друг (хотя, почему бывший? Даже после предательства, этот человек остается мне ближе, чем кто-либо из толпы знакомых)тоже решился на отъезд. Было неловко и тяжело, а наш общий друг стоял рядом и не мог понять нашей сдержанности при прощании, он не знал ничего о случившемся. Но мы знали, и я чувствовал, как мы оба скорее хотели расстаться, отводя глаза в сторону. И тут я увидел карету. Она приехала проститься. Но не вышла. Я видел, как колыхнулась занавеска в карете. Она видела всех нас троих, и я был лишним. Она не захотела со мной встречаться, потому в скорости уехала. В тот момент я осознал, что сделал все правильно, мое решения уехать к Северному морю окрепло окончательно. Мы оба сбежали из столицы. Она осталась одна, без этих страстей, что сжигали нас все эти годы. Она сейчас наверняка замужем и, я очень надеюсь, счастлива. Растит детей. Но если бы тогда в церкви я не струсил, если бы не проявил слабость? Господь жестоко наказывает нас за одно мгновение малодушия, играя нашими судьбами. В тот день в той церкви мы потеряли доверие друг к другу, я потерял право на ее любовь, право на ее доверие. Мне ли ее осуждать за измену? Но она единственная женщина, которую я любил и с чьим именем я бы хотел умереть. Признаю - мне очень ее не хватает. До дрожи, до боли в сердце. Я все бы отдал за то, чтобы увидеть ее глаза, услышать ее тихий голос, коснуться кончиков ее пальцев. Я проклинаю свою гордыню, свое честолюбие, разрушившие мою жизнь, разрушившие нашу любовь. Надеюсь только, что ближайшее сражение, наконец, положит конец этим терзаниям. Да, я снова думаю о себе, ибо уверен, что у нее все хорошо, иначе быть не может, за все ее страдания. Пусть Господь хранит ее. ** Всю ночь лил дождь и мне приснился дом в Петербурге. Проснулся с забытым чувством, что меня ждут и нужно поскорее возвращаться. С чувством, что мы сегодня встретимся. Очень яркий сон, словно и не сон это был. На душе от него стало тепло и уютно. Впервые проснулся без мыслей об осаде и раненых, с идиотской улыбкой. Но нет, там меня никто не ждет, это все сон и у нее все хорошо. По другому быть не может, она заслужила счастье. Как бы там не было, чтобы между нами не произошло, мы любили друг друга, не без ошибок, но искренне. И никто не смеет судить нашу любовь...