Шестое чувство

— Твайс, скотина ты половинчатая! Где мой сок? — Аоки стояла перед раскрытым холодильником, в четных попытках найти свою еду. — Я не брал! — Послышалось испуганное из коридора. — Даби! Громко хлопнув дверцей холодильника, девушка развернулась на пятках, направляясь в сторону комнаты парня. В коридорах базы было неприятно прохладно. Из-за больших размеров здание, оно плохо прогревалось, так что самыми теплыми местами оказались кухня, общая гостиная на втором этаже и баня. Декабрь выдался действительно холодным и сухим. Снега почти не было, изредка с пасмурного неба срывались пару тройку крупных снежинок, что тут же таяли, не успев коснуться земли. Акои, дойдя до нужной комнаты, резко дернула на себя дверь. Даби, в прочем как и всегда, лениво листал какой-то журнал развалившись звездочкой на одноместной кровати. Аоки грозно шипела, в плотную подойдя к кровати парня. Брюнет, скучающе зевнув, поднимая полуприкрытые глаза на нервно топающую ногой подругу. — Да? — Даби только проснулся, поэтому и без того хриплый голос, казался еще более посажанным. — Ты мой сок стащил? Девушка скрестила руки на груди, чуть наклоняясь, дабы получше рассмотреть, что же такого интересного читал Даби. Это был журнал с последними интервью героев. Парень читал статью про Ястреба. — Я. — Спокойно произнес брюнет, протягивая Аоки журнал. — Собирайся в магазин. — Шатенка раскрыла журнал, на интересующей ее статье, тут же меняясь в лице. — Меня разыскивают, так-то. Нет, мы конечно можем прогуляться, но… — Даби принял сидячее положение, не сводя взгляда с хмурящейся подруги. — Что уже не так? — Ненавижу журналистов. В статье Ястреба расспрашивали о ней, ну, если быть точнее: «о девушке с крыши», с той самой статьи про новую пассию тогда еще героя №3, трехмесячной давности. — А ты прочти, что этот чудила ответил. Аоки откашлялась. — «Мы разошлись больше трех месяцев назад и врятли я когда-нибудь вновь ее встречу» … — Аоки усмехнулась, протягивая журнал Даби. — Каким числом интервью? — Три недели назад брали. Как раз перед тем, как я его на базу привел. — Брюнет встал с кровати и направился к шкафу, попутно пытаясь размять затекшую спину и шею. — Бойся своих желаний как говориться. — Злодейка усмехнулась, облокачиваясь об подоконник и наблюдая за хмурыми тучами, неспешно плывущими по небу. — Ты так что ли на улицу пойдешь? — Даби обернулся к подруге хмуря брови. — Так я и не пойду, ты погоду видел? — Я не пойду за твоим сраным соком сам. — Нечего было его пить. На секунду в комнате стало чересчур тихо, слышалось поскрипывание мышей за стенами и тихое, неровное дыхание парня. — Не бросишь курить, получишь астму. — Аоки раздраженно вздохнула, направляясь к выходу из комнаты. — Я одеваться. — Надеюсь ты подавишься этим соком. — Даби шел по тротуару пряча замерший нос в высокий ворот пуховика. Даби любил зиму, ему нравился снег, но холод он переносил плохо. — Почему ты так мерзнешь? Ты ведь ходячая печка. — Аоки весело посвистывала, попивая, честно украденный из ближайшего киоска, томатный сок. — Я могу поджечь тебя и согреться. — Бирюзовые глаза недобро поблескивали в тени капюшона. — Шигараки тебя убьет по возвращению. — Не снимая с лица широкую улыбку, щебетала шатенка. — Ага. Я скажу, что ты потерялась. Или утонула в канаве, знаешь, захотелось покататься на коньках, а лед треснул. Аоки притормозила, словно вспоминая что-то. Что-то неприятное, колющее сердце и режущее, как нож полотна ткани, душу. Шатенка чуть помялась, а после, улыбнувшись уголками губ, попросила: — Даби, иди на базу без меня, я вспомнила, что мне бы нужно сходить кое куда. Брюнет чуть нахмурился, явно не понимая причины резкой смены настроения подруги, но молча кивнул, разворачиваясь в сторону лиги. Аоки дождавшись, когда Даби скроется за поворотом, развернулась, неторопливым шагом направляясь к ближайшей ветки метро. Нужно было как-то добраться до окраин Токио. Столица пестрила красками и рождественскими огнями, все здесь говорило о наступающем, в скором времени, празднике. Тут и там висели воздушные фонарики, витрины обвивались алыми бантами из широкой ленты. Все заходили в магазинчики в поисках подарков. То и дело слышались веселые перешёптывания у прилавков. Аоки заглянула в небольшую чайную, заказав двое пирожных с вишней и чашку горячего чая на вынос. Девушка неспешно шла вдоль набережной узкой реки. Высокие токийские небоскребы остались далеко позади, уступая место огромному парку. Людей здесь было не так уж и много. Посадка находилась на самом отшибе города в не самом спокойном районе столицы. Аоки прошла еще чуть дальше, подходя к сливу реки, огромной трубе с поржавевшей от нескончаемых потоков воды решётке. У берега стояла небольшая, успевшая местами подсохнуть, сакура. А у самых корней, чуть покосившийся, но вполне целый, треугольный валун с высеченным на нем эпитафией*, кривой и неуклюжей, словно писал ребенок, плохо обученный японской грамоте. — «Здесь покоиться самый смелый человек во всем мире». — Тихо прочла Аоки садясь на корточки, прямо напротив могилы. — Я вот, принесла тебе пирожное. Вишневое. Ты ведь любишь вишни. — Девушка аккуратно поставила запакованный сверток. — Себе я тоже взяла, за компанию. И чай… Ты чай не любишь, а кофе не было, так что … — К горлу подступил горький ком, а глаза постепенно наполнялись слезами. — Я знаю, что давненько к тебе не заглядывала… Просто столько всякого произошло. — Аоки подняла лицо к небу, стараясь сдерживать накативший порыв эмоций. Ей хотелось плакать. Разреветься как маленькому ребенку которого отругали за какую-то пакость. Но она держалась… Всегда держалась. — Помнишь Шигараки? Я тебе о нем рассказывала. — Аоки улыбнулась, подвигаясь чуть ближе к надгробию и струшивая с камня осевшую пыль. — Он так вырос. Стал злодеем №1. Глупый мальчишка. Ему ведь это и даром не сдалось… а я вот так никем и не стала… Но знаешь, у меня ведь еще вся жизнь впереди, да? — Девушка встала на ноги, делая глоток, уже успевшего остыть, чая. — знаешь… а я еще и влюбилась, кажется. Я знаю, что ты бы сейчас выпалил какую-то глупую шутку, на подобии «кто этот бедолага» … Но тут, уж прости, не повезло мне… — Аоки печально улыбнулась. Слезы все еще стояли в глазах. Она так боялась признаться самой себе в чувствах, а сейчас, стоя перед могилой старого друга, так просто это произнесла. — Он хороший парень… Знаешь, такой солнечный… Теплый. В плане, ну знаешь, не в смысле тело теплое, а вот… — Аоки почесывала затылок, смущенно отводя взгляд в сторону, — просто рядом с ним себя спокойнее чувствую, словно и не было этих прожитых лет на улице за мусорным баком. — Это о ком ты такие страсти рассказываешь? — Послышалось заинтересованное сзади, а в мести с этим и шелест перьев. Аоки вздрогнула, от неожиданности выпуская из рук стаканчик с недопитым чаем, теплой лужей растекшимся у ног. — Ну вот… Ты должен мне ромашковый чай. Аоки не разворачивалась. Она прекрасно знала кто стоит у нее за спиной, и чудесно помнила о своих красных, от слез, глазах. — Прости-прости. — Парень по-доброму рассмеялся, делая шаг в сторону девушке, и замечая перед ней покошенное самодельное надгробье. — Извини, я помешал, да…? — Нет. Я уже собиралась уходить. Ястреб чуть нахмурился. Не нужно было к ней сейчас подходить. Но он не смог сдержаться, с высоты заметив знакомый силуэт. В последнее время блондин поймал себя на мысли, что его неизменно тянет к Аоки. Возможно сказались месяцы разлуки, но его и раньше к ней тянуло, и он никак не мог найти причины. Можно было бы все скинуть на банальную влюбленность, но Ястреб был не из тех, кто так легко привязывается к людям, поэтому эта теория отошла на второй план. Сейчас он слышал, как неровно бьётся ее сердце и сбито дыхание, слышал и не понимал, как помочь. — Его имя Юми… — Аоки произнесла это тихо, но Ястреб расслышал. Девушка повела плечами. Она бы хотела довериться Ястребу, но не знала насколько это решение будет правильным и уж точно она не знала, насколько ей будет больно, если Ястреб все же окажется предателем, как они с Даби негласно предполагали, но не особо распространялись. — Твой друг? — Парень сделал еще один шаг в сторону девушки. В нос ударил привычный запах трав. Она снова сменила парфюм. — Угу… Знаешь, я ведь в Лигу с улицы попала… — Девушка усмехнулась, чувствуя на себе удивленный взгляд парня. — Да… Меня забрал ВЗО, когда я осталась одна. — Немного поразмыслив Аоки села на корточки, прижимая к себе ноги и укладывая подбородок на колени. — Эх… Меня родители выкинула у берега реки какой-то, а Юми подобрал. Он тоже жил в трущобах Японии. Представляешь? Подобрать какого-то ребенка, когда сам корку хлеба доедаешь… Мы жили в коробках из-под холодильника, в мусорных контейнерах, каких-то заброшках, разные места были. Все это Аоки рассказывала с неизменной грустной улыбкой на лице и слезами, которые уже не могла сдерживать. Она изредка всхлипывала, сама того не замечая, а Ястреб стоял, не зная, что ему делать в сложившейся ситуации. Девушка уже показывала ему свои слезы, но тогда они были другими, не такими горькими, как сейчас. В тот раз она просто злилась, а сейчас ей было больно. Действительно больно. — Знаешь, как он умер? Его изнасиловали и убили у меня на глазах. Тело выкинули в прорубь… Он, в тот вечер, сильно меня наругал… Я взяла то, что нам не принадлежало, а поплатился он. Можно сказать — я его убила. — Аоки… — Ястреб дернулся к девушке, с диким желанием ее обнять, но зачем-то отдернул себя. — Сначала могила была возле того самого места… Но после того, как я перебралась в Токио, решила забрать надгробие сюда… Он очень любил сакуру… Вот я ее и посадила. Страшная, конечно, цветет редкими и мелкими цветами… Но лучше я все равно не выращу. Аоки замолчала, чувствуя как ребра давят на легкие не давая нормально вздохнуть, тисками сдавливая сердце. В следующую секунду она почувствовала, как ее обнимают со спины, буквально вдавливая в чужую грудь. — Ястреб… — Девушка хотела его отодвинуть, но тот только сильнее начал прижимать к себе. — Мое имя Кейго Таками. Аоки замерла. Она знала эту фамилию. — Мальчишка из трущоб возомнивший себя героем. — Ястреб говорил спокойно и тихо, ему казалось, что правда об его имени, достойная плата, за то, что Аоки доверила ему свое прошлое. — Ты… Действительно герой… — Аоки усмехнулась. С секунду молчала, а после произнесла тихо, по слогам, словно смакуя на вкус… — Кейго.