Сыры-полумесяцы

Олег соизмерил стоимость сыра со своими финансовыми возможностями; вышло, что он может позволить себе только кусочек “Российского”, а для рецепта, который он вчера нашел в интернете, нужен пармезан; и желательно произведенный за границами родной страны. Он еще немного постоял перед прозрачной дверью холодильника, обозревая полки “Пятерочки”. Как знал: нечего идти на поводу у Серого, занывшего, что он замерз. Надо было пройти еще пару остановок до “Ленты”, там точно есть пармезан фирмы “365” — от внешнего вида и вкусовых качеств плакать хочется, но цена перекрывает все его недостатки. С тяжелым вздохом Олег взял “Российский” и бросил в корзинку. Почти сразу же пронесся издалека взбудораженный громкий вопль: — Волк! Волк! Я дошик взял по акции! — Серый, подлетев к нему, толкнул плечом. Глаза его сияли, к груди он прижимал штук десять лотков. — Говяжий! На месяц хватит! Олег сделал вид, что его тошнит. Все время, пока они шли к кассе и стояли в очереди, Серый заливался, что “Доширак” содержит все необходимые витамины и микроэлементы, и если есть необходимость, то им можно питаться несколько месяцев без потери качества жизни, а еще, Волк, послушай, ты точно меня слушаешь или ворон ловишь, еще — давай туда колбасы покрошим… Пока Олег расплачивался карточкой — еще капала на нее скромная стипендия, Серый сгребал покупки в авоську. Значительной экономии на пакетах не было, но Серый заявлял, что приобрел сомнительного вида авоську (за бешеные триста рублей) по экологическим соображениям. Олег по привычке взял у него авоську, совсем легкую, словно и не купили ничего, Серый замотался шарфом по самые брови и сунул руки в карманы, и они пошли обратно к общаге. Сказать ему надо. Вот прямо сегодня и сказать, пока он дошик свой гадкий хавать будет. Олег таскал эту необходимость признания, словно петлю на шее, уже почти месяц. Никак не мог заговорить, словно был виноват. Он никогда не боялся рассказать о том, что разбил окно, даже если сделал это не он, а Серый со своим кривым глазомером; спокойно в лицо участковому говорил, что просто подрался со шпаной, и переводил взгляд на скорбно поджавшую губы воспитательницу за его спиной; его отчитывали, ему грозили детской комнатой милиции, но он только пожимал плечами — ну, наказывайте, раз заслужил. Он решения в своей жизни принимал быстро, делал выбор за секунду и никогда не жалел. Зато теперь, когда надо сказать Серому, что его жизнь немного изменится в ближайшие два года, никак не мог собраться с силами. Впервые ощущал неподъемный груз вины и продумывал, как станет просить прощения. Уже подходя к общаге, он, словно прыгая в прорубь, сказал: — Серый, слушай. Я эту сессию не сдам. — Что? — переспросил Серый. Зашел внутрь, стянул шарф пониже и, взмахнув корочкой студенческого перед вахтершей, прошел через вертушку. Остановился, дожидаясь, пока Олег найдет свой студак. — Да сессию не сдам, — нехотя повторил Олег, проходя следом за ним. По лестнице на третий этаж они поднимались молча. Только в коридоре по пути к их комнате Серый заговорил: — Да чего там сдавать, Волк? Предметы-то самые общие. История России, основы бухгалтерского дела, математика, чего там у тебя еще? У тебя же четыре экзамена? — Четыре. Зачетов зато тьма. Препод по праву уже сказал, чтобы я к нему даже не приходил. Олег стянул ботинки перед их комнатой, лягнул их в угол, на старое полотенце, исполнявшее роль коврика, и пинком открыл дверь. Серый маячил за плечом, и Олег невольно ссутулился под накатывавшим грузом вины. — Я тебе помогу, — решительно сказал Серый. Зашуршал шарфом, шапкой, пуховиком, пока Олег вытаскивал из авоськи продукты. — Посидим вместе, разберемся. Ничего сложного. Что ты сам готов сдать? — Физру. У меня автомат. Серый на миг запнулся, но заговорил с напускным оптимизмом: — Ерунда. У нас еще месяц впереди. А за новогодние праздники я тебя подготовлю к экзаменам. Олег обернулся к нему, снимая куртку. — А к своим когда готовиться будешь? — Успею, — отмахнулся Серый. Он провел по волосам, убирая их с лица. Щеки и кончик носа раскраснелись — не так уж холодно, а он мерзнет, будто на северном полюсе. Два свитера надел, а толку ноль. Олег отвел взгляд, но тут же заставил себя посмотреть Серому в глаза. — Серый, ты извини, но я уже решил, что не буду даже париться, — сказал он. — Мне не нравится эта учеба, смысла в ней ноль… Откатаю стране должок — и вернусь, работу найду. Я и поступать бы не стал, если б не ты, — признался он. Серый моргнул. — В смысле — должок? — не понял он. — Ну, в армию схожу. Отсрочки-то у меня не будет, когда из универа выгонят. — А… ну да. Серый сел на кровать. Олег боялся сказать ему лишнее слово. Ожидал воплей и истерик, думал, что Серый будет на него орать, брызжа слюной, и обзовет идиотом. Лучше бы так, чем его молчание. Олег почесал затылок, скрестил руки на груди, не зная, куда их деть, куда самому испариться. — Я обед приготовлю, — неловко сказал он и, прихватив сыр, ушел на кухню. Лицо у него горело. Вот и все, вот и признался. Серый даже не набросился с кулаками. Просто расстроился. Но у Олега от его потерянного вида в сердце дыра размером с город вырастала. Нет, он уже не передумает, обратно вернуть все не получится — он действительно получит только зачет по физре автоматом, потому что по вечерам ходил в секцию по борьбе, а на парах сдавал нормативы с первого раза; только физрук и ставил его в пример всей группе. А остальные преподы быстро поняли, что ему скучно на их занятиях, что он, видимо, туповат для всего этого; и там, где другие компенсировали отсутствие таланта старанием или хитростью, Олегу было просто плевать. Радужное будущее, которое им рисовал Серый, быстро поблекло. Жить вдвоем в комнате в общаге, не подчиняться никому, свободно приносить алкоголь домой — здорово, ничего не скажешь; но вместе с этой свободой навалилась и ответственность. Почему-то казалось, что в армии будет нормально. Олег умеет за себя постоять, дедовщина его не пугает; строем ходить научится, он достаточно для этого дисциплинирован; ну, траву в зеленый покрасить или снег кантиком выровнять — тоже много ума не надо. Зато вернется с чувством выполненного долга, найдет работу, снимет комнату — или подойдет его очередь на получение квартиры на окраинах Питера за счет государства. Нормально все сложится. Если Серый простит. Олег отбросил макароны на дуршлаг, перекинул их в сковороду и залил сливками — если их не сперли из холодоса, то лишь потому, что он всем доступно объяснил, как именно начистит рожу за мелкое воровство; пока скоровода нагревалась, натер сыр. Краем зрения заметил, как появился на кухне Серый. Уже в одном свитере — второй оставил в комнате. — Помочь? — спросил Серый. — Принес тарелки? Почти готово. — Я не хочу макароны. — Пасту. — Да пофиг. Чаю попью. Не голодный. Олегу стало тяжело на сердце. — Серый, ну извини. Ты умный и красивый, я тупой и сильный, на что ты вообще рассчитывал? — Он ссыпал сыр в сковороду. — Сполосни терку. Меня ж не на север отправят. Наверное. Будешь по выходным меня навещать. — Как зэка, — съязвил Серый. Зашумела за спиной Олега вода. На кухню зашли девчонки из его группы, тут же — ой, Олеж, захихикали, спросили, как успехи с правом, придет ли завтра на пару. Олег пропустил издевки мимо ушей — он ни с кем толком не общался, потребности в их дружбе и одобрении не испытывал. Зато Серый, грохнув теркой по столешнице, на повышенных тонах заявил одной из девчонок, кажется, Ире: — Рот закрой. Насчет своих прав Олег побольше твоего знает. — Незаметно, — фыркнула она в ответ. — Ты кто вообще? Олег обернулся, ладонью в грудь остановил подавшегося было вперед Серого. — Хочешь попиздиться — пойдем со мной вечером, — тихо сказал он. Серый взглянул на него, словно приходя в себя. — Сорри, — буркнул он и прошел мимо девчонок в коридор. — Психованный, — крикнула одна ему вслед. — Олеж, это твой дружок? Олег, проигнорировав ее вопрос, взял сковороду в одну руку, тарелку в другую. Ира быстро сказала: — Сковородку верни, она общая. — Мое неотъемлемое право — пользоваться имуществом общаги, а строчки про то, что я не могу взять сковороду в комнату, там нет, — огрызнулся он. ...Серый, прополоскав в кружке чайный пакетик, ждал, пока остынет; Олег забрасывал в себя еду, обжигаясь. — Ты что, с девками полез бы драться? — поинтересовался Олег с набитым ртом. — Нет, конечно, я просто. — Просто — что? — Да ничего. Как знаешь. Иди кирзачами грязь месить, твоя жизнь. — Серый поставил кружку на одну из своих тетрадей, чтобы на столе не вздулся дешевый лак от горячего. — А хочешь, — вдруг его озарило, — хочешь, взломаем базу военкомата? Давай попробуем, а? Удалим тебя оттуда. Типа ты уже служил. Или тебя никогда не существовало. А? Олег усмехнулся. Прикончил свою порцию макарон — пасты — и поглядел на сковороду. — Не надо. Я все решил. Вечером он, вымыв посуду, забросил на плечо рюкзак с кроссовками и спортивками, пошел на тренировку. Серый остался сидеть над учебниками. Так и проходили почти все вечера — Олег болтается в секции или качалке, Серый учится. Поначалу Олег тоже пытался готовиться к парам, делал домашние задания, но все осточертело ему за месяц. Еще какое-то время думал, не стоит ли хотя бы попытаться задержаться в универе, но смысла в этом не видел никакого. С Серым жаль расставаться. До боли жалко оставлять его. Но это ведь ненадолго. Пара лет быстро пролетит. Вернувшись, он заглянул в комнату — горит настольная лампа, Серый пишет конспект. Олег тихонько, чтобы ему не мешать, взял полотенце, чистую одежду. Они без объяснений выработали этот ритуал: Серый уходит с головой в учебу, Олег старается не шуметь. Но в этот раз Серый обернулся к нему, облизал потрескавшиеся губы и сказал: — Извини, если я лишнего наговорил. — Все в порядке, — ответил Олег. Серый улыбнулся, и у Олега камень с души упал. Он быстро подошел к Серому, обнял его за плечи и уткнулся губами в макушку. — Иди в душ, — прошептал Серый. — Мне еще тут закончить надо… Не удержавшись, Олег быстро коснулся его губ своими. Нельзя его отвлекать. Он умный. Ему надо доказать, что он лучший на курсе, а может, и в истории всего универа лучший. Вернувшись в комнату из душа, Олег завалился на кровать. Попытался почитать к завтрашней паре методичку по праву, но от первых же двух абзацев потянуло в сон. Да и времени уже много, спать пора ложиться. Вечно так — он встанет рано, приготовит завтрак себе, Серому, убежит на пары — не повезло, учебный корпус на другом конце города; Серый проспит, забудет съесть остывшую яичницу, бросится, собираясь на ходу, в здание через дорогу, и весь день будет перебиваться то твиксом, то сосисками в тесте из буфета. Вечером Олег заставит его поесть нормально, уйдет, вернется и начнет клевать носом, а Серый просидит за письменным столом до трех ночи. И все заново. Отвернувшись к стене, Олег укрылся одеялом. Планировка у общаги паршивая. Сначала они думали передвинуть стол, чтобы кровати поставить рядом, но бросили все как есть. Так и спят порознь. Оно, может, и к лучшему: иначе бы Олег, просыпаясь по утрам, будил Серого. И тот бы вообще никогда не высыпался. Щелкнул переключатель настольной лампы, стало темно. Как рано сегодня Серый решил закончить, удивился Олег. Зашуршало полотенце, Серый прихватил их общую нелепую ярко-красную косметичку с мыльными принадлежностями, щетками и бритвами и выскользнул из комнаты. Олег перевернулся на спину и уставился в потолок. Он привык, что Серый всегда рядом. Общая детская комната на шестерых человек в детдоме, потом, когда они подросли, их расселили по двухместным, как старших. Теперь — комната в общаге. С десяти лет они ни разу не расставались. Воспитатели знали, что в летние лагеря Сережу с Олегом можно отправлять только вдвоем, иначе Сережа своими истериками всех на уши поставит, а Олег сбежит, и искать его придется с милицией и собаками. В автобусе садились только рядом, а если не было свободных мест поблизости, то оставались стоять, держась за поручень, и рука Серого то и дело касалась пальцев Олега. Всегда все вместе. Читали друг друга без слов. Серый стал первым, кто залез к Олегу в штаны, хотя были девчонки из их приюта, которые желали подружиться поближе; а Олег первым увидел, как Серый, кончая, прикусывает кулак, чтобы сдержать стоны, и иногда плачет во время оргазма. У них была одна жизнь на двоих, это не обсуждалось. Серый тихонько вернулся в комнату. Споткнулся обо что-то, выругался. Бросил косметичку на свою кровать, разделся догола. Замер между постелями. Из окна падал косой свет городского освещения, и Олег легко различал узкие плечи, мокрые волосы. Попытался представить, какой будет жизнь в казармах, без ежедневного созерцания Серого. Без прикосновений к нему. Серый, наконец выбрав, нырнул в кровать к Олегу. Забрался под одеяло. Олег обнял его, притянул к себе. Серый забрался сверху, колено — сразу же между ног, бедром — к паху. Прижался к губам. Олег положил ладонь ему на затылок, скользнул языком в рот — мятная зубная паста. Мокрые волосы упали Олегу на шею. Пальцы Серого проникли под разношенную футболку, дырявую в подмышках, потянули вверх. Олег чуть изогнулся, помогая ему раздеть себя. Снова прижал его, горячего, к себе, положив руку на поясницу. Погладил по щеке. Не поймешь, вода это с волос капнула или слеза скатилась и упала Олегу на шею; он подался вперед, покрывая лицо Серого поцелуями, и стало на языке солено. — Серый, ты чего, дурак, — прошептал он. — Ничего, — обиженно прошипел тот в ответ и укусил за шею. У Олега дыхание перехватило. Отбросил одеяло с их тел на пол. Провел по спине Серого, положил ладони на ягодицы, притянул — вот так, чтобы его член рядом с пахом лег, чтобы чувствовать. Серый, шумно дыша, зализал укус, тут же снова оттянул тонкую кожу на горле, не целуя, а кусая. Завозился, пытаясь устроиться удобнее. Олег откинул голову назад — оставляй синяки, засосы, как ты любишь, давай; буду завтра трогать их под воротом черной водолазки и сидеть, как идиот, с влюбленным взглядом, выводя из себя препода по праву. Серый потянул его за колено — подвинь, неудобно. Олег свесил ногу вниз, и тот лег между его бедер, прижался теснее. На узкой кровати они едва помещались. Но так сейчас даже лучше. Олег никак не мог прекратить гладить его, касался между лопаток, запускал пальцы в волосы. Серый, мазнув его по губам напоследок, стал спускаться ниже. Скользнул языком по кадыку и между ключиц, обжег дыханием пресс. Ладони его крепко сжали бедра. Он потянул нижнее белье, и Олег торопливо согнул ноги, чтобы избавиться от одежды. Серый провел сомкнутыми губами по члену снизу вверх. — Серый, — выдохнул Олег. Намотал его длинные волосы в кулак. Только в такие моменты Серый ему и подчинялся — когда Олег притягивал его лицо к вставшему члену. Все остальное время командовал Разумовский. Серый дотронулся кончиком языка, прочертил им по венам; прихватил губами, дразня, не торопясь. Олега перекручивало каждый раз, когда Серый так делал. Он прижал его лицом к себе, и Серый охотно потерся щекой о член, вцепился пальцами в бедро. Долго мучить он не умел — сам хотел взять в рот. Олег расслабил руки, отпустил его волосы, и Серый быстро, плавно обхватил головку, пустил ее по языку. Олег едва сдержал стон, по всему телу словно горячая волна прокатилась. Он невольно толкнулся бедрами вверх, и Серый едва слышно поперхнулся, задышал шумно носом. Погладил по животу. Олег схватил его за руку, переплел с ним пальцы. Заставил себя успокоиться, но как тут быть спокойным, когда Серый скользит языком, сжимает плотно, сам кайфует от процесса. Самый пошлый причмокивающий звук, короткие выдохи и вдохи, чуть слышно постанывает, а ладонью свободной водит по бедрам, ставя дыбом волосы, по животу, изучая рельеф, ныряет под колено, где тонкая чувствительная кожа. Олег, шепча его имя, снова запустил пальцы в мягкие волосы, натянул на себя чуть глубже. Серый обхватил член, помогая себе рукой. Да, хороший мой, надо быстрее, больше, надо… Серый, считывая все его желания, ускорился. Биение сердца отозвалось у Олега в ушах, гулко забухало в голове. Он подкинул бедра вверх, крепко сжал волосы Серого, толкнулся к нему в рот, перехватывая инициативу. Скользнули мокрые от слюны пальцы между ног, между ягодиц. Олег надавил на затылок Серого, пытаясь еще глубже, слыша — тяжело ему, сейчас закашляется, надо контролировать себя, но это единственные моменты, когда он позволяет себе потерять контроль… Серый надавил подушечками пальцев на плотное кольцо мышц, скользнул внутрь, и Олег, вбившись ему в глотку, не сдержал стона, скрутило в судороге оргазма, весь превратился в оголенный нерв, затрепетал, как мальчишка, пока Серый, давясь, держал его член во рту, а пальцы — внутри него, растягивая пульсирующие от удовольствия мышцы. Олег обессиленно растекся по постели. Серый медленно выпустил его член, громко сглотнул. Вытащил пальцы. Сел между его ног на колени и тыльной стороной ладони вытер рот. Олег уставился на него, очерченного уличным светом фонарей. Протянул к нему руку, мазнул ладонью по талии. — Иди ко мне, — хрипло произнес. — Кто тебе в армии сосать будет? — не удержался и уколол Серый. Но кошкой опустился на грудь. Олег обнял его обеими руками, еще разбитый, расслабленный. Серый весь взмок, хоть снова в душ иди. — Буду в толчке на твою фотку дрочить, — криво усмехнулся Олег. Он притянул Серого к себе, поцеловал, запустив язык ему в рот. Членом Серый потерся о его бедро, напоминая о себе, но Олег никогда не забывал, только еще пару секунд отдышаться, сейчас, Серый, сейчас… — Как хочешь? — прошептал Олег. — Встань на колени, — съязвил Серый. — И проси прощения. Олег подался вверх, чтобы сорвать еще один поцелуй с его злых губ, и перекатил его на бок, к стене. Серый, не ожидавший, ойкнул. Олег улыбнулся — его дважды просить не надо, приказы он понимает отлично, в ближайшее время ему это ой как пригодится… Он бухнулся на колени перед кроватью, впились в кожу крошки — опять Серый насорил и не убрал. Он притянул Серого за бедра к себе, на край постели, закинул его ноги себе на плечи. Серый, завозившись, подсунул под спину подушку. Олег поднял на него взгляд — нет, не так, хочу видеть его бледную грудь с редкими веснушками, его рыжие волосы и чуть вздернутый нос; он не глядя нащупал переключатель настольной лампы. Серый зажмурился, сморщился недовольно. А Олег, не отрывая от него глаз, взял в рот. Не так элегантно и не так глубоко, но старательно. Серый подкалывал его порой, что Олег бездарен во всем, начиная от математики и иностранных языков и заканчивая минетом; Олег отвечал, что зато драться он Серого смог отлично научить. Он чувствовал, что Серый уже подрагивает от нетерпения, много ему не надо — он ловит кайф уже от того, как Олег от его прикосновений и рта теряет себя. Олег прикрыл глаза, привыкая к ощущению члена во рту, пытаясь расслабить челюсть и горло. Каждый раз непривычно. Не зря шутит Серый, что умение сосать — это редкий талант. Вот он одарен. А Олег — не то чтобы очень. И все равно Серый прикусил кулак, чтобы не стонать, — привычка с приюта, да и здесь стены картонные, слышно абсолютно все. Олег, придерживая его под бедра, поймал себя на том, что наслаждается весом его ног на своих плечах. Приоткрыл глаза — Серый дышит ртом и смотрит, как исчезает член во рту Олега. Тогда Олег медленно выпустил его, только головка осталась между губ, и провел по ней языком, по ее шелковой гладкости. Серый всхлипнул, положил ладонь Олегу на щеку, и в его простых поглаживаниях пальцами по скулам оказалось столько нежности, что Олегу едва не разорвало грудь. Он уловил дрожь, которая всегда проходит по бедрам Серого, когда тот близок к тому, чтобы кончить. Серый положил ладони ему на шею, сцепил в замок на загривке. Олег взял его член у основания пальцами. Почувствовав, как зарождается в нем пульс, он втянул щеки, глубже пустил гладкую головку, вскинул взгляд — Серый прикусил губу, безволосая грудь порозовела, глаза — только на Олега, зрачок уже затопил радужку. Серый дернулся от взгляда, как от пощечины, и Олегу в небо ударила толчками горькая сперма. Глубоко дыша носом, он ждал, пока ноги Серого соскользнут с его плеч, пока он обессиленно вытянет их вперед. И сев на ковер перед кроватью, Олег прижался виском к его колену. Серый, спустив руку, оставил ее на макушке Олега. Через пару дней Серый принес две бутылки портвейна после учебы. Олег, собиравшийся на тренировку, обернулся к нему. — Есть повод? — на всякий случай спросил он, хотя пили они всегда просто так. — Пятница, — объявил Серый. — И стипуха пришла. Олег сдвинул тетрадки и методички Серого в сторону, тот поставил бутылки на стол. Полез во внутренний карман пуховика и достал конверт с замятым краем. — На, держи, — буркнул он, не глядя в глаза. Олег удивленно взглянул на него и взял конверт. Открыл. Вытащил — фотография десять на двенадцать с их первого дня в общаге, когда Серый был счастлив лицезреть комнатушку с отклеивающимися обоями и грибком на потолке. Прижал к себе Олега и щелкнул их на мыльницу, держа ее на вытянутой руке. Качество фотографии оставляло желать лучшего, но Серый на ней улыбался до ушей, прижимаясь к щеке Олега виском, а Олег удивленно смотрел в объектив, застигнутый врасплох этим проявлением восторга. Вечером они, замотав бутылки в бумагу с распечатанным рефератом Серого, уселись на Патриарших, ежась, на землю прямо у воды. Серый пьянел быстро, пил так, словно могли отнять; Олег не торопился. Зажав бутылку между ног, он вытащил пачку сигарет из нагрудного, предложил Серому — тот помотал головой. Но, стоило Олегу сделать затяжку, попросил: — Дай тоже. Руки он прятал под мышками — опять мерз. Олег вложил сигарету ему между губ. Так и курили одну на двоих, затягиваясь по очереди. Олег не пытался сделать вид, что ему не жаль уходить в армию, оставлять Серого, а что ему оставалось? И так почти все ребята из их приюта сходили отслужить, а потом — кто спился, кто стал работать грузчиком или охранником в магазине, кто-то пристроился продавцом-консультантом. Мало кто, подобно Серому, поступил в универ; еще меньше тех, кто доучился. Обычная жизнь. Деваться некуда. Серый, осоловев всего с одной бутылки, привалился к плечу Олега. Тот забычковал сигарету и сунул ее обратно в пачку. — Нормально все будет, Серый, — негромко сказал Олег. — Ты только со своей учебой есть не забывай. Погулять иногда. Ладно? Давай в качалку свожу, с тренером познакомлю, он рад будет новой крови. Скажу, что ты мой брат. — Делай что хочешь, — сонно ответил Серый. — Возвращайся только поскорее. — Так я еще не уехал, — попытался улыбнуться Олег. Домой они шли пешком. Серый, закинув руку ему на плечи, вис на нем, а под конец пути объявил, что устал, и Олег, посадив его на закорки, потащил на спине. А через пару месяцев, когда Серый сдал сессию, а Олег получил приказ об отчислении, они стояли на перроне в окружении бритоголовых пацанов. Олег тоже сверкал сизоватой макушкой. Провожающие — родители, девушки, друзья — обнимали своих призывников. А Серый стоял напротив Олега и смотрел на него, покачивая головой, словно не одобряя, словно до сих пор не свыкся со скорой разлукой. Проводница крикнула, что заканчивается посадка, и Серый крепко обнял Олега, прижавшись к щеке. Олег все ждал, что он скажет что-то, но Серый молчал, видимо, впервые в жизни не нашел нужных слов. Тогда Олег сказал: — Тоже люблю тебя. Серый отступил. Глаза у него блестели. Олег напоследок коснулся его плеча и ушел в вагон, не оглядываясь. И все равно, сев у окна за столик, он наблюдал, как Серый, обхватив себя руками, ждет отправления поезда. Падал легкий снег. Олег почему-то вспомнил, как мечтал купить пармезан, а вместо него взял “Российский”, и получилось все равно вкусно. Поезд тронулся. Олег мысленно пообещал: я скоро вернусь, Серый, и все у нас будет хорошо, если только ты захочешь, если только ты будешь ждать.