***
Он обходит кучу магазинов в окрестностях офиса, и — вот дерьмо! — ни в одном: ни в огромной и дорогой «Азбуке вкуса», ни обычной сетевой «Пятерочке», ни в подвальных точках, что держат нерусские, нет долбанных апельсиновых леденцов. Олег уже готов брать такси и ехать в какой-нибудь гипермаркет, как до него доходит. Он вспоминает тот день, тот леденец, тот поцелуй, считает дни, годы и… Торопливо бежит обратно в подвальный магазинчик, покупает все нужное. Потом заскакивает еще в одно местечко... — Вы на сегодня свободны, — говорит он секретарше Разумовского, что держит оборону перед его кабинетом. Она единственная кроме них на этаже, и Олег лично запирает за ней двери, идет пустым длинным коридором, проходит приемную, зал заседаний, входит в кабинет. Видит Сережу и понимает, что не ошибся. Подходит ближе, протягивает ярко-алую розу на длинном стебле, шипит — уколол палец, — другой рукой торопливо достает из кармана карамель на палочке: — Арбузная, — виновато пожимает плечами. Следом выкладывает на столик апельсин. Огромный, яркий, с твердой шкуркой, явно сочный. — И вот… Сережа забирает у него розу, кладет ее бережно на стол, потом перехватывает руку Олега за запястье, подносит к губам. Шепчет тихо, целуя место укола: — Вспомнил… Олег кивает. Говорить сейчас он не может — перехватывает дыхание. Сережа тянет его на диванчик, садится рядом, берет бутылку шампанского, открывает уверенным движением, хлопает тихо пробка. — Десять, — тихо шепчет Сережа, осторожно касаясь своим бокалом бокала, что сжимает в руке Олег. Напиток искрится, пускает солнечные зайчики по потолку, стенам, рукам. Десять. Вместе. Не расставаясь. — За нас... Олег пьет. Пузырьки ударяют в нос, он морщится. Он не любит шампанское, предпочитает пиво и виски, но раз Сереже хочется… Сережа допивает свою порцию, тянется к конфете, быстро разворачивает ее, сует в рот. И стонет. Ужасно развратно, что у Олега в паху все сжимается. Он до сих пор старается отучить себя от мата, даже мысленного, но… Блядь! Сережа встает с дивана, подходит к окну. Садится спиной к стеклу. Оно бронированное, усиленное металлом, но у Олега все равно сжимается желудок. Двадцатый этаж же… Он устраивается рядом, но напротив, бедро касается Сережиной голени. Горячо. Солнце подсвечивает Сережу со спины, золотит, превращает в ангела. Но он не ангел, он чертенок: лижет карамель кончиком языка, потом сует ее за щеку и вынимает с громким чпоком. Облизывает губы… Протягивает конфету Олегу: — Будешь?.. Олег замирает, а сердце, кажется, сейчас вырвется на свободу. Несмотря на минувшие десять лет, он все еще тот шестнадцатилетний мальчишка, что… Олег делает вдох, потом медленно выдыхает. Им по двадцать шесть. За окном весна. От Сережи пахнет солнцем, дорогим парфюмом и арбузом. И он смотрит на Олега уверенно-любяще и лукаво… — Буду, — Олег подается вперед, впечатывает Сережу в стекло. Потом рывком тянет его на себя, разворачивает, валит на пол — подальше от пусть и бронированного, но провала, — нависает над ним. — Буду, — впивается в губы Сережи поцелуем. На вкус Сережа терпкий, как шампанское, и сладкий, как конфета. Губы мягкие, горячие и такие родные, Олег целует их нежно — Сережа урчит, как довольный кот. Пол не лучшее место чтобы, но сил встать и дойти хотя бы до дивана нет никаких. Олег торопливо раздевает Сережу: стягивает футболку, брюки, белье. Раздевается сам. На этом ворохе одежды они и целуются опять. Ласкаются. Привычными, давно изученными движениями. Но все равно это как в первый раз: остро, горячо. Сережа прогибается в пояснице, закидывает ногу Олегу на бедро, оплетает руками, как лиана, прижимается грудью к груди, приподнимаясь. Два сердцебиения сливаются в одно, пульс отдается в паху, в висках. Олег придерживает Сережу за плечи, целует в щеку, потом в скулу, толкает носом в подбородок. Сережа запрокидывает голову, подставляет шею, Олег прикусывает белоснежную кожу, рычит. — Волче… — шепчет Сережа, впивается пальцами Олегу в лопатки. Олег целует ключицы, укладывает Сережу на пол бережно, словно боится разбить драгоценный хрусталь, опускается поцелуями ниже. Сережа дрожит, стонет глухо, хватает воздух, точно опору пытается найти. Олег целует его бедра, разводит их в стороны. Сережа задыхается, когда Олег… — Не могу больше… Давай уже! Олег повинуется, поднимается обратно — Сережа находит опору в его плечах, вцепляется в них короткими ногтями, — устраивается удобно и… Сережа, узкий, горячий, нереальный, толкается навстречу, почти ломаясь в пояснице, дерет Олеговы плечи, шипит, стонет, а потом и кричит в голос. Олег двигается размеренно, так, как им обоим нравится. Солнце заливает кабинет, пот струится по спине, по груди. Кулон Олега качается в такт движениям, пускает солнечные зайчики. Сережа собирает капли с Олеговой шеи губами, кусает за подбородок, ловит серебряного волка ртом, зажимает между зубов, рычит. Жарко не от солнца... Олег прижимает к себе Сережу, дрожащего, кончающего, кончающегося и начинающегося заново. Целует лицо, шею, волосы. Шепчет: — Сережа… Сереженька. Мой... Солнце мое! — с глухим рыком кончает сам, замирает, подмяв любовника под себя. Укрывает его собой от бесцеремонных лучей — свидетелей их любви. Потом, придя в себя, подхватывает Сережу на руки, переносит на диван, укрывает пледом, не простыл бы — кондиционер же… Чистит апельсин, сок течет по пальцам. Сережа сглатывает жадно — Олег торопливо подносит к его губам дольку. Сережа берет ее ртом, попутно вылизывая Олегову ладонь, пальцы. Жмурится: — Вкусно… Олег чуть погодя сцеловывает вкус апельсина с его губ, обстоятельно, неторопливо. Соглашается: вкусно.Двадцать шесть
7 мая 2021 г. в 02:41
Солнце через огромные окна от пола до потолка заливает кабинет, словно они из Питера переехали всей высоткой, где располагается офис «Вместе», в Сахару. Слепит, отражаясь от стеклянных колпаков, закрывающих бесценные произведения искусства, полированной крышки стола, огромного экрана во всю стену. Хорошо хоть кондиционеры поддерживают комфортную температуру, не вынуждая обливаться потом. Олег трет глаза, пытается увернуться от лучей. Тщетно.
Встать бы и закрыть жалюзи, да Сережа на диванчике словно кот разлегся, подставил «пузо» солнцу, раскинул ноги и руки вольготно, глаза закрыл. Нежится, чуть ли не мурчит. А может и да, просто не слышно, Олега от него отделяют несколько метров. Сережа расслабляется, в кои-то веки он не занят чем-то, а просто отдыхает, и нарушать сейчас его покой… Олег потерпит.
Он склоняется обратно к бумагам, разложенным на столе. Что-то у него не сходится в счетах, не сходится. Даром он бухгалтер по вышке, а с цифрами так и не научился обращаться, мучается уже третий час. Бросить бы все, да… Он начальник службы охраны, в его задачах Сережина безопасность, в этих вот бумагах в том числе, нельзя так безответственно.
— Знаешь, чего хочу?.. — Сережа отрывает его от изучения товарных накладных и актов, Олег поднимает на него взгляд поспешно: начальник намекает на новую задачу, надо исполнять его желания. Сережа садится на диване, оборачивается на окно. Солнце бьет его по глазам, но он даже не щурится, лишь улыбается, мечтательно поднимая взгляд к потолку. Облизывает губы, медленно, дразняще будто бы, хотя на самом деле в его действиях нет ни малейшего намека.
— Чего? — Олег чувствует, как сердце замирает, а потом устремляется в галоп от этого давно знакомого, но каждый раз бьющего под дых зрелища.
— Апельсиновую карамельку. Кисленькую. На палочке… За десять рублей, — Сережа валится опять на диван, тянется к планшету, утыкается в него, поворачиваясь на живот.
Олег чувствует, как его окатывает жаром. Не оторвать взгляда от стекающих водопадом на плечи огненных волос, спины с прогибом в районе поясницы, подтянутых округлых ягодиц, подчеркнутых хлопковыми брюками, голых розовых пяток — Разумовский болтает ими в воздухе, словно ребенок, — но Олег заставляет себя сделать это, поднимается из-за стола, захлопывая папку с бумагами. Идет к выходу.
— Ты куда? — Сережа поднимает на Олега взгляд, загребает упавшую на глаза челку. Олег чуть ли не забывает, куда собирался, сжимает кулак — да соберись, а! — поводит плечом:
— Да так. Пройдусь немного. Покурю. И вернусь, — он не спрашивает, тут ли будет Сережа, это очевидно: вытащить Разумовского из офиса может либо война, либо Олег. Сережа не дожидается ответа, утыкается опять в планшет, Олег молча выскальзывает за дверь.