Безмолвие

Студеный ветер треплет длинные волосы и забирается под одежду, тело содрогается, но он, кажется, вовсе этого не замечает. Небо нависает грязной мерзкой пеленой, как эта слякоть под ногами, как испорченное вино или воспоминания, которые невыносимо хочется забыть. Он не помнит как пришел сюда, как пил и почему образ голубоглазого мужчины никак не выходил из головы. Взор туманился, перед глазами то и дело вырисовывались сцены детства, сцены, которые он топил в своей памяти долгие годы. В них он улыбался, по-настоящему улыбался. От картинок, всплывающих в памяти, становилось одновременно тепло и грустно, эти картинки преследовали во снах и не стирались из памяти весь оставшийся день. Еще пара шагов и он без стука входит в теплый дом, заранее зная, что хозяин дома. По комнате разбросаны какие-то тряпки, папки с бумагами, пара поломанных мечей и пустые бутылки "Полуденной смерти". Примерно такую картину и ожидал увидеть владелец винокурни и, пошатываясь, стал мутным взглядом искать брата. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз называл Кэйю Альберих «братом». Раньше все было по-другому, и Дилюк все еще не уверен — хотел бы он вернуть те былые времена или оставить все как есть. Но сегодня он отбросил размышления над этим вопросом, сейчас он стоит на пороге его дома и смотрит в упор на валяющегося на кровати Кэйю, разбирающего документы Ордо Фавониус в темном углу. Тот приветливо, в своей привычной манере, машет ему рукой и улыбается, будто все хорошо. Однако, находясь рядом с шумным капитаном кавалерии, Дилюку и в самом деле на какое-то время казалось, что его дела не так ужасны, что проблемы могут подождать. Ему нравилась беззаботная атмосфера, создаваемая Кэйей, пусть он никогда этого и не признает. Он много чего не признает и не скажет в силу собственных принципов, однако как же прекрасно, что люди не умеют читать мысли. Дилюк в несколько шагов оказывается возле мечника и, снова расплывчато посмотрев тому в глаза, словно ища причину своего прихода, медленно опускается, кладя голову на чужие колени и обнимая за талию так, будто всегда хотел это сделать, но не имел возможности. От красноглазого веет алкоголем, даже слишком. Он лежит, как будто не может контролировать свое тело и все, что в его власти — это держать Кэйю и не отпускать. Кэйа удивлен, более чем удивлен, но маска улыбчивого рыцаря не смеет дрогнуть. — Можешь остаться у меня, если захочешь, — смуглые пальцы перебирают огненно-рыжие локоны, гладят, убирают упавшие пряди с лица, вырисовывают одному мечнику известные узоры. Кэйа и в детстве так делал, пока тот спал. И даже когда Дилюк просыпался, он не выражал признаков отвращения. Наоборот, он прятал легкую улыбку в подушке, делая вид, что все еще спит. Когда же время вынуждало вставать, он поднимался и щекотал брата как бы в отместку за то, что разбудил. Тот быстро сдавался и предлагал наперегонки до кухни. Действительно, запах домашней стряпни быстро выманивал их из-под теплых одеял. Задумчивый взгляд блуждает по оконной раме, возвращается к мужчине, и Кэйа шумно вздыхает. Он рад, что Дилюк не стал глушить боль в одиночестве, рад, что он просто пришел, пусть и не проронив ни слова. Каменная маска хранит множество пережитых чувств, и Кэйа искренне рад быть кем-то особенным, кому дозволено приоткрыть занавесу в его мир. Они сидят так долго, в тишине, пока за окном усиливается ветер, облака сгущаются и темнеют, начинает моросить дождь. Кэйе хочется, чтобы началась гроза. — Мне даже жаль, что на утро ты все забудешь, — ухмыляясь шепчет Кэйа, осторожно касаясь холодными губами красной макушки. Дождь усиливается и стучится в окна, в комнате темнеет. Их сердца не бьются с бешенной скоростью, как это бывает в любовных романах, их не бросает то в жар, то в холод, они не краснеют от встретившихся взглядов, они не ищут себе оправданий. Они привыкли к присутствию друг друга и ощущают только то гармоничное чувство удовлетворения, которое описывают в психологических книжках, будто они одно целое, при этом оставаясь двумя. Кажется, только в такие моменты мечник может действительно искренне улыбаться, потому что того требуют собственные чувства, а не руководство для рыцарей Ордо Фавониус. Вот только Кэйа не знает, что Дилюк не пьянеет.