Однажды смерти...

Странное происходит. Вроде бы и смертные реже уходить не стали, а вызовов… меньше. Скользить бесцельно по струнам мира надоедает даже сущностям длящим свое бытие веками. Вот и смерти -- надоело. И все чаще зудит выйти в реальность во плоти, побродить, посмотреть на живущих, попробовать их развлечения. Смерть ведь тоже живая, сколь ни абсурдно это звучит. Просто сущность, шагнувшая дальше, на свою тропу развития и выполняющая взятую на себя задачу -- провожать души, уставшие от смертной одежды, помогать им найти их тропы. Почётно это. И -- жутко. Особенно первое время. Пока привыкнешь к реакции уходящих, пока чувства свои не научишься покрывать флером ауры покоя, а тело не впитает привычку принимать ипостась. Но это лирика, к делу не относящаяся и для смерти(когда-то носившей певучее человеческое имя) уже давно прошлое. Она не помнит свое имя. Помнит лишь, то звучало оно нежно, певуче, печально. Вообще почти ничего о себе прошлой не помнит. Не нужно это было. Больно. Больно-больно- больно. Вот и забылось. Размазалось по струнам, вплетаясь, делая их толще и прочней. Обычный, в общем, процесс для таких, как она. Все чаще всплывает желание понимать людей, и кажется, что она позабыла, как это делается, что они чувствуют, чем живут. Века пролистнулись, словно страницы дешёвого романчика. Сквозь заледенелую броню ипостаси начало проникать любопытство. Сначала слабое, а потом все более жгучее любопытство женщины. -- А кто позволит? Можете спросить вы. А кто запретит, пока сущность продолжает безошибочно исполнять свою работу? Давно ведь этот механизм налажен, точен и сбоев не даёт, а если сущность желает странного, пусть делает. Чтоб не свихнулась. Не одна ведь она такая. Иногда на путях струн встречаются коллеги, сами или с учениками, (это те, кто готов идти дальше и встретил желающего встать на ныне занятое место). Паре таких она лишь кивает, посылая каплю тепла, с одним общается иногда. Анима(тех, кто встречает души животных), слегка опасается. Они непонятны и иногда агрессивны. Но смерть не обижается. Много видено. Понятно все. С Флорис(древесного и травяного мира пастырями) осторожна, деликатна, предельно корректна. Они иные. Но сильные и зачастую их действия непонятны. Но смерти до них дело лишь потому, что встречаются на струнах, да иногда в мире смертных. Эти столкновения и с Флорис, и с Анима бывают, когда смешались души в процессе ухода и надобно их разделить. Ведь не дело, если душа дерева пойдет своей тропой с частицей человечьем или звериной души. Флорис жадны, и иногда отделить полностью не выходит. И получается... Что получается. Смерть и сама та ещё жадина, и прибавить уходящей душе кусочек энергии зверя или дерева вовсе не против, если душа слаба или готова к новому шагу а не хватает капельки малой. Ну, или не совсем малой. Жадность, ах, эта жадность... Хоть и не дело это, но устоять трудно. Вот и конфликтуют. Нечасто, но... Бывает. Мир смертных заманчив. Когда смерть встречает уходящие души... Скользит по зеркалам памяти, разбивая их вдребезги, чтоб шли по тропе не тянясь назад. Интересное видит. Непонятное. Новое. Любопытное. И хочется однажды вышагнуть в реальность, сплести тело и ощутить как это -- снег, например. Или радость быть сытой. Или -- мама. Смерть почти решилась. Ждёт перерыва подольше. Чтоб не помешали. Для начала, пожалуй, и пяти минут хватит. И она уселась на перекрестке, начала плести тело. Брала кусочки энергии, парящие вокруг струн. Вплела десяток осколков зеркал памяти, чтоб не учиться заново ни ходьбе, ни языкам, ни простейшим навыкам. Схитрила, конечно, но не сильно. Законов это не нарушает, не запрещено, а значит -- можно. Время на струнах штука умозрительная, лишь одна из координат, и его всегда хватает. Личной силы скопилось тоже вдосталь. Тело -- готово. И сама смерть тоже. Свернув готовый вариант она переместилась, приступила к своей работе. А внутри легонько зудело нетерпение.