Мерзавец

      Небо над Катамарановском чернее мазута, не видно ни одной звезды. На улице стоит такая тишина, что даже ушам становится неприятно. Кажется, будто все живое окутано мертвым сном, и гаражный кооператив, расположенный на пустыре неподалеку от однотипных панелек, тому подтверждение. Его стройные ряды внушают какое-то безмолвное устрашение. На углу одного из таких желтым светом горит одинокий фонарь, его свечения едва ли хватает, чтобы трезво оценить сложившуюся обстановку.       Общую идиллию нарушают две мужские фигуры, копошащиеся около одного из ржавых гаражей. Они трутся тут уже довольно долго. Тот, что повыше и в фирмовых легких спортивках, резко контрастирующих с белыми кроссовками, пыхтит над увесистым амбарным замком, пытаясь открыть его какой-то тоненькой железкой. А тот, что пониже и в адидасовском трен.костюме, в это время стоит на стреме чуть поодаль, переступая с ноги на ногу в легком ознобе. В город недавно пришло тепло, но ночи по-прежнему оставались холодными.       – Долго там еще? – подает голос второй, сильнее натягивая на голову капюшон.       – Фу ты блять! Не трепись под руку, лучше смотри, чтоб никто из кустов не вылез.       – Да кто в этой дыре вылезет в полвторого ночи.       Марк Багдасаров, бывший мэр города Катамарановска, а ныне криминальный авторитет, был явно недоволен ситуацией. Он уже тысячу раз успел пожалеть, что взял себе в напарники младшего Жилина, но сейчас ему особо выбирать не приходилось. С некоторых пор дела у политика шли не очень. Марк вышел из тюрьмы пару недель назад и, сидя на кухне в старой маминой хрущевке – единственной квартире, не отобранной у него за долги, – с ужасом вдруг осознал, что на воле его, в общем-то, никто и не ждал. Денег нет, старые депутатские связи окончательно и бесповоротно оборваны, а имущество по большей части опечатано.       Все к одному рассыпалось прахом под ноги и казалось, что нет конца и края этой черной полосе в его жизни. Марк держался на плаву только благодаря мысли, что скоро он выберется из этого плачевного положения и сполна отомстит виновнику всех своих бед.       Багдасаров никогда дураком не был и, оказавшись на нарах, смог сложить два плюс два. Глупо было бы полагать, что мэрское кресло и почти половина его награбленного из государственной казны имущества перешли к Лидеру ОПГ Железные рукава «по счастливой случайности».       Эти несколько лет, проведенные за решеткой, Марк вынашивал грандиозный план мести. Даже в самых тяжелых ситуациях он не опускал руки, не оставляя надежды вернуть себе власть, принадлежащую ему по праву. Отныне у Багдасарова с Железным личные счеты, и он не успокоится, пока не увидит, как последний захлебывается в луже собственной крови.       Когда-то давно, теперь уже, кажется, в другой жизни, ушлый политик и безжалостный бандос имели общие дела и, вроде как, испытывали друг к другу какие-то чувства. До поры до времени Марк так думал. Вернее, хотел думать. Попав в СИЗО после неудачных выборов, Багдасаров был на сто процентов уверен, что он здесь ненадолго. Марк до последнего верил, что Гриша не оставит его гнить в тюрьме среди на голову отбитых отморозков. Как потом оказалось, Стрельников и не собирался его отсюда вытаскивать. За то короткое время до вынесения приговора Марк прошел все стадии отрицания от «он не мог так со мной поступить» до «мудак, ненавижу его, как он посмел меня кинуть».       Спустя год после их последней встречи Марк отбросил всякое подобие надежды покинуть тюремные стены с помощью Железного. Лидер даже ни разу не приехал на свидание, не попытался объяснить, почему так поступил – не вытащил из тюрьмы, хотя был виноват в том, что Марк сел, забрал его деньги, должность, планы на будущее, абсолютно все, чем Багдасаров когда-либо дорожил. Неудивительно, что он спал и видел, как Железный получает по заслугам. Марк возненавидел его за это предательство.       Зона его очень сильно поменяла, от того холеного, эгоцентричного паренька не осталось и следа. Марк повидал многое, даже слишком. За время, проведенное в тюрьме, он успел заработать нехилый авторитет среди местных зэков, обзавестись полезными связями и плотно, так сказать, влиться в арестансткую среду. Теперь на некогда молочно-белом теле красуются чернильные разводы зоновских наколок, а в области груди зияет черная дыра размером не меньше, чем его авторитет.       Сейчас же, наконец почуяв долгожданный запах свободы, Багдасаров готов был зубами выгрызать себе путь к былой власти и величию. Конечно, без помощников в этом трудном деле было не обойтись. Так вот Жила и нарисовался в его жизни, вернее Марк сам на него вышел.       Однажды, сидя за столом на старой, раздолбанной кухне, Марк курил дешевые папиросы и смотрел утренние новости, где периодически мелькала бесстыжая рожа Стрельникова. Багдасаров боролся с желанием кинуть пепельницу в экран в тот момент, когда позади новоиспеченного мэра мелькнула до боли знакомая физиономия Жилина-старшего. Тогда бывшего политика вдруг осенило, каким образом можно подобраться к Железному настолько близко, чтобы нанести решающий удар. Он победоносно улыбнулся, обнажая сверкающие зубы, и нашел в записной книжке необходимый номер.       Жила сыскался быстро и на предложение посотрудничать откликнулся охотно, потому что сам давно точил зуб на своего братца. В кратчайшие сроки съехав со съемной хаты, он поселился в багдасаровской двушке и вскоре уже фривольно расхаживал по ней в трусах, с карандашом за ухом рисуя ее хозяину заоблачные планы мести. Деньги сейчас были не лишними и приходилось сильно ужиматься, иначе Марк не стал бы делить свою жилплощадь с таким отмороженным человеком, как Жила. Ему зоны хватило по уши.       Между ними было исключительно деловое сотрудничество на взаимных началах безграничной ненависти к власть имущим города Катамарановска. Едва переступив порог колонии, Багдасаров поклялся себе больше не наступать на одни и те же грабли.       В один из дней, отведенных для мозгового штурма (на самом деле все их дни являлись таковыми), расхаживая взад-перед по гостиной, путем трудных логических умозаключений Жила пришел к выводу, что им нужны колеса, и не преминул озвучить сей факт. Марк сначала недовольно сдвинул брови к переносице, а потом, спустя несколько мгновений, нерешительно растянул губы в подобие улыбки.       – Нет, ну если ты хочешь… Есть у меня один человечек, который может нарулить.       – Да я про машину!       И теперь, стоя в темноте у ржавого гаража, Багдасаров мысленно молился, чтобы ни одному несчастному ханурику не пришло в голову прогуляться сегодня ночью по этому пустырю, потому что за поясом у Жилы торчал пистолет, а снова в тюрьму Марку очень не хотелось.       Наконец ночную тишину разрезал скрежет навесного замка и что-то тяжелое бухнулось на землю к жилиным ногам. Марк с облегчением выдохнул и посильнее натянул на голову капюшон.       – Прошу. – Володя отошел в сторону, пропуская Марка внутрь металлической постройки.       В гараже было темно и пахло могильной сыростью. Жила включил фонарик и посветил им перед собой. В поле зрения обоих попал шикарный, почти новый шестисотый мерседес белого цвета. Володя одобрительно присвистнул.       Пока Марк наворачивал круги около автомобиля, рассматривая его со всех сторон, Жила решил оценить обстановку. Он прошел вглубь гаража и стал разглядывать многочисленные полочки с инструментами, банками из-под кофе, доверху наполненными гвоздями и прочим хламом, подсвечивая их фонариком, и вдруг неожиданно заметил потрепанную фотографию, приделанную кнопкой к фанерной доске. На ней паренек лет десяти держал в руках огромную рыбу больше него ростом, а рядом с пацаном стоял мужик в рыбацких сапогах и с удочкой. Мужика Жила сразу узнал и от осознания, к кому в гараж они залезли, смачно выругался.       – Ты ж сказал, что это твоего старого знакомого тачка.       – Ну? – Марк положил обе ладони на глянцевую поверхность капота и оперся на него, через секунду поднял на Жилу раздраженный взгляд.       – А это Железного блять!       – Я не понял, ты чем-то недоволен? Машина у нас и не все ли равно, чья она, м?       – В следующий раз пиздеть не надо. – Жила слегка попустился и посветил фонариком в боковое окно, чтобы получше разглядеть внутренности салона.       – И где я напиздел? – не унимался Багдасаров. – Если тебе станет легче, можешь считать, что мы с ним незнакомы.       Легче Жиле не стало.       – И вообще, если так разобраться, это моя тачка, так что меньше базарь давай и замок вскрывай, нам надо съебаться отсюда и чем быстрее, тем лучше.       Володя решил, что продолжать этот разговор себе дороже, и принялся за дело. Багдасаров с каждой минутой начинал раздражать его все больше и больше. Жила никогда ссыкуном не был, но неизвестно еще, чем эта авантюра закончится. Отступать на полпути было уже бессмысленно, поэтому он присел на корточки и с ювелирной точностью начал отключать сигналку. Марк же тем временем, не обращая внимание на то, что ему не отвечают, продолжал беседу теперь уже сам с собой:       – Если хочешь знать правду, Володя, ты и я здесь в роли Юрия Деточкина, даже круче. Хотя воровать-таки плохо, у таких мудил, как Железный, – хорошо. И вообще, я, можно сказать, доброе дело делаю…       «Хуясе добродетель», – подумал Жила, но промолчал.       Пока Жилин-младший вновь возился с дверью, периодически выслушивая замечания Марка по типу «аккуратнее там» или «замок не поломай», Багдасаров не переставал нарезать круги вокруг машины, проверяя ее на сохранность. По глазам было видно, в каком диком восторге он находится от собственной безнаказанности.       Через несколько минут Вова с головой погрузился в работу и потерял Багдасарова из поля зрения, тот скрылся где-то позади багажника и не подавал никаких признаков присутствия, хотя где-то на периферии сознания у Жилы мелькнула мысль, что не к добру это господин бывший мэр замолчал, но было уже поздно.       – Вот сука бампер поцарапал! Зачем за руль садился, если ездить не умеет? Чтоб ему там икалось в его мэрском доме! – в голос заорал Марк Владимирович.       – Да заткнись ты! Мешаешь, – не выдержал Жила и ощутимо стукнул ладонями по корпусу автомобиля. Замок неожиданно щелкнул и дверь открылась.       Меньше чем через минуту оба бывших уголовника погрузились в салон. Вопроса о том, кто поведет тачку, по всей видимости, не стояло, потому что Багдасаров, не помня себя от радости, сел за руль и принялся соединять проводки, как до этого ему показывал Жила.       – Завелась родимая! – Марк вел себя, словно ребенок, заполучивший долгожданную игрушку. Он скинул с головы капюшон и в желтом свете от лампочки Жила смог рассмотреть, как хищно сверкнули его зубы.       Багдасаров, обхватив руль пальцами, несколько раз провел по нему вверх-вниз. Как же он скучал по своей тачке…       Когда Марк заступил на первый мэрский срок, его начало напрягать, что такую важную государственную особу ежедневно подвозят до администрации на черном бандитском мерседесе. Он не раз сначала невзначай, потом прямым текстом намекал Лидеру, что хочет личную машину, да не абы какую, а самую новую, из-за границы, чтоб кожа под пальцами от блеска скрипела. Железный вечно отнекивался мол «я не потяну, ты че, по бабкам кризис», а потом на новый год подогнал к окнам Канарейки этот белый шестисотый, да еще и так пафосно Марку ключи преподнес, что они в эту же ночь и опробовали кресла на скрипучесть, потом покурили у входа в ресторан и еще раз опробовали.       Зато сейчас Марк был счастлив вдвойне, потому что вернул себе то, что принадлежит ему по праву, да еще и Железному отомстил, ибо свои же подарки назад забирать – совсем ушлое дело даже для такого отморозка, как он.       Багдасаров на пробу сделал несколько движений, и машина плавно покатилась вперед. Он уже успел позабыть, какие мягкие в этой тачке кресла, как одурманивающе пахнет дорогая кожа. Впервые за долгое время Марка настигло смутное чувство возвращения домой, а в груди всколыхнулась забытая до этого момента надежда, что скоро его жизнь вернется в прежнее русло.       – И запомни, Володя, я не ворую, я забираю свое.       Из гаража выехали медленно и в полной темноте, а покинув длинные ряды гаражного кооператива, наконец включили фары. Дело было сделано, а значит можно расслабиться и просто насладиться поездкой по пустынным улицам города. В такое время машины на их пути встречались редко, поэтому Марк быстро развил высокую скорость. Страшно хотелось погонять, выпустить пар и просто забыться, чувствуя, как холодный ночной воздух треплет отросшую челку через приоткрытое окно. Он слишком давно не ощущал каждой клеточкой своего тела это состояние свободы.       Машина с бешеной скоростью неслась по пустынной трассе, в глазах начинало рябить от моря света и бесконечного калейдоскопа фонарей. Жила откинулся на спинку кресла и стащил с головы мешающую теперь черную шапку. Он был чертовски доволен собой.       Поначалу ехали в тишине, но Марку это быстро надоело. Он бросил беглый взгляд на младшего Жилина и прервал затянувшееся молчание:       – Там в бардачке кассеты лежат, конечно, если этот черт их не выкинул, поставь какую-нибудь, а то как на похоронах.       Жила ничего не ответил, просто кивнул и, включив свет в салоне, начал рыться в бардачке. Через минуту все же подал голос:       – Тут фуфло одно, попса сплошная, нет нормального музла.       – Я те дам фуфло! Вон ту поставь, – Марк схватил первую попавшуюся и кинул Жиле на коленки. – Мне ваш блатняк тюремный уже поперек горла сидит.       Из динамиков тихо затрещала «Наступает ночь» группы Мираж, на что Багдасаров одобрительно повел бровью и выкрутил волюм на максимум. Жила недовольно поморщился, но спорить не стал. Не Шатунов и на том спасибо. В конце концов, сегодня он провернул немыслимое дело и уж точно заслужил немного расслабиться, поэтому сейчас ничего не могло бы испортить его хорошего расположения духа, даже отвратительный музыкальный вкус бывшего мэра.       Марк тем временем постепенно входил в раж и, забив на то, что в машине он не один, тряс головой в такт музыке, едва слышно подпевая знакомым строчкам. Володя глядел на этот театр одного актера примерно с минуту, а затем сам не заметил, как хрипло стал вытягивать на пару с Багдасаровым пресловутое «что ночь сильне-е-е дня». А уже через 10 минут оба беспорядочно орали слова песни, игравшей по кругу, несясь на огромной скорости по ночному Катамарановску. Сам Володя себя мысленно оправдывал тем, что глядя на Марка невозможно не заразиться его сумасшествием.       Жила не замечал течения времени, его ход будто бы остановился, превратившись в яркое пятно смазанного пейзажа за окном. Он вновь почувствовал себя тем двадцатилетним зеленым пацаном, впервые выпросившим у бати ключи от его копейки. Будто бы и не было всех этих лет, двух сроков и кровной вражды с родным братом, будто бы он снова молодой, беззаботный, полный желания горы свернуть на своем пути, будто бы и нет никакой седины в его волосах.       Вдруг Багдасаров всего на мгновение отвел взгляд от безлюдной трассы. Машина сразу же вильнула в сторону. Он даже не успел испугаться, как Жила, вовремя среагировав, мертвой хваткой вцепился в руль и выкрутил его на себя.       – Ты еблом-то не щелкай, за дорогой следи, – перекрикивая музыку, выплюнул Владимир. На секунду ему даже показалось, что Багдасаров смутился, но все тут же вернулось на свои места.       Жила вновь откинулся назад, приоткрыл окно и закурил сигарету. Связываться с бывшим мэром было изначально плохой идеей, но что не сделаешь ради мести любимому братцу. Иметь дела с Марком Владимировичем – это как сидеть на пороховой бочке, – чуть отвлекся и все, пиздец, взлетаем на воздух.       Володя первым заметил впереди сине-красное мигание ментовской машины, сразу же напрягся и схватил Багдасарова за рукав. Только этого сейчас не хватало.       – Тих-тих, притормози, видишь там гаишники на углу.       Но было уже поздно. Марк моментально разнервничался, от чего глаза стали косить больше прежнего, и зачем-то полез пристегиваться, создавая лишнее движение в салоне.       – Да не мельтиши ты блять, щас тормознут! – Жила как в воду глядел. Гаишник махнул перед ними палкой, вынуждая пристроиться к обочине.       Марк кинул растерянный взгляд на младшего Жилина, тот едва заметно кивнул скорее самому себе и, сильнее сжав чужое запястье, произнес:       – Ты главное не волнуйся, веди себя естественно, сейчас все разрулим.       Марк остановился в десяти метрах от машины гаишников, из которой тем временем вышел мужик в форме и двинулся по направлению к ним. Пока бывший политик тщетно пытался сохранить самообладание, Жила решил в очередной раз оглядеть салон на наличие вещей, которые могли бы привлечь непрошенное внимание. Он откинул солнцезащитный козырек, надеясь найти там документы на машину, но, естественно, ничего не нашел, проверил всевозможные отсеки и в последний момент совершенно случайно провел рукой под пассажирским сиденьем. Володя вытащил оттуда какой-то пакет с белым порошком. У Марка глаза на лоб полезли.       – Вот это попадос… – произнес мгновенно севшим голосом Жила.       В водительское окно постучали. Вова за долю секунды до того, как Марк опустил стекло, успел швырнуть пакет обратно. Главное, сука блять, не волноваться. В голове словно счетчик сложился в три заветные цифры 228, а мозг по памяти начал выдавать: «Хранение и распространение наркотических веществ в крупном размере наказываются лишением свободы на срок от трех до десяти лет».       – Нарушаем, граждане? – На физиономии мента явственно читалось недоверие, слишком уж подозрительно выглядели пассажиры белого шестисотого мерседеса.       – Да нет, что вы… – Багдасаров кивнул головой в знак приветствия и улыбнулся. Получилось слишком неискренне.       – Документики ваши, пожалуйста.       – Какие документики? – Марк решил, что лучше сейчас просто включить дурака, благо это он умел делать блестяще.       – Те самые. – Мент депутатского юмора не оценил.       Поначалу Марк молча смотрел мужику в глаза, а потом картинно начал искать «те самые документики», наугад шаря руками по приборной панели.       – Так, пройдемте в служебную машину, – гаишнику, по всей видимости, надоел этот цирк.       Володя тем временем, сдвинув брови к переносице, напряженно искал варианты, как им выйти сухими из воды. В стрессовой ситуации, как назло, ничего путевого в голове не возникало. Наконец решив, что по-хорошему разрулить проблемку уже не получится, он собрался с силами и едва слышно произнес:       – Слушай сюда, ты сейчас спокойно выходишь из машины, не привлекая к себе внимания, пиздишь с гаишником, а я пока думаю, как спасти наши жопы. – По выражению лица Багдасарова было непонятно, чего он больше испугался: ментов или ледяного тона Жилы. – Все, пошел.       К своему облегчению Марк уже знал, как действовать в подобных ситуациях, но как обычно сделал неправильные выводы. Встретившись с ментом на нейтральной территории между двумя автомобилями, он переключил внутри рубильник со страха на раздражение и начал качать права, активно размахивая руками перед мусорским лицом. Кричал, что они у него в тюряге гнить будут, раз посмели тормознуть депутатскую тачку, совсем что ли берега попутали, уж он-то найдет на них управу.       Жила быстро понял, что всему пизда, когда неподалеку нарисовался еще один мужик в форме и стал заламывать Багдасарову руки, поэтому, особо не думая, он выскочил на улицу и вытащил из-за спины ствол.       – Стоять, суки! – Володя наставил пушку на опешивших от такого расклада мусоров. – Быстро в машину!       Марку дважды повторять не пришлось, он ловко вывернулся из цепкой хватки гаишника и сел обратно за руль мерседеса. Жила для устрашения выпустил пару пуль по ногам ментов, так что те запрыгали, как кузнечики, и отступили назад, а затем прыгнул в шестисотый. Едва за ним захлопнулась дверка, как Марк сразу же сорвался с места.       Оба приходят в себя где-то во дворах на окраине города. Сколько прошло времени не знает ни один, но сквозь затонированные стекла видно, как на горизонте начинает заниматься рассвет. Да уж, эту ночку они запомнят надолго. Володя сидит, вжавшись в кресло, и невидящим взором палит перед собой. Ему нужно многое обдумать. Марк же обреченно опускает голову на руль, наклонившись вперед и обхватив его руками. В воздухе витает почти осязаемое напряжение.       Неожиданно Жила выходит из машины. В тишине звук хлопнувшей двери звучит, как выстрел. Багдасаров вздрагивает и спустя мгновение подрывается вслед за ним. На улице прохладно, ночь рассеивается и в сумерках начинают виднеться очертания близлежащих домов. Жила опирается задницей на капот и закуривает. Марк, наклонившись к чужому лицу, тоже поджигает свою сигарету. Курят молча, потому что говорить не хочется, да и что в такой ситуации скажешь. Оба постепенно отходят от шока. Первым молчание прерывает Володя:       – Ты бы видел свое лицо, – усмехается он, выпуская сизый дым в предрассветный воздух. – Че, Марк Владимирыч, в штаны наделал?       – Сам-то не лучше, – пробубнел обиженно Багдасаров, он до сих пор пребывал в шоке от произошедшего, поэтому даже не захотел отвечать колкостью на колкость. – Не знаю, чего ты веселишься, вдруг они наши номера запомнить успели.       – Да ладно, не ссы ты, – в усы улыбается Вова и, кинув бычок на землю, тушит его об асфальт. – Есть у меня один знакомый, сегодня же номера перебьет, причем за чисто символическую цену, так сказать, по старой дружбе.       – Да-а-а, дела… – через минуту тишины резюмирует Марк, щелчком отбрасывая в кусты тлеющий окурок.       – Хули стал, поехали.       Уже у себя на районе Жила просит остановить мерседес у небольшой церквушки, сиротливо ютящейся среди старых панелек. На улице тем временем окончательно светлеет, облака клубятся над головой, обещая скорое приближение дождя. Марк тормозит около ограды, позволяя младшему Жилину покинуть машину, а затем, словно очнувшись, опускает стекло и с усмешкой кричит ему вслед:       – Ты че в Бога поверил?       – Я посмотрю, блять, как ты не поверишь, когда тебя в следующий раз с герычем под сиденьем примут, – обернувшись, отвечает Жила. Спустя пару минут его посеребренная макушка скрывается за церковными дверьми.