Полковник Жилин дежурит в Новый год, отправляется в лес к Гвидону Вишневскому, получает производственную травму и… встречает самого себя, но на тридцать лет моложе. История о тоске, одиночестве, несбывшихся надеждах, невысказанных словах, непрожитой жизни и новогоднем чуде.

Впервые за долгое время Марка настигло смутное чувство возвращения домой, а в груди всколыхнулась забытая до этого момента надежда, что скоро его жизнь вернется в прежнее русло. – И запомни, Володя, я не ворую, я забираю свое.

Торговля во второй половине дня идет из рук вон плохо, до конца смены хоть бы тысячу наскрести, иначе плакала его голова бедовая. Молодой человек старательно выводит закорючки в тетради, когда входная дверь повторно хлопает, и, не поднимая головы от своих записей, будничным тоном спрашивает: – Вам что-нибудь подсказать? – Ну подскажи… – кто-то насмешливо хрипит у самого уха.

Однотипные серые панельки с пестрым тряпьем на полуразвалившихся балконах вселяют какую-то невообразимую тоску. При взгляде на черный дым, клубами валящий из ржавых заводских труб, невольно возникают мысли о том, что ему до гробовой доски изо дня в день придется наблюдать эту осточертевшую картину. Тончик никогда не был меланхоликом, но в нынешних обстоятельствах закрывать глаза на весь пиздец, происходящий вокруг, просто не получается.

Парень повалился на старую панцирную кровать, стоящую в саду и покрывшуюся ржавчиной от постоянных дождей, зажмурил глаза, прячась от палящих солнечных лучей, и мечтательно улыбнулся. Здесь, в тени деревьев, было гораздо холоднее, чем на солнцепеке, где-то в вышине слышалось незатейливое пение птичек, а ветер пригонял ударяющий в ноздри сладкий аромат цветов. Не без удовольствия Жилину пришлось признать, что может быть здесь не так уж и плохо, как он себе представлял.