Душа моря

Сидя на полу в небольшой каюте, двое беседовали по душам. Они уже и не помнили, в какой момент простой жест заботы превратился в этот трепетный ритуал, но исправно ему следовали. — Так тяжело вздыхаешь, — между прочим отметил Изо и растянул губы в улыбке, — тебя что-то тревожит? — нефритовый гребень в руках мужчины привычно скользил своими редкими зубьями по светлым волнистым локонам. Но Нито лишь пожала плечами и скривила рот. То, что крутилось в её голове гарантированно разочарует милого братца, от того и духу признаться не хватало. — Ну, что такое, золотце? — пират нежно прикоснулся поцелуем к виску сестры, — не молчи. Минутная пауза. Гвин сжалась, поморщилась. Было слишком уж волнительно услышать вполне ожидаемую реакцию. Затем ещё раз тяжело вздохнула и, наконец, ответила, но намного спокойнее, чем предполагала: — Я хочу уйти с корабля. — Не шути так, — тут же нахмурился мужчина и замер. — Я не шучу, Изо. Я хочу уйти с корабля на год. А можем и на два. — Зачем? Куда? — в сердцах, тот дёрнулся и развернул девчонку лицом к себе, тут же виновато убирая её спавшие прядки с лица, — Нито, что случилось? — Хочу на остров Рыболюдей, — меланхолично протянула она, — хочу попробовать что-то новое. — Да какое к чёрту новое?! Тут твой дом! — Я и не отказываюсь от него, просто хочу… Разнообразия. — Нито… Изо разочарованно поник, лишь на мгновение поверив, что сможет как-то повлиять на ситуацию. Но слабый огонёк надежды потух, даже не успев зажечься. Девушка прожила на корабле долгих шесть лет. Даже и не заметила, как выросла. Из нежной дочери торговца фруктами юная Д' Гвин превратилась в волевую пиратку. Абсолютно безбожную, по-настоящему сильную и бесстрашную пиратку. И в этом был виноват именно Изо. Виноват в её свободолюбии, жадности и своенравности. Виноват в её безумии, что порой захлёстывало девушку. И каждый день целуя её загоревшие плечи и расчесывая золотистые волосы. Каждый день делая комплименты и одаривая любимую сестрицу лучшими подарками. Каждый чёртов день Изо вскармливал чью-то погибель и всем сердцем наслаждался этим. Нито стала апогеем его эстетики, впитала его вспыльчивость, высокомерие и гордость, а затем, волей судьбы, смешала со своим упрямством. Она самозабвенно добивалась того, чего желала: до изнеможения тренировалась, чтобы ей позволили участвовать в сражениях, усердно училась, никогда не отлынивала от работы, даже порой слишком тяжелой для ребёнка. Лишь благодаря этому Нито стала дорогой подругой, сестрой и верным товарищем каждому пирату Белоуса. Если уж её не любили, то точно уважали. И если Гвин что-то решила — она это сделает. — Ты уже говорила с Отцом? — горько спросил Изо и отложил, наконец, гребень. — Да, — девушка мягко потёрлась щекой о ладонь мужчины, словно виноватый щенок, — ну, не драматизируй. Я ведь не ухожу навсегда. За неделю до ухода с корабля. Отправной точкой моральной разрухи стало признание. Неожиданно робкое, спонтанное признание в тёплых чувствах прямо на кушетке в лазарете: — Ты мне нравишься. Созревая среди людей, что не особо заботились о своей личной жизни на долгосрочной перспективе, Нито уподобилась им. У многих пиратов не существовало моральных предрассудков. Каждый месяц корабль исправно причаливал к одному из развлекательных островов, и дружная гурьба растягивалась по увеселительным домам, где их ждали женщины, азартные игры и выпивка. Те из немногих, что верили в любовь — не осуждали распутных товарищей, а те, что гуляли беспробудно — ценили своих моралистов-коллег. Для Гвин же любовные страсти подросткового периода заменились совсем другими заботами: морем с его разнообразием островов, шумными пьянками в кругу близких людей, яростью редких сражений с адреналином в теле и изнурительными тренировками. Поэтому Изо уже казалось, что сформированная личность младшей сестры свободна от душевных страданий по кому-либо. Но он ошибся. Любовь ударила весьма внезапно. Разумеется, по всем законам жанра, молодая пиратка должна была бы подарить своё сердце названному старшему брату. Но нет. Гвин казалось, что даже если она и предложит себя Изо, если сбросит свою одежду и встанет обнажённой прямо перед ним, то пират лишь улыбнётся. Улыбнётся, опрокинет голову чуть на бок и заботливо вернёт лёгкие шёлковые ткани обратно на плечи дорогой сестры. И обязательно скажет, как она прекрасна. Всё будет именно так. А посему, любовь к брату не была физической — сердце молодой пиратки не билось быстрее в объятиях этого прекрасного мужчины, его тело не возбуждало, а прикосновения не распаляли огонь в душе. В его поцелуях Нито чувствовала исключительную нежность — пират прикасался измазанными помадой губами, оставляя свой алый след на коже, до отвращения трепетно. Изо наслаждался сестрой платонически и никогда бы не взглянул на неё, как на партнёра и на любовницу. Впрочем, как и она на него. Поэтому сердце выбрало другого, и, как оказалось, самого ужасного мужчину на корабле. С жадностью выдрачивая своё тело повышенными нагрузками, Нито, особенно в последний год, часто переходила границу своих ресурсов: перенапряжённые мышцы просто надрывались, кости лопались от тяжести поднимаемых грузов, а сосуды рвались, окрашивая тело упорной пиратки в синеющие гематомы. И лишь один человек мог помочь поскорее восстановиться… Марко. Именно он, грустно вздыхая и тихо ворча, регенерировал её тело. Он часами проводил время рядом, не осуждая за излишнее усердие, и так же молча уходил. Феникс. Чёртов старпом! Слишком спокойный, рассудительный и… Внезапно желанный. Молодая девушка, которой лишь недавно исполнилось восемнадцать, украдкой вздыхала каждый раз, когда видела его персону на горизонте. И каждый раз в её душе начинался буйный цвет романтических чувств. Сама ирония была в том, что из всех шести лет, Нито никогда не смотрела на него таким нежным взглядом. Сперва она видела в нём лишь своего спасителя — человека, что вытащил её в ту роковую ночь из моря. Затем, просто хорошего товарища по команде и друга. Но в какой момент она посмотрела на него, как на мужчину мечты — Гвин не помнила и не понимала. Но, чувства крепли. Беспочвенно и безнадёжно, ведь сам Марко относился к Нито не более, чем дружески, и был далеко не против других женщин. О, Гвин часто кусала губы, с горечью наблюдая, как к нему прикасаются чужие руки. И хоть Феникс не особо отвечал взаимностью, но он и не сопротивлялся: позволял играться с собой, переплетать пальцы и гладить по обнажённой груди. И Нито точно знала, что будет дальше по сценарию: пират подкинет новой пассии несколько золотых монеток, а после уединится с ней в комнате. От этой беспомощности молодая девушка бесилась. Ну почему из всех людей на корабле ей захотелось получить именно его? И сотню раз перебирая в голове вопросы, Нито не находила нужного ответа. И так, «ты мне нравишься». Феникс даже не сразу смог поднять глаза, когда уловил смысл этих слов, а затем и вовсе решил притвориться, что не понял их глубины. Он смолчал, проглотив накатившее волнение. — Ты мне нравишься, — спокойнее повторила Нито, не оставляя и шанса на отступление. — Ты мне тоже, — кивнув для уверенности, старпом всё ещё не смотрел на подругу. — Марко, ты мне нравишься, как мужчина, — уточнила пиратка, раздражаясь, — а не как друг или часть команды. И не будь её руки сломаны почти пополам, Гвин сжала бы его щёки между ладоней и задрала бы голову вверх, вынуждая смотреть только на неё. Но даже так, Феникс кожей ощущал опаляющий требовательный взгляд. Он заставлял взрослого мужчину смущаться, точно мальчишку. Эта нахальная, самодовольная девчонка была прекрасна, но слишком уж юна для Марко. Она росла на его глазах, воспитывалась его друзьями, а теперь прижала к стене и требовала ответа на свои чувства. Ну и что он должен ей сказать? Старпом выдохнул, подбирая слова помягче и придумывая отговорки, больше для себя, чем для Гвин. — Послушай, мне лестно твоё внимание, но Нито, — почти взмолился Феникс, — ты же понимаешь насколько я старше-ёи? — На пару лет, — спокойно проговорила та, игнорируя сгущающиеся нервы в центре груди, — что в этом плохого? — Сколько же, по-твоему, мне? — он потер затылок, чувствуя, как щеки слегка покраснели. — Около двадцати пяти. — Мне тридцать три-ёи, — вдруг раздался смех, но, заметив расстроенную пиратку перед собой, Марко снова стал спокоен и мягок, — послушай, правда, мне очень лестно твое внимание и… — Значит, не взаимно? — перебила Нито неуверенную речь. В тот миг старпому показалось, что младший здесь — он. Гвин сидела горделиво, готовая услышать любое признание из уст милого сердцу человека, а тот мялся, растягивая её мучения. Только по печальным лазурным глазам было видно, как вся эта ситуация, мягко говоря, неприятна. — Ладно, не отвечай, — закончила Нито, пожав плечами. — Давай поговорим позже, — неожиданно выпалил Марко, — если ты серьезно. Давай поговорим после того, как я вернусь. Гвин молча кивнула, а старпом криво улыбнулся ей в ответ. Привыкшую получать почти всё и сразу, Нито охватила тоска. И тишина. Неловкая, давящая, гулкая. Бросив вороватый взгляд на девушку, Марко поёжился от накативших мурашек. Ну, серьёзно, как он, в своём-то возрасте, мог рассмотреть в ней женщину? Благоразумие взяло верх, и старпом снова потупил взгляд. Непонятное чувство наполнило грудь. Оно обжигало и давило, будто раскаленный камень. И с каждой секундой становилось тошно. Мерзко. Яркий голубой огонь всё ещё привычно щекотал повреждённую кожу на руках пиратки, но сам Марко боялся прикасаться к ней. Боялся очередного неловкого момента. Хотя, куда уж хуже? А на следующий день, обиженная Гвин не вышла провожать старпома, как делала это всегда. Просто не хотела видеть причину своего смятения. Заметив искреннюю печаль сестры, Изо посоветовал не грустить, хоть и подробностей не знал. Зато универсальный совет пришелся как никогда кстати: «не унывай, у тебя вся жизнь впереди». Вот именно, вся жизнь! Чего переживать из-за старикана, который уже прожил одну треть своей? Нито погоревала и снова погрузилась в обыденную рутину пиратского матроса. По крайней мере, так казалось со стороны. Но каждый день становился всё более невыносимым. Не получив от Марко желанного ответа, Нито бесилась в очередной волне беспомощности. Эта пронизывающая каждую клетку тела юношеская истерия вынуждала Гвин действовать. И внезапно она отчаялась — пришла к Отцу просить о милости. Белоус, мягко говоря, не любил, когда кто-то просил его разрешения покинуть команду, но Нито выросла такой же упрямой, как и он сам. Можно даже было подумать, что Эдвард и правда её родной отец. Скрепя сердце, капитан всё же сдался и махнул на дочь рукой: «хочешь пожить в море? Живи. Главное — возвращайся». А после, договор скрепили чашей саке и девушку отправили на Остров Рыболюдей.