A symbol of peace

Бакуго редко пьёт, почти никогда не прикасается к алкоголю, желая сохранить голову в трезвом состоянии. Да и вкус напитков не приносит ему удовольствия. Но всё же это помогает забыться. Хотя бы на один день. Бакуго устало вертит в руках стакан с нихонсю. Он почти не чувствует вкуса. Просто делает один за другим глотки, чтобы ненавистные картины растворились в воспалённом мозгу. Бакуго больше не может. Не выдерживает. Ему снятся жуткие кошмары каждую ночь. И все они о смерти. Кровавой и ужасной. Бакуго морщится. Делает два глотка. Это почти невыносимо. Он помнит всё так детально и ярко, что становится плохо. Смерть друзей до сих пор разрывает его сердце, от которого и так почти ничего не осталось. Бакуго чувствует вкус железа во рту и тут же сплевывает. На темной траве виднеется кровь. Бакуго испуганно отскакивает, разбивая злосчастный стакан. Моргает пару раз, с силой трёт глаза и снова смотрит на траву перед собой. Крови нет. Всё как обычно. Кацуки тяжело дышит, чувствуя что-то мокрое на щеках. Он почти задыхается от резко нахлынувшей боли внутри грудины. Тихие всхлипы всё же срываются с его губ, хоть он и пытается изо всех сил сдерживаться. — Мы скоро вернёмся. И снова эта широкая улыбка Деку. Будто ничего не может произойти. Будто его нельзя ранить. — Позаботься о Мегуми. Беглый взгляд на ребёнка в своих руках. Кровавых руках, в садинах и синяках. Сам Кацуки истекает кровью, прислонившись к какой-то уцелевшей стене здания. Он почти не может двигаться, силы покидают каждую клеточку тела. Бакуго поворачивает голову и видит раненых друзей. Тодороки и Киришима в самом тяжелом состоянии. Черт. Кацуки кивает и покрепче прижимает к себе малышку. — Надери ему зад, Деку. — усмехается блондин, неприятно сморщившись от резкой боли в боку. — И побереги щекастую. Они оба улыбаются потрескавшимися губами и быстро кивают, растворившись в дыму битвы. Что происходило дальше Бакуго помнил даже слишком ярко. Последний удар врага, который должен был убить его и Мегуми. Но ничего не произошло. Раненые Очако и Деку выступили живыми щитами перед ним. Это был последний раз, когда Бакуго видел их живыми. Его руки ужасно дрожали, когда медики забирали у него Мегуми. Он помнил, как кричал и не отдавал её. Чуть не спалил тех, кто пытался помочь. Бакуго опомнился, лишь когда Всемогущий положил руку на его плечо. Он и забрал Мегуми. Бакуго даже не решился посмотреть на него. Только мельком. И тут же пожалел. Горе, отразившееся на лице мужчины, заставило Бакуго зарыдать в голос. После этого он не проронил ни одну слезу. Всё пытался держаться, не мог позволить себе сломаться. Ради друзей, ради людей, что оплакивали погибших героев, ради… Мегуми, что осталась сиротой так рано. Но каждую ночь, закрывшись ото всех, он ломался по кусочкам. Снова и снова. Потому что ненавидел себя. Ненавидел за то, что стал причиной смерти друзей. За то, что не был достаточно сильным. И это стало невыносимым. После смерти Изуку он стал Героем номер один. И это окончательно разбило его сердце. Ведь его мечта стала не радостью, а болью. Осколки вонзились слишком глубоко. И он ничего не смог с этим сделать. — Бакуго… Кацуки поднимает остекленевший взгляд на вечернего гостя. Морщится. Железный привкус во рту всё ещё остался. — Чего ты сюда приперся, Половинчатый? Шото тяжело вздыхает, переводит взгляд на две каменные плиты, на которых лежат свежие белые лилии. — Годовщина. — пожимает плечами. Бакуго трёт лицо, чтобы скрыть мокрые следы от слез. Он не хочет, чтобы хоть кто-то видел его таким. Единственный человек, которому это было позволено, мёртв. Бакуго уже достаточно. — Тебе не место здесь. — шепчет Кацуки, на что Шото непонимающе вскидывает брови. — Среди мертвых. — объясняет блондин. — Тогда почему ты здесь? Бакуго горько усмехается. Он знает ответ. Понимает, что уже сам медленно умирает где-то внутри. Там, за грудиной, где никто не видит. — Тебя дома ждут. Семья. — говорит Бакуго, не отвечая на прошлый вопрос. При упоминании своих родных взгляд Шото теплеет, а на губах проскальзывает еле заметная улыбка. — Как Мегуми? Я давно не навещал её. — Пытается освоить причуду. — ухмыляется Бакуго. — Чуть не разнесла пол дома. Шото тихо смеётся. Переводит тёплый взгляд на белые лилии. Сердце больно сжимается. Он тоскует по друзьям. Ему не хватает улыбки Изуку и его волевого духа, который никто не мог сломить. Не хватает поддерживающих слов Очако и её тёплых рук, которые всегда ободряюще сжимали его плечи перед тяжелой битвой. Без этих двоих мир стал тускней, как и все они. Шото досадливо замечает горькую улыбку Кацуки. Знает, что тот переживает за малышку Мидорию. Думает, как заменить ей всё то, что могли дать и давали родители. Боится, что та не справится с болью от их потери, когда вырастет. Шото помнит, кто её родители, поэтому уверен, что Мегуми ждёт лишь счастье. К таким как она люди тянутся непроизвольно. Девочка копия Изуку и этим всё сказано. — Она не одна, Бакуго. Блондин тяжело сглатывает. Кивает. Да, не одна. Деку бы не бросил дочь одну в этом мире. Как и Очако. Оно оставили её, зная, что у Мегуми будь семья, хоть и без них. Всемогущий, родители Очако, мама Изуку, Бакуго, Шото, Иида и все остальные. Они стали для неё защитой и поддержкой, вместо погибших родителей. Потому что так поступают близкие. Так поступает семья. — Киото, наверняка, уже тоже проявила причуду? — тихо интересуется Бакуго, вспоминая, что по сути Киото и Мегуми ровесницы. Дочь Тодороки лишь на несколько месяцев старше Мидории. — Нет. — пожимает плечами Шото. — Пока не проявила. Бакуго поджимает губы. Кого-то это ему напоминает. Отчего в глазах снова начинает щипать. — Чувствую, у девчонки твоя сила. Правда, непонятно, в кого она такая красавица…в мать похоже… Тодороки смеётся и у Бакуго на душе становится чуть легче, отчего на губах появляется несмелая улыбка. — Они бы были благодарны за то, что ты делаешь для Мегуми. — напоследок говорит Тодороки, бросая взгляд на могилы друзей. Бакуго снова остаётся один. Одинокая слеза проскальзывает по щеке. А ему вновь хочется вернуться в те счастливые и беззаботные дни, когда он и Деку были лишь детьми. Он бы многое отдал, чтобы изменить прошлое. Чтобы не причинять боль другу. Чтобы спасти его и Очако. Иногда он даже задумывался о том, что когда-то может родиться ребёнок с такой причудой. С причудой, которая может изменить миллионы жизней. Бакуго лишь хмыкает. На ум приходит Один за всех. Причуда, которая подарила людям надежду. Причуда, которая взвалила на ещё такого молодого героя столько ответсвенности, что даже страшно. — Мне пора, Деку, Щекастая. — Бакуго почти невесомо прикасается к могильным плитам, там, где выточены имена. — Простите. Кацуки всегда становится легче после таких визитов. Как и сейчас. Поэтому воздух теперь кажется даже свежее, отчего Бакуго глубоко вдыхает ночной воздух. Ему тоже надо идти. Дома ждут. Сын и жена, которым он нужен. Бакуго легко улыбается, вспоминая, что обещал почитать сыну на ночь. Поэтому надо спешить. Боль внутри почти отступает, когда Кацуки садится в машину и трогается в направлении дома.