Тишина.
Или скорее не она — а так, настойчивый звук, ошибочно воспринимаемый механизмом за его отсутствие. Поломанным механизмом. До самого основания.
Марионетка привычным взглядом скользнула по стенам — грязно-мутным, покоцанными и совершенно непохожим на те, которые привыкли видеть посетители. И дети. В частности — они, конечно, да персонал.
Но сейчас, естественно, все другое. Ночью вообще мир иначе воспринимается. Связано ли это с их образом жизни? Марионетка не знала. Или не задумывалась — а если бы сделала так, то обязательно пришла бы к какому-то выводу. Например, что у них просто так устроено зрение. Или психика. Или ситуация в целом.
Легонько постучала по плечу стоящей самой ближней — Чики. Секунда. Две. Та открыла глаза, внимательно сфокусировав взгляд на Марионетке. Затем привычно улыбнулась и негромко прошептала — насколько аниматроники вообще умели шептать. В их положении это был необходимый навык. И неосвоенный. Голосовой механизм не предусматривал подобного.
— Просыпайтесь, сони, — фыркнула Чика, уже бодрее толкая Фредди и Бонни, стоявших на сцене.
Марионетка не стала ждать, пока те придут в себя, — направилась за Фокси, которого вытаскивать понадобилось чуть дольше, чем рассчитывала, но через минуту или две они все стояли в холле.
— Обычно не отключают, чего это они так? — проворчал Бонни, привычным жестом проведя по гитаре в который раз за день. Марионетка пожала плечами, Фредди мгновенно ответил, видимо, имея соображения:
— Наверное, это из-за новых аниматроников. Слышал, как сегодня переговаривались какие-то люди, что к нам везут еще роботов.
Фокси недовольно оскалился и зарычал — не так, как радостным детям или добродушным (или, думала Марионетка, простодушным) родителям. Чуть по-злобному, по-агрессивному. Он не видел еще новых аниматроников. Они уже ему не нравились.
— Да, помню, давно уже о таком говорят, — влезла Чика, кладя руку на плечо лису. Тот несколько успокоился и даже позволил себе негромкое замечание:
— Уж не думают ли эти болваны, что мы не справляемся?
Марионетка парила около Бонни, прислушиваясь к разговору, но не особо жажда в нем участвовать — или, вернее сказать, не так, не участвовать. Ей было нечего сказать. Говорить, что они такие
незаменимые — бесполезно. И утешения никогда не были по ее части.
Хотя и больше других она знала о боли.
— Ну, сбоев у нас нет. А если бы и были, то нас попытались бы починить — все-таки такие махины стоят немало, — покачал головой Бонни, скрещивая руки и всем своим видом показывая, что тоже не одобряет идею замены. Никто из них, в принципе, ее не одобрял.
— Может, пиццерию планируют расширять? И ведь чем больше аниматроников — больше людей, — неуверенно предположила Чика. — В конце концов их привозят уже завтра днем, так что нам потерпеть немного осталось.
— Ага. Если они окажутся уродцами, то я быстро марафет наведу, — осклабился Фокси, демонстрируя отполированный крюк.
— Ну-ну, ты-то, который и дверь открыть в комнату охранника не смог, — прыснул Бонни — они гораздо охотнее соскальзывали в тему шуток. — Вмазался в эту громадину, потом собирали тебя полночи.
— Это… это была случайность! Я не ожидал такого! — мгновенно отреагировал он, выставляя руки вперед.
Еженедельные казусы, когда кто-то из них ошибался с таймингом или собственными силами, случались чаще всего именно по вине Фокси. Нетерпеливый, азартный, именно ему чаще всего доставались редкие охранники — впрочем, скорость действительно была его коньком. Хотя Бонни и Фредди периодически запирали лиса под замок, оставляя себе удовольствие в растерзании человека.
И помешать им могла лишь Марионетка — ей вообще перечить не смели.
Хотя сами считали необъяснимым желание убить. Просто оно существовало — как существует пиццерия, роботы, люди и прочие очевидные вещи. И это желание такое же повседневное и обычное. Надо убить. А то, что директор иногда находил тела сотрудников — ну, тут уж они не виноваты. Надо было думать, когда создаешь машины. Машины смерти — при определенных обстоятельствах.
— Я вот сегодня пойду и завалю его! — самодовольно фыркнул Фокси. Марионетка легонько улыбнулась сама себе. Своим мыслям и воспоминаниям, когда это были четыре заблудшие потерянные души. Как какой-то была когда-то и она. А теперь сдружились, познакомились — считают ее чуть ли не своей матерью, хотя, скорее, все-таки старшей сестрой. Или лидером на худой конец, хотя на эту должность часто порывался Фредди — не даром в честь него ресторан назван.
— Иди уже куда хочешь, только уймись, — жалобно попросила Чика. — Вчера днем меня чуть не сбил своей оравой пиратов.
— Потому, потому что мы пир-р-раты, — начал напевать детскую незатейливую песенку Фокси, весело хлопая в ладоши и пританцовывая — вероятно, намеренно раздражая подругу. Хотя и не со зла — таким, экстравагантным юмором. За что мгновенно отхватил по голове железным кулаком.
— Дразнить меня вздумал? — возмущенно пискнула Чика, а затем не сдержалась — рассмеялась в голос. В принципе, любой бы рассмеялся, глядя на Фокси — избитый, с щенячьим взглядом и куцым хвостом. Актером его обязывала быть роль, дразнить друзей — сердце.
— Сильнее бей, Чика, он у меня получит за то, что уводит всех клиентов, — фыркнул Фредди, одобрительно косясь на нее. И потирал руки — видимо, чтобы тоже внести свою лепту.
— Да, вот. Мы с Фредди распинаемся, поем, а он приходит и одним «Пойдемте, юные пираты!» уводит всю публику! — фальшиво обиделся Бонни.
— Уж я ли виноват, что вышел таким прекрасным? — обаятельно улыбнулся Фокси, проводя крюком по ушам. За что немедленно получил в нос от Фредди — легонько, но ощутимо.
— Виноват, что вышел таким бесячим!
— Ты ранишь мое сердце, Фредди. Я, между прочим, просто выполняю свою работу, — привел аргумент он, поднимаясь на ноги.
Марионетка задержалась взглядом на его ушах — таких кошачьих, действительно обаятельных. Собственно, многие из детей, любящие котов, любили по этой же самой причине и Фокси — пушистый хвост, пушистые уши и вытянутая морда. А еще призыв играть в пиратов — где девочки прекрасные русалки, а мальчики храбрые пираты. И наоборот — уж кто как любит.
Подумала: «Странно, что меня саму все еще не записали в неисправные».
Подумала: «А могли бы. Ведь я больше для аттракциона ужасов, а не веселья».
Подумала: «А, к черту».
Пока жива — и слава богу. А что несет день грядущий — проблемы будущей ее.
Марионетка вздохнула — стоило бы подготовиться. Скоро начнется. И хотя видеть радость на чужих лицах — настолько непривычную для нее самой — было обыкновенной рутиной, легкое волнение от прибытия новых аниматроников передалось и ей. Совсем самую малость. Хотя бы потому, что она знала, что где-то на нижних этажах покоятся отключенный Спрингтрап и все еще неисправный Фредбер. И новые аниматроники — ну, что-то явно незнакомое, но она справится.
И защитит всех, если потребуется. Обязательно.
— Эй, все в порядке? — встревоженно произнесла Чика. Фокси и Фредди, сцепившись, колошматили друг друга по металлическим бокам — но так, естественно, чтобы потом не получить нагоняй от Марионетки.
— Конечно. Задумалась, — отмахнулась она. Чужая тревога заставляла чувствовать себя плохо — проблемы, в конце концов, преследуют ее с самого рождения. Или перерождения — называйте как угодно, Марионетке плевать. Чика, вероятно, не сильно удовлетворенная этим ответом, но бессильная перед ним же, кивнула.
— Надеюсь, они поведут себя адекватно перед новоприбывшими. — Звуки борьбы не стихали ни на минуту. Охранник, наверное, с ума сошел, слыша такое безобразие. Но он не сунется — труслив и умен в равной степени.
— Да, я тоже на это надеюсь. В крайней случае — проведем воспитательную беседу, — многообещающе покачала головой Марионетка. Потому что начинать дружбу с агрессивного настроя «предательства и замены» — не лучший способ. И кто-то должен был это понимать.
— Кстати, я тут подумал. Мы ж живые, а они-то роботы с искусственным интеллектом, — брякнул Бонни, подслушав их разговор. Какое-то время эта тема была табу — никогда не упоминать об убийствах, о смерти, о переселении душ и всей той чертовщине, которая творилась. Марионетка обычно игнорировала любопытные вопросы — сама до конца не понимала суть своей странной магии. И магии ли вообще.
Но затем стало чем-то обыденным — и вот уже события трехлетней давности вспоминаются не так ужасно. И не так страшно. Было и было. Главное — сейчас.
— Ну, надеюсь, что это нам не помешает, — наморщила нос Чика. — Если они будут слишком роботизированы, — замялась, подбирая нужное слово и выговаривая его же, — то просто не будем общаться.
Бонни качнул головой, соглашаясь.
— Я победил! — восхищенно крикнул Фокси, поднимая крюк и усаживаясь сверху на поваленном Фредди. Это прервало их диалог.
В следующую секунду был сброшен мощным ударом медведя, который недовольно проворчал что-то нечленораздельное и придавил оппонента весом своего тела.
— Фредди, тебе стоит меньше есть, — со всей серьезностью посоветовал Фокси, стараясь вырваться из-под туши.
— У тебя получится пошутить получше, давай же! — закатив глаза, фыркнул он. Комментарии о своей внешности Фредди слышал буквально от каждого.
— В тебе слишком много шестеренок и болтиков!
Марионетка покачала головой, мысленно соглашаясь с Фокси. Фредди, конечно, не был виноват, что экзоскелет сделали именно такой формы и размера, но внушительные размеры по сравнению с остальными аниматрониками бросались в глаза сразу. С другой стороны, Фредбер и Спрингтрап были еще более крупными и ничего. Дети не боялись.
— Давайте дуйте по местам, через полчаса открываемся, — разогнал всех Фредди. Марионетка уселась на край стола, осматривая помещение — приевшееся, знакомое и набившееся оскоминой. Но в целом стабильное. Или условно-стабильное — уж как посмотреть, сравнивая ночи и дни.
Фокси попытался сказать, что сегодня будет встречать посетителей прямо в зале, однако тут же был погнан взашей. У него есть фиксированное время — пусть тогда и выходит.
Почувствовала неожиданное желание остаться и поступить также — встретить людей, взглянуть на сонные лица сов, вынужденных вставать рано. И энергичных детей, заходящих с предвкушением веселья. Но, естественно, остаться не могла. Даже думать о таком уже плохо, однако все равно зачем-то позволила. Хотя на сегодня вообще слишком много поблажек — хватит.
Кукле, обязанной сидеть в коробке и дарить подарки по расписанию, негоже усаживаться на столы и приветствовать людей. Аниматроники, конечно, и слова против не скажут, но сотрудников это напряжет.
А у нее и без них дел хватает.
***
За весь день, естественно, через главный вход не вошли люди с гигантскими коробками. Или маленькими. Или средними — хоть какими-нибудь коробками, мешками или прочей атрибутикой. Только посетители и повара. А всю технику и прочие рабочие материалы всегда везли через черный вход, и это было весьма очевидно, но все равно как-то обидно, как потом выразился Фокси. Словно им пообещали, что покажут новые игрушки уже вот-вот, и вдруг резко отрезали — ждите вечера. И пришлось ждать.
Парочка родителей от Марионетки стабильно шарахались в сторону — детей ее внешний вид смущал не так сильно. Новенькие, видимо. Хотя никогда никого не запоминала, но вон те — с тремя детьми, или другие — вечно в ярко-красном, в мозгу откладывались против воли. А эти смотрят как на зверушку, тыкают пальцем — небось и персонал позовут. Мол, уберите эту гадость. Ребенок же боится — и плевать, что ребенок весело хохочет, когда Марионетка протягивает коробочку в лаковых перчатках.
В каком-то плане понимала матерей и отцов. В каком-то — нет.
Она самая последняя опасность для их детей.
***
Под конец вошла во вкус. Неприятно, что день заканчивается. Дарила подарки до последнего посетителя — с какой-то непривычной энергией и желанием. А когда все-таки торжественно закрыли пиццерию и распустили, уселась на дне коробки, чувствуя, как дрожь мелкая берет. И не отпускает — вообще никак.
Не хотела видеть новых анимтароников. Не хотела видеть старых. Вообще никого, даже собственного отражения. Повесь перед ней зеркало — разбила бы, не раздумывая. Поэтому нахмурилась. Возможно, это все из-за непривычки. Родной коллектив разбавляется сразу несколькими новенькими — конечно, это отобразится в любом случае. Ей просто нужно чуть-чуть времени, чтобы принять и смириться. Отныне их больше. Возможно, раза в два. Возможно, даже больше.
Времени, конечно, зачастую не хватает, но на такую мелочь, как принятие собственных эмоций, должно хватить. В конце концов Чика верно сказала: это просто машины. Без души. И любить Марионетка их не обязана.
Уважать — без проблем. Но относиться как к родным братьям или детям — уж извольте, она их не спасала, не видела потерянный взгляд и мелкую лихорадку в плечах. И ничего к ним не чувствовала.
