Нити и палёная плоть

На самом деле ее продолжало трясти. В обществе друзей паника покорно складывала руки и усаживалась на самые задворки, но в редкие минуты одиночества — те самые, что отсчитываются до начала открытия и выхода последнего служащего из помещения, она коротала наедине со своей тревогой. Наверняка и не она одна. Почему-то на Бон-Бона не было сил злиться — может, совсем немного не понимать разве что — а основная энергия все всходила воспоминаниями к тому человеку, тянулись и переплетались с его образами ярость, тоска и отчуждение. Призраки не умирают. — Похоже, после вчерашнего у охранника-то нервишки струхнули, — облизнувшись, протянул Фокси. — Видел, как сегодня новенький заходил — ну явно не тот же самый. Хотя шел уверенно да на Чику все косился. Чика в удивлении крякнула, но никак иначе не выдала себя. Марионетка задумчиво покачала головой, оборачиваясь в темноту коридоров — забавное дело, в детстве тьма была ее главным врагом, а сейчас — преданная союзница. Укрывает и оберегает — так, как никто иной не мог. — Ну, по местам, дел на сегодня нет, можем поиграть с беднягой, — кивнул Фредди. Однако вы и сами убиваете охранников. Она больше не могла этого делать. Вместо этого она вылезла из коробки — даром, что шкатулка все еще была заряжена (она позволяла охранникам думать, что это помогает) — и тихонько двинулась в сторону офиса. На пути ее сопровождали вспышки — в отличие от светочувствительных сенсоров глаз аниматроников ее собственные реагировали менее болезненно. Свет моргал на нескольких камерах. Она продолжала их игнорировать. Фокси и Мангл во что-то играли в бухте — вообще-то, откуда-то они стащили дженгу (или она была в запасах детских игрушек пиццерии?), и теперь Фокси объяснял Мангл правила игры, так что периодически со стороны бухты был слышен либо смех, либо падение брусков, либо оба сразу, приправленные лязгом механизмов. Замерев около двери (она едва представляла, какое впечатление вызывает), Марионетка принялась осматривать охранника, когда тот нервно поднял на нее голову — камеры на его планшете замерцали, а парень с телефона отчетливо проговорил: — …буду честен, мне никогда не нравилась эта «куколка». Она всегда… думает, и может пойти, куда хочет, — к дальнейшему его бормотанию Марионетка уже не прислушивалась. Он был из нервных, но сумел прожить — хотя бы потому, что они дали ему такую возможность, когда он принялся делать голосовые записи для будущих охранников. Бонни посчитал это удивительным актом альтруизма, а остальные не захотели спорить. Она не планировала нападать — дверь была закрыта, и на самом деле такими темпами он едва ли дотянул бы хотя бы до половины ночи, но это было все еще лучше, чем умереть прямо сейчас. Вероятно, в какой-то момент охранник это понял — Марионетка все еще стояла на месте, хотя он старательно и заводил шкатулку, и светил ей в лицо, и даже ругался, выразительно жестикулируя. Это ее так давно не трогало. Он чертыхнулся, еще раз глянув на заряд батареи — она прочитала это по его губам, а затем в его руке мелькнул пистолет — и дверь открылась. На лице охранника — Майк, прочла Марионетка его имя — проступили вены напряжения. Он даже перестал контролировать вторую дверь и вентиляции. Не через замызганное стекло (она как могла не приближалась — и несчастного нервировать не хотела, и себя стерегла) комнатушки охранника было видно лучше. Человек он был хорошо сложенный — таких называют сильными и поджарыми. Лицо покрывала легкая щетина, а жетон отливал в скудном свете лампочки. Он поджал губы, глядя на ее действия. Он мог бы выстрелить или закрыть дверь, начать кричать, спрятаться под столом, надеть ту дурацкую маску со склада, улыбнуться. На последней мысли она задержалась дольше положенного. Невидимое несуществующее сердце сделало четкий кульбит, а за ним еще один — и окончательно разорвалось. Если бы он улыбнулся, она бы напала. (Благо, Майк был умным малым — он не думал издавать и звука.) Кто ты. Но память отказывалась вспоминать. В его руках не было ножа, и она не знала, как пахнут его ладони — тот, кто зажал ей рот три года назад, пах машинным маслом и смертью. И еще вонью переулков. Марионетка предпочитала не проверять. Вместо этого она продолжала смотреть на него. Они никогда не говорили с охранниками — не в их привычках было затевать диалоги с жертвами. Может, переняли у своего учителя. — Зачем ты здесь? И она увидела, как Майка чуть ли вывернуло от этого действия. Он крепче сжал фонарь, судорожно глотнув воздуха, но все еще не крикнул, не упал в обморок — его держали любопытство и страх, это точно. — Деньги, — сипло и кратко ответил он. В этом был смысл. Люди, конечно, любили экстремально проводить время, но обычно это оканчивалось прыжком с парашюта, полетом на параплане или добровольной вербовкой в армию. Ночь наедине с некосвенным шансом умереть популярностью не пользовалась. Марионетка вновь внимательно посмотрела на него — она даже присела на пол, чтоб не казаться такой страшной, и, может, от этого Майк несколько выдохнул. Она не знала — все взрослые мужчины похожи как один? Или разум помутнился? Вроде бы родители детей да и персонал отличались друг от друга. Пригласить бы сюда кого из остальных, но ведь неизвестно, разделяют ли они ее внезапные миротворческие настроения. И Майк — каким бы он миролюбивым не выглядел, а она хорошо помнила, что под бедром он прячет пистолет. — Ты не собираешься меня убивать? — осторожно уточнил он — его голос почти сломался. Марионетка отрицательно качнула головой. В этом удивительно было мало смысла. Так и просидели они до пяти утра, переглядываясь, а затем Марионетка вспорхнула и исчезла, скрывшись в тени коридоров, угол за уголком — по слепым, неотмеченным на камере пятнам — очутилась на кухне. Там терпеливо ждал окончания ночи Голден — теперь комната со Спрингтрапом, несмотря на тайное происхождение, не казалась безопасной, а кухню было легко просматривать со стороны зала. Иногда он перемещался в Пиратскую Бухту, где составлял игровую компанию Мангл и Фокси. — Солнце, — тихо шепнула она, присаживаясь на стол и намеренно не смотря в тот угол, где недавно ее накрыло истерикой. — М? — Сходи к нашему охраннику. Он приподнял бровь, которой у него не было, но лишь флегматично пожал плечами — и тут же исчез. Марионетка мысленно извинилась перед Майком — наверняка он точно напридумывает себе роботозаговоров. Они все-таки старались не демонстрировать на публике такой явный интеллект. Когда Голден вернулся обратно на кухню, то его плечи слегка потряхивало от смеха. — Надеюсь, он не чувствует себя музейным экспонатом. Марионетка неопределенно махнула головой, и тот посерьезнел. — Я понял, к чему это было. И да, мне тоже боязно стало, — Голден запрокинул голову, свет отзеркалил от его пустых глазниц. — Не знаю. Это может быть просто совпадением — вот у меня в детском саду были девочка и мальчик, такие похожие, мы все были уверены, что они брат и сестра. Даже то, что они сами нам говорили обратное, не смущало! — стрелка сдвинулась на пятнадцать минут шестого. — Может и не быть. Но это точно не он. Марионетка кивнула. Тот был много и много старше. ** Это коротенькое ночное происшествие никто не прокомментировал — Бон-Бон продолжал возиться с инструментами и в целом не был заинтересован в охраннике больше, чем в способах поссориться с Марионеткой, Фред читал (приглядевшись, Марионетка признала в его руках «Тома Сойера»), от остальных доносились звуки будничных разговоров. Она наблюдала за тем, как пробивается рассвет в зимнее утро, когда за спиной раздались выразительные шаги. — Почему ты его не убила? — хмыкнул Бон-Бон, прислонившись к стенке. Марионетка пожала плечами. — Не захотела. За рассветом, если честно, наблюдать было в разы интереснее, чем за Бон-Боном, поэтому она продолжила гипнотизировать окраину города, на которой они стояли — редкие утренние пташки спешили на работу или возвращались с ночных смен. — Почему? — продолжал давить он. — Вспомнила твои слова и не захотела. Вариантов ответа на такое было много — Марионетка с ходу представила, как он вновь насмешливо улыбается, как говорит, что был прав, или ляпает какую-то неприятную глупость в ее сторону, однако он сделал то, на что она ставила меньше прочего. — Я тоже вспомнил твои слова, и понял, что маленько мудак. Если тебе нужны мои извинения, то готов принести. Она не знала о выражении лица Бон-Бона и не стремилась узнать — что-то спокойное было в том, чтобы не видеть его. И не разочаровываться злой шутке, если уж на то пошло. — Не нужны. Если оно действительно так — прекращай быть этим маленько мудаком. Физически почувствовала, как Бон-Бон кивнул — воздух стянулся за ее спиной. — И все-таки извини. Это не было справедливо по отношению к тебе. — Да в моей жизни вообще мало что было справедливо по отношению ко мне, — глухо усмехнулась она. — Я бы не хотел приносить еще больше. Мне… сложно оперировать такими человеческими понятиями как жизнь и душа, но ты сделала так много для них. Они тебе… благодарны, я думаю. Бонни на самом деле часто упоминает о том, как рад, что не слоняется по пиццерии бездушным призраком. Ее сердце екнуло на этом моменте. Бон-Бон замолкнул, а затем медленно вышел. Марионетка притянула к себе колени — она часто так делала перед телевизором или окном с зажигающимися на ночном небе звездами. Стрелка медленно отстукивала без десяти. ** Когда Майк уходил из пиццерии, она уже сидела у себя в коробке и все, что услышала — как Балун Бой задорно попрощался с ним и попросил вернуться. Такие, как Майк, возвращаются. День тянулся неожиданно долго, но как-то легко вместе с тем — было ли тому причиной их неожиданное примирение с Бон-Боном или то, что хотя бы один из пятерых детей не злится на нее за ее поступок — она не знала. А может, виной было медленно подползающее к горизонту Рождество — в такие дни пиццерия обычно отрабатывала первые пару дней, а затем закрывалась на неделю (благо, бюджет мог себе это позволить), так что их ждали восхитительные дни собственного праздника. Им было нечего дарить и принимать друг от друга, но вместе с тем они дарили то, что имели — себя самих, свои эмоции и дружбу, которая после месяцев мучительной боли оставалась самым крепким, что у них было. Даже эндоскелеты могли не выдержать, а отношения хоть куда. Елку ставили сотрудники — и дети всегда обожали водить вокруг нее хороводы под лидерством пиратов или Фредди, а иногда и всех вместе. Роль доброго Санты всегда доставалась Марионетке — ну, на Санту она, конечно, тянула слабо, но от подарков никто не отказывался. Чика обычно на такое посмеивалась — в те моменты, когда у нее вообще была свободная минутка это делать. Их новогодняя программа всегда была трепетно любима и детьми, и взрослыми (в основном потому, что они могли оставить тех в надежных руках на несколько часов и отдохнуть за бокалом пива), поэтому в предрождественские дни всегда был жуткий аншлаг. Черри и остальные игрушечные аниматроники, конечно, справлялись — так уж их обучили — но не прекращали поражаться активности заведения, которое и в обычные свои дни застоем не хвасталось. После той ночи Майк отработал еще пару недель — и все пару недель было всем решительно не до него, лишь Марионетка просила детей иногда наблюдать за ним — и все они приносили те же вести, что и Голден. Она уже давно не верила в совпадения, и это неверие подкрепилось в первый выходной день их длинных каникул — на охрану устроился кто-то тоже не слишком заметный, о существовании которого мигом позабыли. Периодически Марионетка его проверяла, но зачастую он даже не обращал внимания, что кто-то подходит к комнате, увлеченно листая электронную книгу. На второй день проверок она обнаружила его мертвым. Удивленно хмыкнула сама себе — интересно, кто это так? Никто из игрушечных аниматроников так и не проникся любовью к убийствам, а ее дети были слишком заняты своими делами. Может, разве что Чика… но, вообще-то, Марионетке казалось, что не только ее одну зацепили слова Бон-Бона. В любом случае это было странно, хотя и не совсем нетипично. Она в последний раз осмотрела тело охранника, превращенное в кровавое месиво. Обычно они пугали бедняг до потери сознания, а те захлебывались в собственной крови уже в экзоскелетах, а этого оставили мертвым прямо здесь, в кресле, как в какой-то насмешке над чем-то. В любом случае сделать такие острые надрезы могли разве что зубы Чики или крюк Фокси. Чем больше она думала об этом, тем более оно ей не нравилось. А затем что-то мягко вошло ей меж лопаток — довольно ровно и аккуратно — и, видимо, задело какие-то центры, отвечающие за зрительный контакт — перед глазами мгновенно все отрубилось. Марионетка резко обернулась, окутывая себя нитями — и заодно расчищая окружающее пространство, однако оружие мягко прошло сквозь воздух, ударившись лишь о двери. Дерьмо. Все-таки идея ходить по двое была хороша — жаль, что она сейчас так глупо доверилась наличию эфемерного охранника. Чьи-то судорожные шаги раздались справа, а затем незнакомец залез в вентиляцию, вероятно, рассчитывая, что она в таком состоянии за ним не полезет. Да Марионетка в принципе двигаться не могла. Лишь нащупала рукоять то ли молотка, то ли еще чего и вытащила из собственной спины — в глазах вновь все коротнуло, но зрение не восстановилось. Звуки приглушились. Наощупь двигаясь в сторону главного зала и прощупывая каждый миллиметр здания, она лишь молилась не опоздать. — Марионетка? — Черри очутилась около нее первая — а может, заметила ее издалека, откуда ей знать — и испуганно пискнула при виде оружия, которое она тащила с собой. — Что это? Что у тебя на спине? — Это отрубило мои зрительные сенсоры. Где остальные? — кратко ответила она, радуясь, что голос все еще слушается. — Здесь еще Чика, Фокси и Мангл в Пиратской бухте, остальные в главном зале. — Срочно всех в одно место. Кто-то проник в пиццерию. В главном зале, объединившись, недосчитали только тех же Фокси и Мангл. И Голден. Голдена тоже не было. Ослепшая и почти оглохшая, Марионетка чувствовала себя как никогда беспомощной. — Надо их проверить, кто со мной? — вызвался первым Фред, на что Марионетка прорычала, ориентируясь на его голос. — Все с тобой. Тот, кто это сделал, знает куда бить и знает, как устроены аниматроники. Мы пойдем прямо всей гурьбой на всякий случай. Перечить ни у кого желания не нашлось. Фредди помог ей сориентироваться, придерживая за руку, пока темнота все скапливалась у нее под мозгом, обволакивая железные балки, а Бонни и Чика — как наиболее массивные — вышли вперед, чтобы обороняться. Но это должна делать она. Она должна защищать их, только у нее есть на то возможность гораздо более надежная против психопата с холодным оружием. А в итоге она могла лишь держаться за руку Фредди, как беспомощная дряхлая старушка. Ей повезло спастись — ее б наверняка покромсали, не имей она магии. А что было бы с ее детьми? Она вздрогнула. Когда они приблизились к Пиратской Бухте, ощущение чего-то крайне нехорошего било уже через край. — Мангл! — Черри бросилась к роботу, судя по звуку, опускаясь на колени. — Мангл, эй, ты меня слышишь? — Что там? — мгновенно отреагировала Марионетка, дернув лапу Фредди. — И где Фокси? — Фокси нет, а Мангл лежит сломанная, — тихо отрапортовал он, закипая от гнева. — Ну, я найду этого ублюдка… — С Мангл… условно все в порядке. Она просто выключена, и у нее сломаны конечности, но, думаю, все не настолько критично, как кажется, — голос Чики донесся из того же направления, что и голос Черри. — Надо найти Голдена и Фокси. — Как думаешь, он мог его похитить? — мрачно спросил Бонни, пока они перебежками двигались в сторону секретной комнаты. — Если бы ему просто требовалась его смерть, он бы сделал с ним то же самое, что и с Мангл. — Это при условии, что Фокси был в Пиратской Бухте в тот момент, — напомнил Фредди прямо около ее уха. — Может, он за чем-нибудь вышел. — И оставил Мангл одну? Не думаю. Да и он мог бы выйти разве что в сторону комнаты охранника или главного зала — или мы, или Марионетка точно бы его встретили. Фредди, казалось, качнул головой, но ничего не ответил. В комнате, где обычно коротали ночи Голден и отключенный Спрингтрап, их ожидаемо ждали. Фредди буквально силой заставил ее остановиться, дернув за руку. — А знаешь, это даже интереснее, чем он рассказывал. Любопытнее, — встретил их голос странного человека. Марионетка впервые была благодарна за то, что ослепла. Не хотела видеть его улыбки — она и без того сквозила в каждой его фразе. Ее нити сами по себе обвили их небольшую компанию. Словно это защитит их от пули в голову. — Отпусти его, — прорычал Фредди — кого тот держал? Голдена? Фокси? — Не хватило тебе того, что нас убил? Решил добить? Раздался негромкий смешок, а затем глухой стук падающего тела. Все воскликнули — кто в панике, кто в напряжении. — Вы все равно заперты в этих телах. Они играют роль физического вместилища. Это любопытно, правда. А еще любопытнее то, как вы там оказались… Затянувшаяся тишина стала предвестницей еще больших проблем. — Прекрати на нее так смотреть, — среагировал Бонни слева, делая шаг вперед. Ответом ему послужил смех — столь чистый и искренний. Она поняла, что происходит. — Марионетка, дорогая, ты действительно пять часов подряд смотрела на моего сына? Эй-эй, я не хочу вас обижать, только поговорить. А что поделать, если разговаривать вы можете только тогда, когда вас шантажируешь, — кажется, он развел руки с демонстративным вдохом. — Что с Фокси и Голденом? — Ничего, — улыбнулся он. — Они не двигаются, — подсказала Чика. — И ты тоже не должен. Странный человек, наверное, лишь шире улыбнулся. — Как ты это сделала, Марионетка? По крайней мере он стоял на месте. Стало легче определить его примерное местоположение. — Что с Фокси и Голденом? — повторила вопрос она. Никто не должен пострадать. — Всего лишь отключены. Как ты это сделала, Марионетка? — Не знаю. Это случилось уже после того, как ты меня убил. — Хм. Ты можешь управлять живыми душами? В живых телах? — Не знаю. Не пробовала. И сама не понимала, почему отвечает. — Видеть их? Что будет, если подселить душу в живого человека? — Не знаю. Он замолчал, а затем Фредди вновь напрягся. — Ты бесполезная. И следующей его фразой был выстрел — она едва успела обхватить Фредди нитями и дернуться вниз, когда мимо уха прошла пуля. — Не подходить, — скомандовала она. Она не могла представить, чтобы он задел кого-то из них. Впрочем, странный человек — убийца, она все никак не могла его так назвать — не растерялся: прежде чем ее нити полностью сковали его тело, он успел сделать несколько выстрелов, один из которых прошил бедро инерцией, а затем достал с пояса что-то острое — она поняла это тогда, когда он одним махом перерубил веревки. Дерьмо. Приблизиться к нему из аниматроников никто не мог — он явно сразу наставлял пистолет и не факт, что не на беззащитных Фокси и Голдена, а она сама едва ли ориентировалась на звук шагов. Человек ступал почти беззвучно — парил на плитке, при том никак себя не выдавая ни неосторожным звуком, ни репликой. — Зачем ты здесь? — беспомощно произнесла Черри, смотря куда-то в сторону — в ту же секунду Марионетка вновь дернула нитями, пытаясь вслепую нашарить врага. Видимо, он предпринял попытку исчезнуть из помещения. Вновь раздался выстрел — тоже попал куда-то в район груди, отчего она хрипло застонала: на этот раз было повреждено что-то серьезнее простых опорных функций. Остальные аниматроники пытались выстроить из своих тел импровизированный щит, но она всякий раз отодвигала их обратно жестом. Пускай человек уйдет безнаказанным, главное, что они все будут живы. Ноги подкосились, нити, которые она держала до той поры на весу, опали на землю — левое ухо тоже перестало слышать, и на короткие мгновения все полностью окунулось в бессознательное. Может, на это похоже отключение? А затем она почувствовала это — и услышала, и увидела, и вдохнуть смогла неожиданно, хотя давно позабыла, каково это. Не состояла больше ни из металла, ни из ваты, ни из бесплотных попыток спастись. Теперь она видела отца Майка. Своего убийцу. И душа у него была паршивая. ** Такого исхода событий ожидал мало кто — даже аниматроники, ее дети, шарахнулись в стороны, когда кукла окончательно упала на землю, а вместо нее вверх метнулась ее белая тень. Забавно, это ведь первый раз, когда они видят ее как человека. Это она в свое время налюбовалась их живыми воплощениями, а для них она с самого начала носила любовный, но обезличенный образ куклы. И сейчас эта кукла была сломана. Первой ее мыслью было метнуться в тело Спрингтрапа — да, тот был не в лучшем состоянии, но для нее, как для души, особой разницы во вместилище не было. Другим делом было то, что из Марионетки она никогда не могла выбраться самостоятельно — а быть заточенной в подобном аниматронике ей не хотелось в дальнейшем. Откровенно говоря, жить в костюме убийцы ее детей казалось кощунственной идеей. А решать надо было быстро. Убийцу тоже пронзило шоком, когда он увидел ее душу, но в его руках все еще был пистолет и жгучее желание сбежать. Марионетка дернулась в его сторону — он закричал от ужаса, попытавшись несколько раз в нее выстрелить, но пули застряли в потолке. Его тело было таким странно податливым, странно тесным и неродным — оно было в разы меньше тела Марионетки, не такое худощавое и легкое. Если бытие куклой она сравнила бы с листом, то существование в виде убийцы явно было увесистым булыжником. Его сознание тут же вступило в конфликт — попыталось вытолкнуть инородную сущность. Непокорное. Несломленное. Не то чтобы за свою жизнь она видела много сознаний. Ей хватило совсем немного контроля — и еще меньшей капельки гнева — чтобы заставить человека выронить пистолет и небольшой топорик за спиной. И откинуть их ногами. Ее дети поняли намек — Бонни перехватил человека сзади, и Марионетка, почувствовав, как у того хрустнули ребра, позволила чужой личности выкинуть ее из тела. Она сделала глубокий вдох. Всё в порядке. Все в порядке. Теперь всё закончится. ** На дневную смену охранник обычно заступал теперь позднее — около десяти или вроде того — так что они куковали в главном зале, готовые в нужный момент переместиться обратно в тайную комнату, чтобы крайне правдоподобно сымитировать поимку преступника. Благо, камеры отчетливо засняли и момент, как он убивает охранника и как бросает нож в спину Марионетке, а все остальное — остальное они аккуратно подчистили. У пиццерии вообще столько видеозаписей зачастую пропадает. Особенно в ночные смены. Остальных тоже привели в порядок — за исключением обездвиженной Мангл, которая пыталась защищаться от убийцы, Фокси и Голден были действительно лишь отключены. Тело Марионетки оставили там же — и тоже как вещественную улику. Ее душа шагала по коридорам и почему-то радовалась совершенно по-детски. Она так много раз мечтала попасть в пиццерию — играть с Фредди, есть тортик с вишенкой и обязательно оставить в пиццерии свой рисунок! И вот сейчас она здесь — в другой пиццерии, но неважно — и рядом с ней Фредди, и в холодильнике наверняка остались остатки торта, а в детском уголке есть фломастеры и альбом. Марионетка присела на ступеньку — весь мир увеличился как минимум раза в полтора, она и забыла, сколь высокая Марионетка по отношению к детям. Да и ее собственные теперь смотрели на нее сверху вниз, а Фокси все умилялся косичкам. — Ты была очаровательным ребенком, — с некоторой горечью произнесла Чика — она осторожно коснулась ее головы, пускай рука ее прошла сквозь воздух, но Марионетка оценила. — И внутри вас скрыто тоже что-то… подобное? — с недоверием и восторгом уточнила Черри. Остальные кивнули. Видимо, это заставит сильно пересмотреть к ним отношение. — И что дальше? Этот человек мертв, ты можешь упокоиться на небесах, — склонил голову Голден. — Мы будем, конечно, скучать, но прекрасно тебя поймем. Но это был глупый вопрос. Пускай она никогда не забывала ни о мести, ни о ненависти к тому, кто сделал ее такой, отрицать очевидное было не в ее привычках — она любила своих детей и вполне могла уважать новых аниматроников. Ей нравилось это место в конце концов. — Надеюсь, они меня починят. В крайнем случае вселюсь в твою гитару, Бонни, и буду играть свои любимые песни, — фыркнула она, болтая ногами. — В эту развалюху? Лучше в мою, — заносчиво хмыкнул Бон-Бон, но в глазах его играли озорные искры. — Крюк! Вселись в мой крюк! У меня будет ручной крюк! — перебил всех Фокси. — Как тебе вариант с попугаем? Будешь нашим квартирмейстером! — Мангл, даже будучи в полуразобранном состоянии, не утратила оптимизма: они пришли к выводу, что и ее, и Марионетку, скорее всего, починят, а потому нет причин для беспокойства. Есть только поводы радоваться и веселиться. Марионетка широко ей улыбнулась. За окном падал снег. ** Они не ошиблись — наутро работники мигом обнаружили как тело охранника, так и вскрытую секретную комнату с трупом разыскиваемого убийцы. К зданию моментально пригнали машины — зевак собралось немного, благо, все сидели дома, но Марионетка с интересом наблюдала за тем, как осматривают инженеры ее тело — насчет Мангл-то они сразу пришли к выводу, что поврежден в большей массе экзоскелет. — Вполне подлежит восстановлению, — сказал директору механик. — Дайте нам пару дней, сэр. А вот с куклой немного сложнее — в нее попало две пули, видимо, одна из них повредила эндоскелет. Боюсь, что будет проще сделать новую. Мы можем наделить ее таким же искусственным интеллектом, как и серию Игрушечных аниматроников. — И зачем, по-вашему, роботу, единственная задача которого — доставать подарки, искусственный интеллект? Чтобы она генерировала не два, а три слова в поздравлении? Знаю я, сколько вы за это дерете, спасибо уж, и без того детям нравится… — Что странно, сэр, — учтиво кивнул работник. — Аниматроник ее модели не должен быть столь развитым, у вас отменные программисты. Директор махнул рукой. — Восстанавливайте Мангл и делайте точную копию Марионетки — я не заплачу больше, чем у вас представлено в каталоге, так что и не думайте в нее какую-нибудь хрень пихать. — Хорошо, сэр. Марионетка тихо прыснула, глядя на то, как увозят ее остатки. Пожалуй, даже хорошо, что в новом роботе не будет искусственного интеллекта — раз человеческий разум ее отторгал, то непонятно, как среагировал бы искусственный. Мангл и правда была готова к самому открытию, так что детей встречала еще более белая и отполированная лиса, а на музыкальную коробку повесили гигантскую табличку Не работает, и новость о том, что в пиццерии Марионеткой и Мангл (они очень красиво раскрутили эту историю) был перехвачен опасный преступник, убивающий детей, форсировалась в кругах любознательных родителей еще очень долгое время. Некоторые даже подходили к ее коробке и бормотали слова благодарности, что их детей уберегло чудо от такого маньяка — в конце концов все до сих пор помнили, где именно были совершены первые пять убийств. Майк так и не появился в пиццерии — почему-то она догадывалась, что он, возможно, далеко и не Майк, раз явно знал Уильяма — но это волновало меньше прочего. Иногда под нос Марионетка напевала эту презабавную пиратскую песенку, когда слышала, как Мангл и Фокси вновь зазывают детей веселиться. — Ну что я могу сказать, мои видения как всегда оказались правы, — хмыкнул Голден как-то раз — в той же тайной комнате сотрудники наткнулись и на него со Спрингтрапом. Насчет второго тоже все еще велись споры, а вот Голдена привели в более презентабельный вид, пускай далеко и не понимали, стоит ли его выпускать на сцену. Сам Голден не жаловался. — Хорошо, что все так закончилось. Ты молодец, кукла. Его позолоченная морда лучилась удовольствием. И теперь все должно было окончательно стать в порядке.