The walls kept tumbling down

Это началось с незначительной боли. Со слабой, ноющей боли в груди от пустующих дыр, где должны были быть пули из отмотанной назад временной шкалы, которая никогда не произойдёт. Пятый проигнорировал её, сконцентрировавшись на том, как Ваня тихо разговаривает с Харланом, и приготовившись самому телепортироваться к ним, если этот мальчик проявит хоть какое-нибудь желание атаковать её. Энергетическое поле не очень сильно действовало на тех, кто умеет прыгать в пространстве. Но потом свет погас, и Сисси бросилась вперед, чтобы обнять мальчика, а Ваня улыбалась им пятерым, сверкая глазами. С ней все хорошо, понял Пятый. Это осознание и облегчение было настолько неожиданным, что он не мог ничего сделать, кроме как улыбнутся ей в ответ. Эллисон тоже ринулась вперед, заключая Ваню в объятия, и начала смеяться вместе с ней. Она сказала, что не может поверить, что Ваня сделала это. Что Ваня была удивительной. Пятый не отрицал. Рядом с Лютером Клаус начал что-то говорить о Лайле. Диего ответил тому колкостью. Лютер старался поддерживать обе стороны, но больше всего сейчас он был занят тем, что наблюдал за Эллисон, не смея отвести взгляд. Теперь у Пятого было время… понять их? Он просто стоял в сторонке, предпочитая не вмешиваться. Они остановили апокалипсис, спасли Харлана, комиссия больше (ха!) не была комиссией из-за того, что большинство их агентов либо умерли, либо были тяжело ранены. Они наконец-то могли нормально дышать. Кстати об этом — ему стало немного сложнее дышать. Покачнувшись от сильного потока усталости, резко нахлынувшего на него, Пятый отошел подальше от братьев и сестер, давая им и себе чуть больше свободного пространства. Эта головная боль, что мучила его с тех пор, как он попал под водопад камней (и после этой чёртовой сковородки), снова дала о себе знать. Пять прикрыл на мгновение глаза, надеясь, что если он очень сильно захочет, то боль пройдет. Дойдя до конца сарая, Пятый присел на сено. Ему совсем не понравилось, как подкосились ноги, перед тем как упасть на сиденье. Но сам факт не удивил его. Придя в себя, Пятый начал осматривать своё тело: слабость в мышцах, жгучая, пульсирующая боль в разных частях тела, несколько сломанных ребер. Но, в принципе, если не учитывать всю эту боль и пульсирующий адреналин в крови, он был в порядке. Именно в такие моменты он начинал жалеть о своем старом теле, у которого была большая устойчивость и выносливость. Лишнее десятилетие для тринадцатилетнего тела не были проблемой. Проблема была в том, что его не всегда воспринимали всерьёз, и иногда было сложно одержать вверх в рукопашном бою. Часть Пятого хотела верить, что если бы он был сейчас в своем старом теле, то ему было бы легче контролировать своих родственников и держать их вместе. Хотя, зная их отношение к отцу и контролю, это были слишком невозможные мысли. Пятый сконцентрировался на том, чтобы ровно дышать, устало наблюдая за братьями и сёстрами. Диего и Клаус перестали препираться и теперь одновременно ухмылялись. Было что-то странное в глазах Второго, будто его заставили улыбаться. Пятый наверняка знал почему. Лайла была проблемой если не для всей семьи, то уж для Диего точно. Нельзя было сказать, что изгнанный агент со знаниями и способностями мог сделать с одним чемоданом. Или что её существование могло значить для всех них. Могла ли Куратор найти и воспитать ещё таких же детей? Были ли другие версии Академии Амбрелла? Спрятанные? Сколько их вообще было таких особенных? И Ваня? Как она смогла передать силы этому мальчику? Может ли она их забрать обратно? Могут ли они тоже так делать? Или это только её способность? Было слишком много вопросов, на которые Пятый должен был найти ответы. Но теперь он мог это сделать. Теперь у него было время. У Пятого всегда были очень странные отношения со временем. Он провел десятилетия, тренируя свои способности, которые наоборот истощали его. Но теперь вся концепция этого — текучесть, пластичность и неопределенность, — казалась другой для него. Более пятидесяти лет все было одинаково: он разрывал временную ткань и прыгал в неё, не завися от времени или места. Техника была одной и той же. Но то, что он сделал буквально несколько минут назад, было что-то очень странным и новым для него. Он никогда так раньше не прыгал через пространство. Уверенная, осознанная перемотка времени с точным контролем и пониманием места и времени, куда он хочет попасть. У Пятого так никогда не получалось, когда дело доходило до прыжков во времени. Он чувствовал, как пули выходят из него и залетают обратно в пистолет Куратора, которая сама постепенно отходит. Пятый никогда не думал, что был способен на такое, и даже факт того звучал неправдоподобно. Он провел сорок пять лет, настолько боясь повторить ошибки прошлого, что даже не попробовал. Как это глупо звучало! Сколько же он ещё мог сделать со своими способностями? Сколько он еще не разблокировал? — Пятый, ты в порядке? Пятый быстро открыл глаза, не помня, когда успел их закрыть. Лютер стоял перед ним, смотря своим щенячьим взглядом, наполненным беспокойством за него. — Нет, что ты. Я просто подрался несколько раз с хорошо натренированным убийцей в тринадцатилетнем теле, не считая ещё того, что я опять спас всем жизни, — ему, наверное, нужно было их осведомить о своем прыжке во времени. Пять вздохнул. — Просто дай мне минутку. — А, эм-м… окей, — сказал Лютер. Значение слов Пятого хорошо отпечаталось в его голове, но тень беспокойства так и не сошла с его лица. — Хочешь… может мне принести тебе стакан воды? Несколько секунд Пятый тупо посмотрел на Лютера. Это было очень простое предложение. Но это было что-то настолько необычным для Пятого! Он не чувствовал в словах Лютера какого-то сарказма или подвоха, которые обычно присутствовали, когда слова исходили из уст работников, которые просто были обязаны спросить, или из уст Куратора с её притворным беспокойством. Это не должно было так его удивить, ведь слова все-таки исходили от его брата, но Пятый не мог ничего с собой подделать. Теплое чувство приятно разлилось по всему телу, перемешиваясь с болью. Пятый прикрыл глаза, вздыхая раздраженно, но в тоже время беспомощно. — Со мной все будет хорошо, — мягко сказал он. Выражение лица Лютера мигом сменилась расстройством, но с меньшим беспокойством. На мгновение паника разгорелась в Пятом, желая, чтобы это выражение лица испарилось. — Спасибо, — добавил он, и постарался улыбнуться, надеясь, что вышло убедительно. Фокус сработал. Лютер улыбнулся ему в ответ, пока Пятый попытался скрыть вздрагивание, когда резкая боль пронзила его грудь.

***

Пятый сам добыл для себя этот стакан воды, пробираясь через обломки того, что когда-то должно было быть уютной фермой. Славу Богу, краны до сих пор работали, хотя дрожь в руке, не дававшая ему спокойно держать стакан, особо не упрощала задачу. Это не был кофе, но Пятого слишком мучила жажда, чтобы волноваться из-за этого. Горло пересохло, и он выпил стакан до дна гораздо быстрее, чем должен был. Пять с грохотом поставил стакан на стол, ловя воздух ртом, наклоняясь над раковиной и заливаясь тяжелым кашлем. Он кашлял глубоко и хрипло, что не должно было случиться из-за такого маленького количества воды, какое он выпил. Чувство паники начало зарождаться в нем, когда он начал понимать, что не может остановиться. Он споткнулся об стойку, легкие горели, и Пятый схватился за край кухонного стола, пытаясь держать баланс, чтобы не упасть. Он сильно зажмурил глаза, отчаянно стараясь прекратить и вернуть контроль своего тела. Наконец-то он начал успокаиваться. Пятый открыл глаза, игнорируя новый прилив паники и смятения. Всё болело, и он даже не мог сказать, откуда все это шло. Боль пульсировала в голове, в груди, и он также чувствовал жгучую боль в боку, что означало, открывшуюся старую рану. Пятый чувствовал себя так, будто мог сейчас лечь на пол и спать неделю. Он точно этого заслужил. — Пятый? — эхом раздался голос Диего. Пятый повернул голову на дверь, откуда послышались шаги Второго. Вдохнув полной грудью и засунув боль куда подальше, мальчик развернулся лицом к своему брату. Когда Диего показался в дверном проеме, Пятый аккуратно, чтобы опять не споткнуться, обошел прилавок. Он не был уверен в том, что если упадет, то сможет вновь подняться. — Что случилось? — прохрипел Пятый, когда Диего вошел в комнату. Он скривился от того, как прозвучал его голос, и постарался прочистить горло. В этот момент, его живот скрутило, и Пятый, наклонившись вперед, снова залился кашлем. — У меня просто… — Диего остановился, заметив состояние брата, а затем подошел к нему вплотную, положив руку на спину. — Эй, ты в порядке? Пятый отмахнулся от Диего, ударяя его по руке и отходя от брата. — Просто… — Пять снова закашлял, скривившись от медного привкуса во рту. — Вода не туда попала. Диего издал смешок и похлопал брата по спине. Боль моментально дала о себе знать, начиная жечь в том месте, где должны были быть пули. Он отошел на пару шагов, сменив дезориентацию на злость. — Что ты хочешь? — отрезал он более хриплым, чем нужно, голосом. Только когда на лице Диего промелькнула тень боли, Пятый обратил внимание на свой собственный тон. Он не хотел его задеть… черт возьми. — Успокойся, — подняв руки, будто сдается, Второй. Пятый заметил какой-то листочек в его руке. — Я просто хотел тебе сказать, что Герб оставил нам письмо. «Менеджер Комиссии?» — подумал он. — И? Что там написано? Брат ухмыльнулся:  — А ты спроси у меня вежливее. — Диего! — Пятый инстинктивно поднял руки, будто хочет задушить его, или ударить, или еще что-нибудь. Потрясти за плечи, пока не скажет, может быть. Но он был слишком измученным и совсем, совсем не имел энергию для того, чтобы обдумать свои действия. У Второго хватило наглости рассмеяться. — Боже, Пятый. Всё теперь в порядке, знаешь? Мы остановили апокалипсис, все выжили. Теперь ты имеешь право отдохнуть. Проворчав что-то себе под нос, младший (или старший?) рванул вперед, выхватывая письмо из рук Диего и прыгая в пространство сзади. — Эй, — выкрикнул брат, но Пятый уже разворачивал сверток. Пять облокотился об дверной косяк, читая содержимое и из-за всех сил стараясь удержать себя на ногах и не упасть. Пользоваться способностями после перемотки времени не рекомендуется. Учтено. — Они придут сюда? — сказал Пятый, смотря на часы. Оставалось ещё шесть минут до того времени, что было указано на листке. Куратор мертва, а большинство их агентов уничтожены. И учитывая, что весь их совет тоже мертв, удача была точно не на их стороне. Неужели Герб решил что-то предпринять? Пятый помнил только, как он трясся от страха перед командованием Куратора. Кто бы мог подумать… — Да, после того, как у них больше нет босса, а большинство их агентов убиты… я думаю… кажется, что они просто хотят поговорить или как? — Ты хорошо ладишь с ним, так? — спросил Пятый, посмотрев на поле, где лежали десятки бездыханных тел и нервно сглотнул. Он никогда не хотел, чтобы до такого дошло. — Конечно, — нахмурился Диего, будто обидевшись. — Мы были частью сопротивления, — гордо заявил он, напоминая двенадцатилетнего мальчишку. Пятый сложил бумажку пополам и засунул её в карман. — Это хорошо, тогда чего мы ждем? — спросил он. — Если мы можем убедить их дать нам портфель, мы сможем вернуться домой. — Ну, да. Думаешь, почему я тогда пришел за тобой? Пятый закатил глаза и начал спускаться по лестнице. Он любил Диего. Даже если иногда приходилось напоминать себе об этом. Он очень сильно его любил. Просто в некоторых моментах меньше, а в некоторых — больше. *** Герб и Дот были более чем согласны, чтобы разрешить им использовать портфель. Хотя, в случаи отказа, в отличие от Диего, Пятый бы не стал церемониться и просто бы вырубил их, забирая портфели. Было гораздо лучше использовать уже проверенный портфель, чем искать неповрежденный в этой кучи обломков. Короче, хоть Герб и Дот были согласны, чтобы они использовали портфель, помогать им в поисках работающего портфеля они не собирались. Получается, это опять были он и Диего, бродящие в поисках портфеля по полю с кучей трупов, пистолетов, масок и портфелей. — Ну, что? Давай начинать поиски, — сказал Пятый, потирая грудь, чтобы сдержать ещё один приступ кашля. Здесь были десятки портфелей, но только некоторые из них были исправны. — Тут, должно быть, несколько работающих. Мы должны найти хотя бы один до того как потемнеет. — Подожди, прямо сейчас? — проворчал Диего, скривившись при виде маски зайца, изношенной какой-то женщиной. У зайца отсутствовало два зуба и половина уха. — Чем раньше мы найдем портфель, тем раньше мы вернемся домой, — ответил Пятый. — Учитывая, сколько мы уже пробыли в этой временной линии, я бы предпочел не рисковать и по быстрее уйти от сюда. Ты ведь мне поможешь? Пятый приподнял бровь, смотря на Диего в ожидании, прежде чем отвести взгляд с протяжным выдохом. — Ладно, где начнем? — С самых дальних, думаю, — вздохнул Пятый, делая шаг вперед. — Портфели там должны быть менее всего поврежденными. Оказывается, идти по неровному, мутному полю было не так уж и легко. Адреналин, что пульсировал в крови, медленно ушел, и Пятый начал жалеть, что не посмотрел, есть ли обезболивающее в аптечке, перед тем, как пойти искать. Его ноги подгибались под ним, а бок до сих пор жег. Каждый раз, когда он наклонялся, чтобы осмотреть ещё один чемодан, было все сложнее и сложнее поднять себя обратно на ноги, так как, как только он выпрямлялся, его резко охватывало волна головокружения. Пятый начинал тихо кашлять в рукав, когда уже не мог сдерживать ком в горле, и старался игнорировать тревожные взгляды со стороны его брата. Каждый раз, когда Диего выглядел, будто собирался открыть рот и спросить в порядке ли он, Пятый обрывал его новыми наставлениями или просто рявкал на него, чтобы тот был внимательней. Каждый раз, волнуясь всё меньше и меньше, затрагивал ли он этим чувства Диего. Единственное, что всё ещё держало Пятого на ногах, было его желание, как можно быстрее вернуться домой. Наконец-то оставить своё прошлое, здесь, в Далласе и исполнить своё самое заветное желание. Снова быть в академии, окруженным своими братьями и сестрами, возможно, снова видеть Пого и маму живыми. Снова зарыться в одеяло своей кровати, той самой кровати из его далекого детства. Именно эта мечта заставляла его идти вперед на протяжении сорока пяти лет. И даже сейчас, с остановленным апокалипсисом и всеми его братьями и сестрами, что были живы, его цель не менялась. Если бы он просто мог быть снова дома, то может быть все снова станет на свои места. Солнце почти ушло за горизонт, когда они наконец-то нашли портфель. Из-за мощной звуковой волны многие чемоданы были либо сгоревшими, либо явно неисправны. Пятый заставил Диего искать, пока они не нашли хотя бы три более-менее исправных портфеля. Дальше Диего понес два из них, пока сам Пятый нес третий, спотыкаясь из-за потемнения в глазах. Когда они вернулись, Ваня сидела на ступеньках. Быстренько объяснив ей, где они были, братья прошли в дом и поставили в ряд чемоданы в самый чистый, как им показалось, участок дома. Клаус сидел на полу рядом с диваном, сверля их любопытным взглядом. Сисси и Харлана, нигде не было, и Пятому оставалось надеяться, что они спокойно сидят в какой-нибудь комнате. Лютер крутился вокруг кухни, готовя бутерброды вместе с Эллисон. — Вы, вероятно, захотите подождать, перед тем как прыгнуть, если только вы не хотите снова всё испортить, — сказал Пятый, присаживаясь напротив портфеля и пододвигая к себе ближайший. Он щелкнул переключателем, настраивая портфель, чтобы тот провел полную самодиагностику, перед тем как отодвинуть его и взять следующий. В комнате повисла тишина, и даже Эллисон и Лютер перестали копошиться на кухне, услышав это. — Ну, всё не было настолько плохо, — сказал Клаус, вставая и подходя к нему. — Это был просто…зуд, — на последнем слове, он почувствовал дрожь по всему телу, вспоминая, то чувство. — Когда ты путешествуешь один, возможно, — отозвался Пятый, останавливаясь и стараясь снова сконцентрировать свой взгляд на портфеле. Он моргнул, один раз, второй, а затем нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — послышался голос заходящей на кухню Эллисон. — Что ты делаешь? — добавил в свою очередь Лютеру, бросая взгляд на портфели. — Запускаю диагностику, — ответил Пятый, тыкая по панели и надеясь, что его временная проблема со зрением не помешают нажать правильную команду. — Эти портфели были повреждены, они могут выглядеть нормально со стороны, но быть сломаны внутри. Просто скажу, что умереть во взрыве при перемещении, самое безобидное, что может случиться. Диего, не смотря на предупреждение брата, что не стоит есть перед путешествием во времени, сейчас сидел и ел какой-то бутерброд. Взгляд Пятого метнулся к нему, перед тем, как осознать, что ему все равно и снова вернуть всё свое внимание на портфель. Диего же, почувствовав осуждение в его взгляде, поспешил пробормотать с набитым ртом. — Когда я путешествовал с Гербом, все было нормально. Пятый моргнул, на секунду останавливая свой взгляд на брате и вспоминая, что хотел сказать, перед тем, как заговорить. — Да, тут…хватает энергии для, ммм, одного или двух пассажиров, но чем больше людей, тем больше осложнений. Он повернулся к портфелю и поймал себя на том, что снова старается сфокусировать взгляд. Еще нажав на пару кнопок в панели, он запустил самодиагностику. — Блин, — пробормотал Диего, смотря на бутерброд и решая, стоит ли ему продолжать. — Ты уверен в этом? Пятый вдруг понял причину своего состояния. Он был голоден, или, в любом случае, должен был быть. Ну, или…он просто был ранен. — Руководство по эксплуатации портфеля, глава номер три, раздел 12.5, — сказал Пять, улыбаясь ему своей самой высокомерной улыбкой. — Знаешь, это должно было быть во вводном видео для начинающих. Ты же должен знать об этом, раз ты прошел ориентацию. На этих словах Лютер застонал, а Эллисон вздохнула. Послышался скрип паркета, ведь оба постарались скрыться в другой комнате. — Я…ты не, — промямлил Диего возмущенно, перед тем как отвести взгляд и сжать губы в раздражении. — Заткнись, Пятый. Пятый улыбнулся только теперь, мягко и по-настоящему. Что-то очень им давно забытое, но такое знакомое выросло в нем. Диего же, всё-таки решил послушать брата и, поставив бутерброд на тарелку, вышел из комнаты, а Пятый тем временем закончил с последним портфелем и, откинувшись назад, тяжело выдохнул. Теперь всё, что ему нужно было делать, это ждать и надеяться, что один из портфелей работает. Непосредственная задача была решена, и теперь уже знакомая, до мозга костей усталость снова поднялась внутри него. Пятый смутно подумал о том, чтобы свернуться калачиком на почти целом диване и вздремнуть несколько минут (несколько дней). Было опять какое-то неприятное чувство в его горле, он снова закашлял, вздрогнув от этого движения, сотрясающего его ребра, перед тем, как почувствовать новую волну боли в груди, где должны были быть пули. Пятый в замешательстве прижал руку к груди. Он не истекал кровью. Так почему?.. Он постарался составить в голове уравнения, что могли объяснить эту таинственную боль, но было слишком сложно сконцентрироваться. Ему нужен был листок и ручка. Когда Пятый поднял взгляд, то обнаружил Клауса нависающего над ним, разглядывающего брата любопытным взглядом и жуя бутерброд с сыром. Пятый нахмурился, переводя взгляд на бутерброд, а затем на Клауса. — Ооо, да нечего страшного, — протянул Клаус. — Я очень хорошо сдерживаю рвотный рефлекс. Понадобилась секунда, чтобы смысл слов дошел до Пятого. Он бросил, какой-то обломок дома в брата. — Клаус! Клаус уклонился, а затем упал на бок и залился беззаботным смехом, откусывая ещё один кусок. — Знаешь, я, конечно, не очень люблю хвастаться, но по факту, — это чистая правда. Пятый уставился на него на три секунды, перед тем, как его плечи начали трястись, и он сам залился смехом. И смеяться было больно. Боже, как он ненавидел Клауса. *** Оставив Клауса в гостиной, Пятый отправился на поиски обезболивающего, не в силах выдерживать эту боль. Зайдя в более-менее уцелевшую ванную комнату и закрывая за собой дверь, он нахмурился при виде, того, что когда-то должно было быть зеркальным ящиком с лекарствами. Десятки Пятых нахмурились ему в ответ. Подойдя к ящику, Пятый постарался открыть его, не порезавшись при этом. Порывшись немного в разных пакетиках, он наконец-то нашел то зачем пришел. Пятый мигом засунул пару таблеток в рот и запил их водой из раковины. Новая волна боли пронзила грудь Пятого, и его дыханье стало прерывистым. Он облокотился о ванную, вцепившись пальцами в край и зажмурившись, пока боль постепенно не начала исчезать. Медный вкус снова появился во рту, и Пятый постарался понять, что происходит. Разве прыжок во времени не исцелил его? Тогда почему его тело так болело? Неужели оно хотело напомнить ему, как буквально час назад он лежал, истекая кровью на холодном полу сарая? Или, может, его организм не понимал, почему он до сих пор живой, а не умер? Еще одна волна боли пронзила его, острая, жгучая. В этот раз Пятый упал на колени, задыхаясь, когда его взгляд потемнел на секунду. Он облокотился о стену, теперь уже в сидячем положении на холодном полу, тихо дыша, пока боль не начала постепенно отходить. Охваченный растущей паникой, он снял пиджак, развязал галстук и расстегнул пуговицы на его рубашке. Но когда он посмотрел вниз, то не увидел нечего. Он был избитый, с кучей синяков от боя с Лайлой, со шведами и своей младшей версией себя. Но никаких ран от пуль в груди. Единственной большой раной была его старая, которая так и не успела зажить. Спасибо за это всем тем боям, в которых он участвовал на той недели. Вдруг дверь резко открылась, и Пятый услышал, как Эллисон тяжело ахнула. Она стояла в дверном проеме и смотрела на него широкими глазами. — О боже, Пятый, — выдохнула Эллисон. Почувствовав смущение, Пятый поспешил снова застегнуть рубашку, пытаясь спрятать свои ранения. Он знал, что должен был выглядеть жалко. Тело ребенка с кучей синяков и огнестрельной раной у любого должны были вызвать жалость. Он ненавидел это тело. Эллисон двинулась вперед, остановив Пятого перед тем, как он успел застегнуть все пуговицы. Её прикосновение было мягким, и Пятый, застыв, перевел неуверенный взгляд на неё. — Почему ты нечего не сказал? — её голос звучал мягко, но в тоже время проскальзывали нотки разочарования и злости. Её взгляд был полностью наполнен переживанием за него. Пятый не привык, чтобы на него смотрели таким взглядом. Взглядом, будто им больно смотреть на то, что он ранен. — Я, — Пятый посмотрел ей в глаза. Он не мог сказать, что с ним все в порядке, им обоим было понятно, что это не так. Он закрыл рот, затем опять открыл. — Это всего лишь синяки. Я как раз хотел обработать их. Её взгляд стал тяжелее, и Пятый знал, что его только что поймали во лжи. — Я видела кровь, Пятый. Слушай, давай я просто тебе помогу обработать раны? Она точно не примет «нет», как ответ. Чувствуя себя загнанным в тупик, он протянул ей свою руку. Осторожно потянув брата на себя, чтобы тот встал, Эллисон помогла ему сесть на край ванны. Пятый начал чувствовать себя бесполезным, когда его сестра начала рыться в поисках аптечки. Эллисон нашла аптечку очень быстро. Поставив её на пол, она достала бинт и антисептик, затем кивнула на рубашку Пятого, знак того, чтобы он расстегнул пуговицы. Пятый моргнул, перед тем, как посмотреть вниз. — А, точно. Он начал расстегивать пуговицы, пока Эллисон снова отошла, чтобы вымыть руки. Затем он отодвинул ткань рубашки, обнаружив старую осколочную рану. Опустив взгляд на пол и стиснув зубы от смущения, он принялся ждать Эллисон. В комнате стало холодно. Теперь, когда солнце полностью ушло за горизонт, ночной ветер стал проникать в дом через дырки от пуль. Звук воды остановился, но Пятый так и остался ждать. Повисла длинная тишина в ванной. Когда Эллисон перестала подавать какие либо признаки существования, Пятый поднял вопросительный взгляд на сестру. — Пятый, — тихо позвала его сестра. — Это…это то ранение, что ты получил в 2019? — Ну, не… совсем, — ответил Пятый, не понимая, что происходит и почему Эллисон звучит так серьезно. — Но близко, я думаю. Это было в 2019, когда меня задели, помнишь? Ты была здесь и ещё…ммм. всё остальное. — Я, — что-то мелькнуло в выражение лица Эллисон. Что-то потерянное, сбитое с толку. Она подошла ближе и опустилась на колени перед Пятым. — Сколь…сколько для тебя прошло? С 2019? — Эмм…неделя? — сказал Пятый, начиная понимать, почему Эллисон так странно себя ведет. И совсем не пребывая в восторге от этого. Плечи Эллисон поникли, а в её взгляде появилось что-то ошеломленное и разбитое, что произвело впечатление на Пятого. Было больно видеть Эллисон с таким взглядом и знать, что ты послужил тому причиной. Даже если его вины в этом не было. — Эллисон. — Я не знала, — выдохнула Эллисон. — Я просто…я думала, что тебе потребовались месяца, чтобы найти нас. Мне потребовались годы, чтобы найти Клауса и Лютера….Я…боже, Пятый. Тебе… — Послушай, ты не…это не прямо большое дело, — прервал её Пятый перед тем, как она ляпнула бы что-нибудь совсем бессмысленное. К примеру, что ему нужно остановиться или, не дай Бог, начала бы извиняться перед ним. Пятый не знал, как на такое реагировать именно в таком состояние, на половину раздетый, раненный и даже немного испуганный. Всё о чём он мог сейчас думать, это о том, как бы заткнуть Эллисон, пока она не сказала что-нибудь тупое. Это была не её вина, что Пятый был в таком состоянии, и были вещи, которые она должна была понять. — Что ты имеешь в виду, под тем, что это небольшое… — Это была моя вина, что вы все застряли во времени, — начал Пятый. — И единственное, что я мог сделать, — это удостовериться, что я поправил все, что испортил, посылая нас в шестидесятые. Ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что продолжила жить свою жизнь и двинулась дальше. Черт, если бы вместо апокалипсиса я попал в другое время, то, кто знает, что я бы сделал? Может быть, мне бы не пришлось сорока пяти лет, чтобы вернуться к вам. Я имею в виду, я перенес нас сюда, чтобы у вас появился второй шанс на счастливую жизнь. Все, что я всегда хотел, это чтобы у вас был шанс дожить до старости лет, как это сделал я. Хотя, учитывая, то, что я был тем, кто бросил вас всех, не удивительно, что я единственный, кого это волн… Боль снова пронзила его где-то глубоко в груди, обрывая на пол слове. Он подавился воздухом и, нагнувшись, залился хриплым кашлем, дрожа, пока его тело будто восстало против него. Эллисон, что смотрела на него шокированными глазами, быстро отреагировав, положила руки на его плечи, приподнимая, чтобы он мог сесть вертикально. Пятый снова подавился воздухом, начиная кашлять, и пытался из-за всех сил поймать ртом воздух. Вскоре боль утихла и Пятому потребовалась минута, чтобы восстановить дыханье. Его лицо было прижато к шее Эллисон, пока та, положив голову на его макушку, держала его в чем-то на подобии объятия и окутывала его своим теплом. — Боже, Пятый, я… — Эллисон отстранилась всё ещё держа его за плечи и изучая его лицо, открыв рот будто не знала что сказать. Что-то было в её глазах. Слишком сырое, открытое и трепетное. Пятый не знал, как это читать. Он простоял секунду непонимающе глядя на неё, перед тем, как вспомнить, что он ей только что сказал. Что он только что признал, не подумав о последствиях. Он не хотел говорить все это. Эти слова не должны были вываливаться на неё таким образом. Взгляд Пятого опустился, а паника снова начала зарождаться в нем. Боже, почему было так сложно думать? Эллисон пару раз моргнула перед тем, как сглотнуть и унять свои чувства. Дальше она приложила свою руку к его лбу, нахмурившись. — Пятый, ты горишь. Потребовалась секунда перед тем, как Пятый понял, что ему, скорее всего, лучше ответить что-нибудь. — Как раз хорошее время, чтобы простудиться, верно? — Пятый попробовал смягчить и так напряженную ситуацию и отчаянно надеялся, что это волнение и жалость уйдут с лица Эллисон. — Ты ляжешь в кровать, как только мы будем на месте, ты меня понял? — сказала Эллисон строгим голосом, который наверняка использовала на Клер. — Ты ужасно выглядишь. Пятый надеялся, что он сможет познакомиться с Клер. Что она до сих пор будет здесь, когда они вернуться. — Ладно, поговорим об этом позже, — сказала Эллисон с решительным кивком. — Теперь, давай посмотрим на твоё ранение. Не дожидаясь его ответа, Эллисон встала, чтобы взять бинт и подала ему знак, чтобы тот снова показал свое ранение. Пятый отодвинул край рубашки, а затем замер, услышав писк из гостиной. Эллисон тоже отвлеклась на этот звук, и Пятый, воспользовавшись этим моментом, исчез в синей вспышке. Стараясь держать равновесие, он прислонился к стене на секунду, перед тем, как оттолкнуться от нее и двинуться вперед, застегивая на ходу рубашку, поправляя галстук и игнорируя крик «Пять». Зайдя в гостиную, Пятый обнаружил всех своих братьев и сестер вокруг портфелей. Диего опирался о стену, скрестив руки и играя с ножом, пока Лютер стоял рядом около кухонного прилавка, жадно смотря на недоеденный сэндвич. Клаус до сих пор валялся на полу, а Ваня сидела рядом на подлокотнике дивана. Пятый не видел Сисси и Харлана с момента в сарае и все, что он мог предполагать, это то, что Ваня уже успела попрощаться с ними. Все смотрели на портфели с недоверием, любопытством и даже немного паникой. Сзади него послышались щелчок двери и шаги Эллисон. Как только Пятый вошел в комнату все мигом перевели взгляды на него. В комнате стояла напряженная тишина, пока Пятый дошел до портфелей и присел на одно колено перед ними. Он прочел надпись на первом, затем нахмурился. Портфель был неисправен, диагностика показал ошибки с системой наведения и стабилизацией. Как только он закончил читать первый портфель, прогудел второй, сообщая об окончание диагностики. Он скользнул ко второму, и улыбка расплылась на его лице. «Все системы исправны» Он откинулся назад, пока волна облегчения прошла через него. Они сделали это. Они могу вернуться домой, прямо сейчас. Пятый посмотрел на третий портфель, где было написано, что диагностика приостановлена на 42%. Учитывая то, что двои из портфелей уже завершили диагностику, можно было рассчитывать на то, что третий наверняка тоже сломан. Но это не имело значения. Теперь у них было то, что им нужно. Они могли оставить эти портфели и все остальное, что сейчас лежало в поле. Комиссия всё равно придет, чтобы убрать это. — Сработало? — спросила Ваня. Пятый посмотрел на неё с улыбкой и кивнул. Все вокруг него выдохнули с облегчением, начиная бормотать что-то между собой. — Мы наконец-то можем вернуться домой, — проговорил Пятый, едва в состояние, чтобы поверить самому себе. *** Знакомый рывок и сильная вспышка. Сильный разворот и щелчок, пока время и пространство материализовались вокруг них. Атмосфера была другой. Здесь не было того самого свежего воздуха деревни в Техасе, но что-то более устарелое и несвежее, как большой старый сквозистый дом. Пятый оглянулся, увидев знакомое фойе, широкие лестницы и всю свою родню, немного шатающуюся от телепортации и потрясенную. Резко стало сложно дышать. Дата на газете гласило второе апреля, 2019. День после апокалипсиса. Они сделали это. Пятый положил портфель на стол. В комнате было так душно, что ему пришлось отойти от остальных, просто чтобы дышать. Проигнорировав обеспокоенный взгляд Эллисон, он двинулся вперед в гостиную. Дыханье стало резким и обрывистым и ему пришлось вдыхать больше воздуха в легкие. Все вокруг было знакомым, но немного другим. Вместо его портрета красовался Бен, и он также не помнил эту статую с воробьем. Сколько же всего изменилось? Было что-то мокрое и с привкусом меди в его горле, и пришлось поднять руку к губам, сдерживая новый приступ кашля. Сзади него его родня уже обсуждало поменявшийся декор, обещанный алкоголь в честь победы и радуясь наконец-то тому, что они дома. Они бросили на него быстрый взгляд, но в основном никто не обратил на него внимание. Как только Пятый смог унять кашель, он опустил руки и глупо посмотрел на брызги крови на ладонях. Казалось, будто путешествие во времени толкнула что-то в нем, и боль в груди обострялась в новую агонию. Это была та самая жгучая боль быть задетым, быть застреленным. Но сейчас его тело боролось для того, чтобы найти правильное равновесие в этой новой переписанной временной линии. — Я знал, что, в конце концов, вы объявитесь. Отец. Живой. Пятый опустил руку и повернулся в его сторону. Было сложно осознать то, что он сейчас видел и слышал. Конечно, в этой временной линии отец не должен был убить себя. Что-то было не так. Стало все сложнее и сложнее думать, сложнее дышать. Его дыханье было прерывистым и слишком громким в голове. Пятый сам мог чувствовать, как еле держится на ногах. Что-то было не так. Отец говорил что-то о том, что это больше не их дом, а дальше о воробьев. Какого черта они вообще обсуждали птиц? — Пятый? — мягкий голос Вани был заглушен топотом приближающихся людей прямо над ними. Пятый повернулся вместе с остальными, чтобы увидеть пять незнакомых смотрящих на них со второго этажа. А дальше прямо напротив него очень знакомое лицо, будто с картины, прямо как тот призрак, что иногда появлялся и давал о себе знать. Бен. Но в тоже время не Бен. Было что-то холодное и равнодушное в его глазах. — Черт, — выдохнул Пятый, смотря на ожившего призрака и чувствуя себя все более болезненно с каждой секундой. Что они наделали? Слабо подумал Пятый. Как они могли так испортить временную линию? Это была его вина, разве нет? Это ты привез нас сюда. Незначительных нет. Эффект бабочки. Было так сложно дышать, и Пятый снова начал кашлять, стараясь набирать, как можно больше воздуха в легкие. Мир перевернулся вокруг своей оси, и Пятый упал на Клауса, а тот на колени. — Пятый? Пятый! Вокруг был хор паникующих голосов. Но для него все стало переходить во что-то размытое, и Пятый осознал с тупой, приглушенной паникой, что не может дышать. Он закашлял, отчаянно ловя воздух, пока яркий медный привкус крови наполнял его рот, стекая по подбородку. Он цеплялся за свою одежду, пока его тело слабо тряслось. Теперь он лежал на полу, как тогда, в сарае, смотря на пистолет Куратора, нет, Шведа прицеленный к его лицу. Он постарался призвать к своим супер способностям. Если бы только можно было вернуться до этого момента, но он был слишком истощен. Кто-то придерживал его руки, кто-то умолял его дышать, а кто-то орал о помощи. И тут все: боль, шум, страх — все ускользнуло во мрак, и темнота охватила и его.