Выворачивая наизнанку

      Утром понедельника Чонгук остаётся дома. Тренировку в зале приходится отложить, потому что новые татуировки, набитые на руке, ещё совсем свежи. Излишняя нагрузка и потливость могут затянуть процесс заживления. Поэтому Чон выбирает лёгкую пробежку, а после прохладный быстрый душ. Желание посетить университет ничтожно мало. К тому же он не может найти новое расписание пар. Джухён что-то говорила про общий чат и отправленный туда файл, но в пятницу вечером Чонгук был слишком пьян, чтобы запомнить это. А ещё он был раздражён. Глотку жёг ликёр, а грудь — взгляд напротив и кольцо, висящее на серебряной цепочке.       Который день он не может выкинуть эту девчонку из головы. Появилась в Ёнсе слишком быстро и слишком не к месту. Случайности не случайны, поэтому Чонгук верит в то, что та встреча тёмным холодным вечером за зданием спортивного инвентаря была не потому, что новенькая заблудилась. Она намеренно, словно мышь, наблюдала за ним из-за угла. И, по всем канонам игр в кошки-мышки, кот её поймал. Цапнул за живое, заставив поджать губы. Только, кажется, её это ни капли не смутило. Как и то, что она сидела с ним за одним столом, пила ликёр из одной бутылки и тёрлась коленями об его, стоило им слегка подвинуться. Неширокие столы в «Гроте» для этого и сделаны. Чонгук-то знает.       На вечер, что удивительно, Чонгук имеет планы. Он собирается посетить университетскую тусовку по случаю Хэллоуина. Единственное, о чём не позаботился Чон — это костюм. Поэтому отворив дверцы шкафа, он окидывает взглядом полки и понимает, что вся одежда, на первый взгляд, похожа. Толстовки, худи, ветровки, спортивные штаны, шорты, утеплённые рубашки — всё в тёмной палитре. От чёрного, синего и до коричневого. Только коробка с золотистой надписью бренда, закинутая Чонгуком ещё год назад на самый шкаф, заставляет Чона встрясти память и вспомнить, что вообще в ней лежит. Стянув коробку оттуда и сдув пыль с крышки, он раскрывает её и обнаруживает красную рубашку, сшитую из материала, напоминающего шёлк. Эту дизайнерскую вещицу ему подарила Мари ещё на прошлое Рождество. Но Чонгук не оценил подарок, так и не оторвав этикетку, положил вещь обратно и закинул коробку подальше.       Понимая, что выбор у него не велик, Чонгук отрывает грубо этикетку. Встав перед зеркалом, он прикладывает к себе рубашку и тут же вспоминает про странные штаны Чимина, которые так же где-то валяются в закромах шкафа. Вскоре откопав и их в стопке с джинсами, Чонгук с поражением понимает, что кожаные брюки, что сели ему слегка в облипку, учитывая мышцы на бёдрах, очень хороши. В совокупности с рубашкой, образ начинает играть новым красками. Только он мало похож на какой-нибудь костюм на Хэллоуин. А единственный грим, который может сообразить Чонгук — это заехать самому себе кулаком или коленом по лицу. Получится только синяк или кровавый подтёк. Опухшим ходить Чону мало хочется, поэтому он решает не заморачиваться и, кидая вещи на стол, чтобы не забыть отпарить рубаху, уходит на кухню, чтобы чем-нибудь подкрепиться.       День пролетает слишком быстро. Чон замечает это, когда отрывает голову от подушки и, потягиваясь, краем глаза замечает цифры на электронных на часах. Они показывают, что уже половина шестого. Понимая, что уже надо бы выдвигаться из дома, Чонгук с тяжёлым выдохом переворачивается на живот и, подбивая под себя подушку, утыкается в неё, чтобы продлить свой отдых ещё хотя бы на пару минут. Он вдруг прислушивается к тишине. Сам не знает, зачем. Наверное, чтобы услышать шум воды в ванной, где нет даже двери? Или тихие шаги босыми ногами по холодному полу, потому что Чон всё никак не мог купить коврики, как Йеджи и хотела? Да ничего он уже не услышит. Только, может быть, своё унылое сердце, которое хрипло пытается что-то подсказать ему, дать совет, но Чонгук упорно отмахивается, сильнее зажмуривая глаза.       Тишина сжирает. Он подрывается и кидает подушку в стену напротив, но она врезается в пыльный комод с каким-то хламом.       У его квартиры своя идеология. Своим видом она говорит: я сирота. Как и хозяин, который потерял всякую веру во возвращение в жизнь, где есть счастье. Да и было это счастье когда-то? Чонгук помнит только нескончаемую битву, в которой он дрался будто со своей тенью и её приспешниками — любовью и желанием чувствовать покой хотя бы тогда, когда что-то родное и тёплое лежит у тебя в кровати, свернувшись беззащитным котёнком. И Чону никогда не забыть ту ночь, когда ему пришлось сорваться, сесть на мотоцикл и, обгоняя поток машин в самом центре Сеула, вылететь на встречную полосу. В ту ночь, когда его жизнь вылетела из списка «грешные, но не греховные», как любит говорить Хеджин, жизнь Ким Йеджи и вовсе иссякла. Что сейчас может чувствовать тот, у которого в доме нет двери в ванной, потому что вечно боялся, что возлюбленная в который раз вскроет вены, тот, который, проснувшись в реанимации, только через месяц узнал о смерти своей девушки?       Ничего.       С безразличием к собственному отражению парень делает один пшик почти новым парфюмом, который стоит на тумбе в прихожей уже чёрт знает сколько, и, хватая ключи с крючка в стене, покидает квартиру. Только при спуске по лестнице проверяет наличие денег и ключей от мотоцикла в кармане куртки. Шлем, что в правой руке, непривычен глазу. Чонгук не садился на своего верного железного друга почти полгода — с тех пор, как слетел с него, вылетев на встречную полосу в центре Сеула. Потом его хирурги по косточкам собрали, как грёбаный скелет для уроков биологии в школе, который нечаянно рассыпался в шкафу учителя. Чудо, что выжил. Чудо, что остался в собственном разуме. И что вообще ходит, а не лежит, как амёба.       «Будь благодарен господу, что дал тебе шанс на жизнь, дурак. У Йеджи шансы закончились, она сделала свой выбор», — голос старшей сестры в его голове, словно мантра. Мари очень любит читать Чону лекции. Считает это своей прямой обязанностью.       Шум мотора глушит все лишние мысли. Чонгук снова очень близко к той жизни, где она всё ещё была жива. И направляется к той, которая пытается перемешать его прошлое и своё настоящее.       Даже когда Чон совсем сбрасывает скорость и притормаживает рядом с парковкой, принадлежащей ночному клубу, ему всё ещё кажется, что осенний холодный ветер влетает под куртку, за шиворот, а после пропадает где-то за спиной, пытаясь обогнать парня на мотоцикле. Молодёжь, которая пришла повеселиться в «Затмение», небольшими кучками толпится там и тут, в их руках уже алкоголь. Лёгкий гул вперемешку с музыкой из здания вызывают у Чона лёгкую ностальгическую улыбку. На первом курсе он часто посещал подобные мероприятия. Потому что были в новинку все тусовки, где не нужно было чесать об кого-нибудь кулаки, а просто выпивать и общаться с друзьями. К тому же ещё нужно было приглядывать за Йеджи. Она была той ещё оторвой, часто сбегала из дома, даже когда ещё была подростком, а Чону, как верному брату, приходилось бежать за ней, а потом отмазывать обоих перед матерью и Мари.       Сейчас же он в одиночестве заходит в клуб и спускается вниз по не очень широкому коридорчику, который освещается только неоновой надписью «Fuck_pain» над головой. Музыка всё больше вбивается в голову тупыми гвоздями из битов. Чона веселит обстановка вокруг: все выряженные, как идиоты, скоро будут пьяными в стельку и, возможно, полезут в драку, а парню, как мастеру в таких делах, придётся понаблюдать за этим, а потом вмешаться, чтобы разнять.       Стоит только парню перешагнуть порог, разделяющий коридор и основной зал, перед ним вырастают двое мужчин. Достаточно высоких и широкоплечих, чтобы с одного удара уложить студента. Подняв взгляд, говорящий «в чём дело?», Чонгук делает шаг назад.       — Ваш студенческий, пожалуйста. Это закрытая вечеринка.       — Для студентов или полудурков? — хмыкает Чон, начиная шмонать собственные карманы. Он-то знает, что студенческого у него нет. Потерял ещё в прошлом году. А теперь заходит в Ёнсе через пожарные выходы.       — Он с нами, — на плечо Чонгука падает чья-то рука. Голос парню знаком отлично. Только в полутемноте ещё не обнаружил своего друга.       — Держите, — охраннику протягиваются два студенческих. Теперь Чонгук видит, что это Марк и Югём.       — Проходите, — один из громил кивает и, окидывая парней подозрительным взглядом, отходит в сторону.       — Что это? Поддельный студенческий Ёнсе? — удивляется Чонгук, смотря на корочку в руках друга, который уже как год не учится в стенах университета. Выпустился, счастливчик.       — Именно, старый я продал младшему брату, он покупает по нему пиво, — смеётся Туан.       — Зачётные штаны, гей-клуб ограбил? — Югём не успевает возможности подколоть Чонгука. Смачно шлёпает его по заду и, толкая вперёд, к бару, получает от Чона оплеуху.       Только у бара, где освещение поярче, чем во всем зале, Чонгуку удаётся рассмотреть костюмы друзей. Югём раскрашен под Джокера, в пиджаке пурпурного цвета, под которым светлый жилет на голый торс. А Марк непонятный полурак-полухуй, потому что даже после того, как Чон спросил, что у него за костюм, ничего не понял, так как музыка стала играть громче. Разгар вечеринки. Она уже давно началась, однако, парни припозднились, классные столики на втором этаже заняты, как и девчонки, которые обычно не против повеселиться, устроив «афтепати» в чей-нибудь кровати.       — А Чимин тут? — поближе наклоняясь к Чону, спрашивает Марк.       — Должен быть, но пока я его не видел, — пожимает плечами он и, заказывая бокал чёрного рома, в толпе неподалёку замечает белые знакомые цифры. Вроде ещё не пьян, а форма Йеджи мерещится чётко.       Стянув с себя куртку, так как становится очень жарко, Чон пытается понять: это его очередной глюк или кто-то действительно вырядился в форму черлидерши?       Теперь голова пухнет не только от музыки и душного помещения, но ещё и от вопросов, которые словно надоедливые мухи жужжат у него под ухом. Ещё и куртка со шлемом мешаются.       Решив сдать всё это в камеру хранения, он просит парней, если что, попридержать его место и заказать сразу бутылку рома на случай, если Чона сегодня совсем развезёт.       Освободив руки, парень возвращается в зал, запихивая в задний карман чек об оплате камеры с номером отсека, где оставил свои вещи. По пьяни, конечно, ему придётся вспоминать, что такое цифры, однако он надеется, что не напьётся до полуобморочного состояния.       Пробираясь через толпу к барной стойке, он жмурит иногда глаза из-за ярких вспышек света. Он ненавидит эти резко мигающие огоньки, которые то погружают на мгновение зал во тьму, то освещают его пронзительным светом. Благо, что сейчас он трезв, по пьяни же почти невозможно передвигаться по клубу с таким освещением. Сразу же свалишься посреди танцпола, не сумев отличить проход от чьей-то широкой спины. Так и сейчас, то, что он видит, кажется ему иллюзией. Тонкая фигурка, облокотившаяся на барную стойку. Чуть задравшаяся юбка чирлидерши, до искр в глазах знакомые белые цифры на спине топика, красные ленты вокруг запястий, волосы, собранные в высокий хвост. Кто она? Призрак? Его вновь разыгравшаяся фантазия?       Любопытство слишком велико. Поэтому, когда его рука хватается за девичий локоть, он ощущает под пальцами тёплое тело и удивлённый взгляд карих глаз. Юджин смотрит на него так же, как тогда, когда он поймал её за спортивным складом Ёнсе. Кан хочет вырваться, однако её снова ловят.       — Какие-то проблемы? — она говорит громко, но музыка давит её слова, расщепляет на микрозвуки в потоке голоса Мерилина Мэнсона и его песни, под которую раскрашенная молодёжь творит полную неразбериху на танцполе. Чонгук читает слова по губам. Хочет понять, что за цвет помады, только мерцающее освещение всё портит.       — Ты? — с толикой презрения фыркает Чон. Теперь точно бутылка рома будет кстати. Взгляд с лица девушки на её шею падает, цепляется за кольцо на цепочке, и Чонгук больше не слышит музыки. Его, кажется, оглушило, а ещё свет будто стал ярче. Только это не его помутнение. А в самом деле в клубе выключили стробоскопы и приглушили музыку.       Юджин тоже обращает внимание на притихшую толпу за спиной, оборачивается, игнорируя Чонгука, всё ещё держащего её за предплечье.       — Итак, друзья, — откуда-то доносится голос говорящего в микрофон парня. Как после удаётся понять всем — это Пак Чимин. Он стоит у перил на втором этаже, смотря сверху вниз на других студентов. Всё внимание приковано к нему. Оттого он расплывается в улыбке и, опираясь руками на перила, всем машет, — ровно пять минут назад был продан сотый коктейль фугу на нашей вечеринке. А это значит, что буквально через пару минут, когда мы найдём среди нас того самого человека, который приобрёл его, мы сможем понаблюдать за увлекательным представлением.       Смех Чимина в микрофон вдруг начинает подогревать и без того заинтересованных пьяных и не очень студентов.       — Итак, дорогой бармен, кто стал этим счастливчиком? — по интонации блондина становится ясно, что этот «счастливчик» совсем и не будет счастлив.       — Эта девушка, — молодой человек в белой рубашке и с красной бабочкой указывает на Юджин, что ещё даже не успела отойти от барной стойки, так как её поймал Чонгук.       Почти все находящиеся в зале удивлённо уставляются на Юджин и Чонгука, до сих пор крепко держащего девчонку, разодетую в форму черлидерши.       — Аплодисменты победителю нашей акции, — Чимин, кажется, заделался тамадой, потому что сразу же раздаётся всплеск хлопков и громкие посвистывания.       Пока толпа непонятно чему радуется, Пак уже оказывается на первом этаже, рядом с барной стойкой. Он подмигивает Юджин, а после вновь начинает говорить в микрофон.       — Нашей новой студентке, которая с нами совсем недавно, достаётся второй коктейль фугу бесплатно, а ещё сертификат в очень интересный магазин, — всё ещё хохоча, Чимин не может говорить серьёзно, поэтому шум в клубе продолжается. Всем интересно, что за шоу сейчас будет.       — А что за представление ты пообещал? — спрашивает Югём, сидящий рядом за барной стойкой.       — А теперь, дамы и господа, вишенка нашей вечеринки. Выигравший акцию человек должен выпить второй коктейль фугу особенным образом. Кто не знает, коктейль состоит из трёх ингредиентов: водки, малинового ликёра и корицы. Человек, находящийся ближе всего к победителю, делит с ним участь испить фугу. Одному бармен даёт стопку водки, второму стопку малинового ликёра. А раздробленную корицу делят пополам, слизав её с тела друг друга. Итак, бармен?       Чонгук, до сих пор не понимающий, во что влип, продолжает пялиться на кольцо на груди Юджин, а Юджин изо всех сил старается оживить парня и вырваться из его хватки. Он ведь, чёрт возьми, почти прилип к ней.       Чон оживает только, когда перед ним ставят стопку водки, малинового ликёра и чашечку с корицей в виде порошка.       — Не расстраивайся, милашка, сертификат в секс-шоп обменяешь на деньги и купишь себе книжку, — шепчет Чимин, наклонившись к Юджин.       — И сертификат сойдёт, — хмыкает девушка, всё же вырывая руку из хватки Чона. — Чего стоишь? Расстёгивай рубашку, герой.       — Что? — тормозит Чонгук. Он будто не в этой реальности.       — Ладно, я сама, — фыркает Кан, хватаясь за пуговки на красной вещице Чона.       — Пей! Пей! Пей! — толпа гудит в нетерпении. Все на уши поднялись, видя Чон Чонгука рядом с новой девицей.       Слегка скривившись, девушка выпивает ликёр и, окуная пальцы в корицу, проводит ими по коже на груди Чонгука. Не без страха, конечно. Внутри неё всё трясётся. Вдруг он ей оторвёт пальцы? Парень только наблюдает, стискивая зубы и порывы убежать к чёртовой матери. Но он сам виноват. Нечего вообще было к этой сумасшедшей лезть.       Юджин даже не приходится наклоняться. Его грудь на уровне её глаз. Девушка только слегка опирается Чону на плечо, чтобы не упасть от волнения. Она оказывается так близко, что может различить, чем пахнет его тело. Дыханием щекоча грудь, она останавливается только для того, чтобы перевести дух.       Язык Кан Юджин оказывается мягким и горячим. Губы помадой марают его кожу, слизывая корицу, оставляя влажный след и распаляя эмоции Чонгука. Взгляд девушки поднимается в момент, когда она отрывается от его груди, Чон же сразу выпивает рюмку водки и, перехватывая руку Юджин, облизывает указательный палец, которым она набирала корицу.       — После этого тебе лучше не попадаться мне на глаза.