Чонгук садится в такси, захлопывает дверцу и почти сразу же открывает окно. Несмотря на свежесть и влажность осеннего утра, он желает, чтобы салон наполнялся этим прохладным свежим воздухом. Поэтому и предпочитает мотоцикл автомобилю. Любит ощущать бешеную скорость прямо на себе: когда холодные, порой ледяные потоки воздуха облетают не капот авто, а твоё тело. Освежиться сейчас неплохо, потому что голова с самого пробуждения раскалывается на две части: одна всё ещё проигрывает в сознании чёрно-белые сны, а вторая треки, игравшие ночью на вечеринке. Сейчас Чон и сам не помнит, что заставило его выжрать то количество алкоголя, которое он сумел подсчитать, увидев с утра сообщения от банка о списании суммы за прошлый вечер. И все те тысячи вон сегодня вышли из Чона, когда он, умирая от жажды и тошноты, припал к унитазу. Лучший способ избавиться от мутящего чувства — засунуть два пальца в рот, а после выпить какой-нибудь сорбент.
Сейчас же он, раздражённо постукивая пальцами по колену, следит за людьми, что сонно плетутся по пешеходному переходу. Всё, чего хочет Чонгук: поскорее добраться до парковки клуба, забрать мотоцикл и уехать домой. К тому же сегодня ему придётся решить пару вопросов в университете, а потом уже поспешить на тренировку, если, конечно же, у него останутся силы на эту жизнь.
Жажда снова сушит рот и горло. Подкатывает мерзкий ком, который заставляет Чона сжать губы в отвращении. Натягивая капюшон толстовки на голову, он складывает руки на груди и вдруг чувствует вибрацию телефона в кармане джинсов. Вытащив гаджет, парень лениво пробегается взглядом по тексту пришедшего сообщения, первые строки которого появляются на экране блокировки.
Тэхён:
«Ты мне сегодня нужен. Постарайся появиться в «Анаконде» часам к семи».
У Чонгука, честно, мало когда есть желание заниматься делами Тэхёна. Но когда приходится, Чон лишь принимает это с мыслью, что ничего поделать нельзя. Только поворчать, послать Кима эдак раз двадцать на хуй, а после приступить к делу. Если ещё два года назад Чонгук делал это исходя из мысли, что он хорошо заработает, то сейчас, имея на счету сумму для хорошей жизни, он скорее приступает к просьбам друга потому, что в нём просыпается чувство долга перед Тэхёном. Ким так или иначе оказался единственным, кто действительно помог ему выбраться из глубокого пиздеца: отрыл лучшего психолога в Азии, отправил на физическую реабилитацию в Германию и просто был не против разговоров о всём и ни о чём на полу в разрушенной Чонгуком квартире. Те ночи Чон помнит смутно. От тех моментов у него испарина на лбу появляется, горечь под языком и страшное чувство, что всё может повториться.
Но Чонгук никогда и ни за что не позволит себе вернуться в полумёртвое состояние. Он не позволит кому-то пробраться в его сознание, под его кожу, растворяясь в лимфе таким нужным наркотиком.
Чон, как никто, узнал цену разбитого сердца, разрушенной жизни. И он, как никто другой, хочет, чтобы эти фрагменты его жизни стали просто давним ночным кошмаром.
Но, кажется, что-то уже замещает собой те ужасные воспоминания. Что-то выходит на первый план, занимает собой большую часть мыслей Чонгука, становится основной причиной его бзиков и раздражения. И сейчас, выбравшись из такси и встав у обочины, он прищуривается, окидывает фасад здания взглядом и вдруг ощущает, как воспоминания прошлого вечера плавно скатываются по его сознанию холодной водой:
— Ты проклятый человек, Чонгук, потому что в тебе нет ни капли понимания того, что ты не один в этом грёбаном мире! Вокруг есть люди и они живые, поэтому прежде, чем указывать незнакомой девушке, что ей делать и как себя вести, вспомни, кто ты вообще такой. Просто парень, просто человек, решивший, что все ему всё должны! — женский крик заполняет его голову, он слышит слова, но не понимает значение.
Потому что злость замещает способность мыслить критически. С одной стороны, он бы просто ткнул эту мерзавку в стену и, задрав её до искр в глазах привлекательную юбку чирлидерши, напугал бы её, чтобы она убежала в слезах, а с другой — он впервые хочет поговорить с противоположным полом. Впервые за долгое время ему кажется, что его слова будут услышаны.
— Слушай меня внимательно, Кан Юджин, — и он сам не знает, когда он успел выучить её имя, — повторять два раза не буду. Не суй свой нос в дела, которые тебя не касаются, живи своим настоящим или прошлое той, в которую ты сегодня вырядилась, тебя сожрёт целиком и полностью.
— Вот оно что. А ты боишься прошлого, Чонгук?
Да, твою мать, боится. Это прошлое чуть ни уничтожило его. Но разве он скажет ей правду? Она никто, чтобы Чонгук обнажал душу.
—
Не боюсь. Единственное, чего я действительно опасаюсь, это твоей дикой наглости.
На женских губах торжествует улыбка. Сейчас она и правда его не боится, поэтому чтобы хоть как-то изменить их и без того паршивое положение, она вдруг вырывает из мужских рук шлем мотоцикла. К слову, Чон уже собирался уезжать, забрал вещи из камеры хранения, однако сейчас у него настойчиво отбирают его же собственность.
— Что творишь? —
Чон успевает только возмутиться, в то время как Юджин поспешно закрывается в одной из кабинок туалета, прихватив с собой его шлем.
Оперевшись спиной на дверцу кабинки, Юджин чувствует жёсткий удар с другой стороны, который заставляет её скукожиться и закрыть глаза. Вот-вот, и шайтан внутри Чонгука вырвется наружу и разнесёт весь чёртов туалет. Пощады ждать смешно.
— Когда я вытащу тебя оттуда, то тебе будет очень несладко, чёртова ведьма, — начиная дёргать дверцу, Чонгук всё больше выходит из себя. Он бы действительно распял эту ненормальную и отправил тонуть в реке Хан. Смотря на то, как Юджин тонет, он бы открыл бутылку скотча и зажёг сигарету, как праздничный салют победы над чёрными силами.
Но Чон Чонгук и есть чёрная сила. Та самая, которая забралась в Юджин ещё в момент их встречи в «Гроте» и пустила корни, когда они делили одну фугу на двоих.
Сейчас же, зажимая меж губ сигарету и щёлкая зажигалкой, Чонгук понимает, что блядский шлем всё ещё у Кан Юджин. Если, конечно же, она не выкинула его по пути домой прошлой ночью. Ему действительно стоило тогда выломать дверцу кабинки, отобрать свою вещь и не напиваться от злости. До ссоры в женском туалете клуба он был трезв, не считая той части фуги, часть которой он выпил.
То, что произошло между ним и Юджин, отчасти похоже на ту жизнь, которую он делил с Ким Йеджи. Чувство странное, отчасти дикое, потому что какой психически здоровый человек будет получать призрачное удовольствие от криков и перепалок? В этих спорах всё же рождается истина. А ещё в них люди переплывают границу между любовью и ненавистью. Только вот Чонгук никуда плыть не хочет. Он уже давно высушил свои вёсла на берегу с буквой «н».
Если бы Чонгук потерял другой любой шлем, ему, в целом, было бы всё равно. Он бы просто купил новый и вернулся за мотоциклом. Но дело в том, что этот шлем — единственное, что осталось целым после той аварии. Этот шлем был запасным, а не тем, что надевал всегда Чон. Этот дурацкий шлем надевала Ким Йеджи. Конечно, она редко соглашалась кататься с Чонгуком на мотоцикле, потому что ужасно боялась скорости и дороги, наполненной автомобилями. Поэтому ему стоит вернуть его. Хотя бы по той причине, что ему не всё равно на вещи, которые связывают его с тем, кого он любил.
Уже чувствуя отвратительное пощипывание на языке, Чон выбрасывает дымящую сигарету в металлическую урну у входа в клуб и, разворачиваясь, набирает Джухён, которой звонил в последний раз полгода назад. В тот самый день, когда Йеджи в последний раз ушла из дома и больше не вернулась.
— Чонгук? — староста удивлена. Очень. Что вообще ему может понадобиться в такой час да и вообще от неё?
— Пары уже начались?
Бэ, конечно, теперь ещё больше не понимает, зачем Чон Чонгуку, студенту, который появляется в университете только по sos-сигналу о возможном отчислении, знать о расписании?
— Через десять минут пара по английскому, а что? — Чонгук на заднем фоне слышит шум и женские голоса. Возможно, Кан Юджин тоже где-то рядом.
— У твоей подружки в руках случайно нет моего шлема от мотоцикла?
Конечно, ведь Юджин спит и ест, не выпуская его из рук.
— Шлем от мотоцикла? Чонгук, ты всё ещё пьян? Я тебя не понимаю.
— Всё ясно. Скинь мне новое расписание, а ещё время, когда вы должны вернуться в общежитие, мне нужно кое-что забрать, — ловя такси, Чонгук радуется своей удачливости.
— Хорошо, — но голос девушки меркнет, когда Чон сбрасывает звонок.
* * *
Когда Чон набирает Джухён, она вместе с Кан Юджин и Бобби стоят недалеко от аудитории, в которой должна пройти пара по английскому языку. Из-за строгости преподавателя Ыма многие студенты боятся лишний раз опоздать или не дай бог пропустить занятие. Её лекции дорогого стоят, потому что каждый написанный конспект от руки приближает студента к заветному автомату. Безусловно, мало кому перепадал такой бонус, однако многие не отказываются от попыток проскочить экзамен у профессора Ым.
— Какой странный, — подозрительно смотря на экран смартфона, где мгновением раньше горит имя «Чон Чонгук», Джухён прикладывает палец к подбородку.
Пока на фоне Бобби увлечённо рассказывает о теме своей новой статьи для журнала Ёнсе, Юджин краем уха слышит телефонный разговор Джухён. В ходе разговора она обращается к Чону по имени, что заставляет Юджин передёрнуться. Вчерашняя ночь ударяет в голову, заставляет сморщиться и прервать рассказ Дживона на середине.
— Бобби, прости, что перебиваю, но ты случаем не помнишь, когда ты забирал нас с девочками вчера с вечеринки, у меня был в руках шлем? Такой синий, — сконфуженно жестикулируя, Кан уже сто раз проклинает свою вчерашнюю вольность. Когда она разговаривала с Чонгуком в женском туалете, она уже была достаточна пьяна, чтобы говорить и делать глупости. Отчасти она даже не помнит разговора. Только лишь то, что забрала у парня его вещь и заперлась в кабинке, чем очень его разозлила. Что было дальше, чёрт его знает. Единственное, что ей сейчас известно: если Чон Чонгук не вернёт себе свой шлем, ей придётся несладко.
— Да, ты выходила из клуба со шлемом, потом за вами следом вышел Чимин с каким-то парнем с нашего потока, вы начали разговаривать, я долго не мог усадить тебя в такси, — негодуя и вспоминая пьяную Юджин, Дживон отставляет в сторону свой ноутбук, — когда вы закончили разговаривать, ты села в такси, но шлема уже не было.
— Плохо, —
хуёво, — это очень плохо. Зачем я вообще отобрала у него этот чёртов шлем? — злясь на свою глупость и бездумность, Юджин начинает по карманам искать свой телефон. Стоит написать Чимину и спросить, нет ли у него этого проклятой чонгуковской вещи.
Шлем действительно оказывается у Чимина. Только Юджин этого не узнаёт до самого вечера, пока Чимин не беспокоит её поздно вечером своим сообщением.
* * *
Чонгук так и не заезжает в Ёнсе, потому что ноги его отказываются нести к этому месту. Он провёл там не лучшие моменты своей жизни. Всё там ничтожно и до выгорания нервов безрассудно. Что бы он ни делал там, всё не имеет смысла. Но отчислиться он тоже не может. Обещал матери окончить хотя бы универ, чтобы быть достойным сыном. Она и без того любит его, конечно же, но Чонгук хочет сделать хотя бы это. Эта ничтожная картонка об окончании университета может сделать её чуть-чуть счастливее.
В «Анаконде» же Чонгук появляется раньше назначенного Тэхёном времени. Не находя Кима в его кабинете, Чон спускается в свою раздевалку. Всё происходит на автомате: стягивает с себя повседневную одежду, из спортивной сумки достаёт чистую для тренировки и переодевается. Когда эластичным бинтом перетягивает не так давно повреждённое колено, приходит сообщение от Тэхёна, что он опоздает, подъедет к часам восьми. Проведя несложные расчёты, Чон понимает, что у него есть время на небольшую тренировку. Если он обнаружит Джексона в зале, значит, будет даже весело. Когда он видит Вана рядом, Чонгук воспринимает всю реальность по-другому: возвращается в юность и прошлое, которое было не таким отвратительным, как это настоящее. Джексон научил зарабатывать кулаками, стал примером того, как мальчик с улицы может стать неплохим боксёром.
По пути в зал Чонгук даже на секунду ловит себя на мысли, что его организм достаточно неплохо справился с тяжёлым похмельем. К вечеру после хорошего приёма пищи и порции здорового сна он чувствует себя хорошо. Единственное, что его до сих пор мучает — жажда и местоположение его шлема.
Откручивая крышечку на бутылке с холодной водой, Чонгук следит за тем, как двое парней, которые также «трудятся» в «Анаконде», резко меняют своё направление, когда на горизонте в длинном сером коридоре видят Чонгука. И дело далеко не в его нелюдимости или в том, что его избегают, просто именно эти два персонажа постоянно заставляют Чона подозрительно оглядываться им вслед. Однажды он поймал этих оболтусов с порошком прямо в зале. Тэхён, составляя договоры с парнями, строго запретил употребление наркотиков. Однако кому-то эти правила никуда не упёрлись. Теперь эти двое, ходящие, похоже, только в паре, избегают Чонгука. Потому что знают, что тот может сдать их Киму.
Не успевает Чон дойти до зала, как до его ушей доносится знакомый голос.
— Гук, — ладонь Чимина падает на плечо Чона. Тот оборачивается и удивлённым взглядом смотрит на приятеля.
— Сегодня какой-то важный бой, а меня не предупредили? — шутит Чон, ведь странно Чимина видеть тут в обычный день.
— Нет, герой, — усмехается Чимин, — просто хотел вернуть тебе твою вещь. Узнаёшь? — Пак крутит в руках шлем Чонгука, который тот и не заметил сразу.
— Откуда он у тебя? — удивлённо переводя взгляд на свою пропажу, Чонгук склоняет голову вбок. Мысли путаются, как несчастный клубок ниток. В последний раз он так не мог здраво мыслить на выпускном экзамене.
Две крайние точки, как Чимин и Кан Юджин не могут быть связанными по логике Чонгука. Если бы, конечно, Чонгук почаще появлялся в университете, он бы вспомнил, что Юджин и Чимин одногруппники, однако на его памяти они лишь еле знакомые люди, которые виделись лишь среди общих знакомых.
— Юджин прошлой ночью оставила его у меня, я решил его передать, потому что всё равно ты не появляешься в универе.
Здорово. Так всё блядски прикольно, что Чонгук уже даже не понимает, когда его близкие друзья стали для Юджин теми, кому она может доверять.
— При каких таких условиях она могла оставить его у тебя? — забирая шлем из рук друга, Чонгук сам не понимает, как делает шаг навстречу Чимину. Будто собирается проявить агрессию. Хотя к чему это? Разве его должно волновать, как его шлем оказался у Чимина? Главное, что теперь он у него.
Что-то, похожее на изжогу, саднит под ложечкой. Отвратное чувство. Вот тебе и последствия алкопати.
— Тебе стоит почаще общаться со мной. Делиться чем-то, например, как думаешь, Чонгук? В одну ночь мы проводим время с одной и той же девушкой, а потом задаём друг другу глупые вопросы. Потому что меня не меньше твоего волнует, как шлем оказался у Юджин.
— Твоя глупая игра на вечеринке зашла слишком далеко.
— Как по мне, было очень весело.
Нет, у него изжога не из-за лёгкого алкогольного отравления. А из-за Пак Чимина, который изящно подчеркнул, что Чонгук не единственный, кто общается с непонятной персоной по имени Кан Юджин.
Чонгук усмехается, а после, закусывая нижнюю губу, издевательски кивает головой, говоря, мол, конечно-конечно, охуеть как весело. Так весело, что он выжрал чуть ли не половину бара.
— Спасибо, что передал шлем. У тебя неплохо получается маяться хернёй. Подумай о том, чтобы подрабатывать курьером.
— Почему я слышу в твоём голосе сарказм? — рукой ища в кармане куртки упаковку вишнёвой жвачки, спрашивает Пак.
— Хоть что-то ты понимаешь без намёков, — открывая дверь, ведущую в зал, и всё-таки попадая туда, бормочет Чон.
Чонгук не любит, когда его друзья водятся с его неприятелями.
