Часть 3 - Ведьмак(и)
3 августа 2021 г. в 00:32
— Проснулся я сильван пойми через сколько дней на нявкиной пятке. Дед под щёку сунул, наверно. Чтобы выдры не утащили.
— Вот это да, — Гаэтан протянул брату бурдюк. — А деревенские чего?
— Похоронили меня раза три, пока я до них дополз. — Марек пригубил остаток еловой бормотухи. — Одними угрозами выбил из старосты плату, так он ещё и зажал. Мол, чего это вы, мастер-ведьм, за хлопцем мужиков послали, а не сами выловили? Чего это вы пятку тухлую притащили, а не голову? Так нявка и скочет небось до сих пор по лесу, да на одной ноге…
— Ухум, конечно, а когда бошки им выкатываешь, начинается: фу, почему башка, она ж воняет, как ведьмачья жопа. Что ж это вы, мастер, пальчик отрубить не могли?..
— Не говори. Да только так я устал, что хуй уже с ними со всеми был… Сейчас понимаю: это мне всё за куря.
— Э?
— Увёл я двух сразу, а мне бы и одного хватило. Вот и платил ногами.
— Да ну, разве ж так мир работает… А как ты уполз из деревни без пяток-то?
— А я свинку потом увёл и на ней катился. Пока она, падла, не научилась Аксию противиться.
— Ведьмак на свинье! — Гаэтан даже слегка хохотнул. — Вот это сказочка. И почему ты раньше мне её не рассказывал.
Он ещё раз изучил открытый разворот книжки. На нём кривая, с дрожащими линиями таблица, и среди прочих строка «навь». А напротив четыре крестика, последний накрыт пятном, отпечатком пальца. Не ядовита — значит первый крест, не питательна — второй, не советуется в пищу — третий. А четвёртый выражает сомнения, но всё же надежду на то, что она переваривается.
Через пару разворотов, когда кончается троллья, не иначе, разметка, среди не менее уродских букв тоже находится слово «навь», а под ним — краткое впечатление от вкуса и последствий.
— А мы что, часто о заказах говорим? — Марек вылизывал горлышко опустевшего бурдюка, поглядывая, как бы Гаэтан не открыл лишнюю страницу. Он, подозревал, что весь его дневник уже изучен вдоль и поперёк, но Марек судил по себе.
— Твоя правда. О, погоди… Так ты после этой истории на топор переучивался?
— Ты что, курва, помнишь про чугайстеров?
— Да про них только дырявые тыквы не помнят. Про обереги от лесных дедов уж тем более.
— Помнил бы всё, сам топор бы носил.
Гаэтан молча указал на свою сумку. С её бочка́, там, откуда у марековой поблёскивала дополнительная перегонная трубка, из чехла выглядывал маленький обух.
— Зато ты драться им не умеешь.
— Доставай свой, поглядим, кто тут не умеет. Что, опять нету?
— Я его продал. Очень выгодно, между прочим. Наболтал, что он, — кх-кхм, — волшебный, и вся нечисть от него улепётывает, как только завидит, потому как… — Марек закашлялся, — орудовала им проклятая ведьмачья лапа.
— А потом удивляемся, откуда про нас столько нелепиц от деревни к деревне кочует.
— Кстати о нелепицах. Вот скажи, какого хрена в каэдвенском восточном убежище между башкой, шарлея и клешнями жагницы висит мордашка домовёнка?
— Что?
— Не притворяйся. Ты один из наших набиваешь туши соломой, ещё и развешиваешь по тайникам, будто лосей с кабанами в сенях. Или будешь делать вид, что не ты убежища украшаешь?
— Не буду, — Гаэтан улыбнулся. Так вот, что он делал всё это время. Украшательством занимался. — Эх, ну, всё честно, ты мне о своей науке, я тебе о своей. Но неужели у тебя эта книжка с тех пор? Это ж лет сорок прошло, наверное, — зевнул, — или сколько…
— Не, она у меня лет пять или сколько, — Марек заразился зевком. — Старьё я тоже вношу, если вспомню.
— Да ты помудрёней Мурры будешь, — Гаэтан уткнулся вдруг в дневник, развернув так неудобно, что Мареку не виделось, на какой он странице. — О, а это тут что… Ждал под дверью. Заготовил букет. Зверобой, белладонна…
— Нету там такого, — Марек дёрнулся к дневнику, но Гаэтан увернулся.
— …двустрел, аконит… Да, не завидую я твоей пассии, старичок.
— Чё-то ты выдумываешь, а ну отдавай…
И разверзлась между ведьмаками борьба. А после всё-таки пришлось Гаэтану рассказать, как мордочка домового затесалась в плохую компанию его полевой таксидермии, сколько бы не пытался он брата от истории этой отвлечь.