Одна глупая оплошность

Рабочие дни Тэхёна редко отклонялись от привычного сценария, проходя практически всегда спокойно. Нервным пациентам, если они и были, в большинстве случаев не удавалось выводить омегу из уравновешенного состояния, ведь он сам по себе был человеком, который понимал, что трудно держать себя в руках, когда приходится обращаться за помощью к доктору. Его кабинет был вычурно белым, и единственным элементом, что хоть как-то разбавлял эту скукотень, служила ярко-зелёная ширма с восточным орнаментом, что отгораживала стоящую у стены кушетку. На столе, в хрустальной вазе, доживали своё время жёлто-оранжевые пионы, подаренные родственником одного из пациентов, а рядом дымился кофе, который мгновениями ранее заварил Тэхён. Доктор сидел в кожаном кресле, заполняя журнал, пока из динамика ноутбука доносилась спокойная, расслабляющая мелодия. За окном светило яркое солнце, лучи которого попадали на рабочий стол, прерывисто мерцая, а тень от тюля красивой сеткой падала на омежью руку. Ласкающее уши умиротворение прерывает резкий стук в дверь, и настойчивый гость, не дожидаясь приглашения, врывается в кабинет, пуская по полу сквозняк. Тэхёну не привыкать к подобным вещам, однако сейчас такое неожиданное появление нового человека в его кабинете вызывает двоякие чувства. Зашедший — высокорослый альфа лет двадцати — взволновано оглядывает помещение, блуждает взглядом по белым стенам и останавливается на сидящем за столом докторе, неуверенно кивая: — Доктор Ким? Меня направили к Вам. В его руках медкарта и какая-то бумажка сверху; поверх зауженных чёрных брюк и такого же цвета водолазки накинута кожанка, а в ушах блестят серебряные серёжки-гвоздики. Одним словом, весь из себя такой представительный. Ким бы определённо засмотрелся на альфу, будь они в другой обстановке, где на докторе не будет белого халата и в нос не будет бросаться резкий запах медикаментов. — Ким Тэхён, — подтверждает омега, а после указывает на место перед собой. — Присаживайтесь. К классической музыке доктор относился крайне пессимистично, не понимая, каким образом периодичное битьё по клавишам должно успокаивать нервы. Ему по душе ленивый блюз и старый джаз, что-то неторопливое и безмятежное, как и сам Ким. Хотя тот и был с виду холодным и знающим себе цену парнем, внутри него жил настоящий романтик, балдеющий от долгих поцелуев и смущающих фразочек между ними. Альфа, сидящий перед ним, казалось, совершенно далёк от подобных направлений. В его наушниках наверняка играет Moral Panic, в барсетке лежит электронная сигарета, а под слоями одежды скрывается крепкое, подкачанное тело. Тэхён ставит на паузу песню на ноутбуке, беря протянутое направление, и быстро пробегается глазами по написанному, делая глоток кофе. — Что же Вас привело ко мне... — Он смотрит в чужую медкарту, добавляя: — Чонгук? Судя по тому, какой тонкой была эта книжечка, болел альфа нечасто. У кого-то при взгляде на него могло сложиться впечатление, что такой бык, как он, вообще никогда ничем не страдал. И Тэхён бы также придерживался этого мнения, если бы в его руках не находилась информация о том, что пациент недавно переболел ветрянкой и что в семнадцать у него был простатит. — Понимаете, доктор, — Чонгук неловко бегает глазами по столу, после чего цепляется взглядом за прожжённую прошлым владельцем этого кабинета дырку в тюле, концентрируясь на ней, — я попал в очень странную ситуацию. Ким устало выдыхает, совершенно не понимая, почему так сложно рассказать всё, как есть. Не в его принципах ругаться с пациентами, поэтому всё, что ему остаётся — лишь делать новый глоток горячей жидкости, показывая Чонгуку, что он весь внимание. — Я вышел из душа в одном лишь полотенце и пошёл на кухню для того, чтобы выключить чайник, — пациент снова неловко съёживается, слегка алея щеками. Возможно, его так напрягает то, что доктор — омега? Тэхён понятливо кивает, внимательно вглядываясь в сидящего напротив альфу. — И как-то так получилось, что я споткнулся об порог и упал... Всего лишь! К Киму и не такие индивидуумы приходили, и то — вели себя намного собранней. Чонгуку-то по документам уже целых двадцать три — практически ровесник омеги, а, тем более, такой статный мужчина — откуда этому смущению взяться? — ...на морковь. Упс. Возможно, эта морковь попала ему в глаз? Или же своей чёрствой структурой поцарапала нежную кожу? Доктор громко выдыхает, задумчиво склоняя голову набок. — И что же случилось? — Ну... Так получилось, что она застряла, — выражение лица этого альфы сейчас поистине глупое, — внутри. Тэхён откидывается в кресле, пока шестерёнки в его мозгу стараются как можно скорее обработать полученную информацию. — То есть Вы шли на кухню, чтобы выключить чайник, споткнулись, и, пока падали, полотенце спало, из-за чего лежащая на полу морковь оказалась в Вашем анусе? Чонгук, видимо, не ожидал такой прямолинейности, ведь его щёки и кончики ушей начали буквально гореть красным, а солнце, на которое смотрел альфа через дырку в тюле, кажется, уже двоилось, и ему пришлось оторваться от наблюдения, подняв взгляд на сидевшего напротив доктора. — Да, — тихо говорит, искренне надеясь, что ему верят. — Я Вас понял, — грузно выдыхает Тэхён, вставая со своего места и указывая на ярко-зелёную ширму. — Проходите к кушетке и раздевайтесь ниже пояса. Что ни день — новые страсти, и Ким совершенно не понимает, каким образом его пациенты умудряются попадать в такие глупые ситуации. За время практики Киму не раз доводилось извлекать из людей посторонние предметы. Но в основном с такой проблемой к нему приходили омеги, не сумевшие вовремя остановиться, из-за чего их секс-игрушки оказывались намного глубже, чем дозволено, а следовательно — достать их самостоятельно уже не представлялось возможным. Но тут же перед ним альфа. Причём не такой, думая про которого ещё можно допустить мысль о переходе на голубую сторону. Он высокий, крепкий, с хорошим телом и фигурой в целом. И его образ никак не вяжется с тем, что довелось только что лицезреть доктору. Тэхён надевает привычные голубые перчатки, неприятно скрипя латексом, и натягивает на лицо маску. Антисептик, которым он минутой ранее обработал ладони, пах ужасно-кислым цитрусом, отчего ему приходится уделить время взмахам рук, чтобы запах как можно быстрее испарился. Его пациент, несмотря на указание омеги, к кушетке подошёл, но раздеваться явно не собирался. Он лишь снял свою кожанку, повесив её на вешалку рядом, и присел на мягкую поверхность, опустив взгляд в пол. Что в голове у этого мужчины — Ким не знает наверняка, однако ему, как доктору, не по душе непослушание, отчего он нервно хмурится, повторно говоря: — Раздевайтесь ниже пояса, Чонгук. Смотря на чужую медлительность, Тэхён не перестаёт задаваться вопросом, не проросла ли ещё та морковь внутри. Ему ведь неизвестно, как давно пациент неудачно приземлился на овощ, и сразу ли обратился за помощью к специалисту. Он кажется крайне неповоротливым, когда старается как можно аккуратнее стянуть с себя брюки, не помяв те; зачем-то даже снимает носки, кладя их рядом с остальными вещами. Главная заминка произошла тогда, когда дело дошло до чёрных трусов, причинное место под которыми Чонгук явно не хотел показывать омеге. — Я отвернусь, если смущаю Вас, — всё же говорит Тэхён, послушно поворачиваясь лицом к стене. — После того, как всё снимете, залазьте на кушетку и становитесь на четвереньки. Ким замолкает, но, услышав сзади чужой нервный вздох, добавляет: — Не стоит зажиматься, Чонгук. Воспринимайте меня не как омегу, а как доктора, который готов оказать Вам помощь. Тэхёну, к счастью, не доводилось оказываться в подобных ситуациях, поэтому он не может в точности понять то, что в данный момент чувствует альфа. Для него подобные процедуры являются рутиной, так что ему в принципе не чуждо лицезреть чужие голые задницы в своём кабинете. За спиной слышится какое-то копошение, а после кушетка под тяжестью тела слегка меняет своё положение, противно скрипя. На часах уже начало четвёртого, а значит — в скором времени доктор пойдёт домой. Осталось лишь расправиться с этой злосчастной морковью, отдав овощ его законному владельцу обратно. — Вы случайно не делали клизму перед падением? — спрашивает Тэхён, беря с комода баночку с вазелином. Он поворачивается к пациенту, смотря на то, как тот неумело раскорячился на гладкой поверхности, и подходит ближе, в свободную руку беря небольшой продолговатый предмет. — Делал, — подтверждает Чонгук, чувствуя, как под низ его живота доктор кладёт подушечку, слегка нажимая на поясницу и заставляя опуститься к кушетке ниже. — Прекрасно, — отзывается Ким. С омегами работать намного легче, чем с альфами. Главное преимущество представителей прекрасного пола — они текут, что, во-первых, начисто вымывает стеночки от испражнений, а, во-вторых, вазелина на них приходится тратить на порядок меньше. Тем более, их анусы заметно эластичней и легче поддаются растягиванию. С ними и морок меньше: они проще расслабляются и в процессе редко зажимаются, не мешая работе доктора. Для альф же, как ни крути, проникновение является вещью неестественной, и они чаще всего ведут себя довольно скованно. Как будет действовать Чонгук — вопрос спорный. Тэхён касается пальцем дырочки пациента, круговыми движениями распределяя по поверхности белую субстанцию, и на пробу проталкивает одну фалангу внутрь, чтобы убедиться — Чонгук растянут. — Судя по тому, что я вижу, могу Вас заверить: процедура пройдёт безболезненно. Альфу, что совсем не в подобающей позе лежит на кушетке, кажется, ни на долю не успокаивают слова доктора. Его тело слегка подрагивает, а он сам стоически молчит, не издавая ни единого звука. — Чонгук, сейчас я вставлю в Вас два пальца для того, чтобы понять, насколько глубоко находится морковь, — объясняет свои действия Тэхён. — Если будете чувствовать дискомфорт — говорите. Ответа, как и ожидалось, не послышалось. Пациент лишь напрягся всем телом, стоило только услышать Кима, и крепче вцепился в пелёнку под собой. Доктор кладёт ладонь на округлую ягодицу альфы, придвигаясь ближе, и аккуратно погружает длинные пальцы внутрь. Тот не противится, не дёргается; послушно ждёт дальнейших действий омеги, всё так же легонько подрагивая. Тэхён ощупывает пациента изнутри, гладя нежные стеночки и раз за разом меняя своё направление. Его взгляд невольно падает на мягкую попу Чонгука, на которой, подобно звёздам на ночном небе, рассыпаны мелкие родинки. Следующее же открытие в какой-то мере позабавило доктора: на правой половинке красовалось родовое пятнышко, что своей формой напоминало очертание кролика. Тут уж матушка-природа не прогадала: альфа, как и ушастые, морковь любит точно. Ким проталкивает пальцы глубже, разводя их на манер ножниц, после чего пациент громко выдыхает, ёрзая на месте. Тэхён сгибает кончики, крутит ими, как только можно, и, наконец, улыбается, проговаривая: — Нашёл. Он испытывает облегчение, понимая, что для того, чтобы достать инородный предмет, не придётся использовать какие-либо инструменты — доктор прекрасно справится и сам. — Чонгук, будет проще, если вы перевернётесь на спину. — Ким с хлюпающим звуком вытаскивает пальцы из тела альфы и протирает перчатки лежащим рядом бумажным полотенцем. Чонгук протестующе машет головой, уткнувшись лицом в кушетку, на что Тэхён лишь недовольно вздыхает — проходили уже. Упрямство является хорошим качеством для альфы, но только не когда эта упрямость вызвана смущённостью. И вот же люди: как засунуть в себя что-то постороннее — так раз плюнуть, а как отдуваться за свои необдуманные поступки — нет уж, извините. — Вы хотите, чтобы я позвал своего коллегу? — ответом служит молчание, и Ким продолжает: — Тогда уже придётся думать о том, что о Вас подумает альфа, когда узнает, куда Вы засунули эту морковь. — Я же говорил, что это случайность!.. — Вот так и будете объяснять ему, Чонгук. У меня нет времени на Ваши капризы. Пациент досадливо мычит, приподнимая таз, и одной рукой тянется к подолу своей водолазки, натягивая её ниже. На самом деле, альф тут, помимо главврача и ещё парочки докторов, — нет. По мнению Тэхёна, Чонгук — тот человек, которого беспокоит мнение окружающих, так что заставить его попечься о собственном достоинстве — лучший выход из ситуации. Он неуклюже переворачивается на спину, всё так же держа руку около своего органа, и укладывается поясницей на лежащую внизу подушку, выжидающе смотря на Кима. Тот, однако, делать что-то не торопится. Омега придвигает к кушетке столик, на котором стоит железный лоток, а затем снова мажет пальцы вазелином — для лучшего скольжения. Главная его задача — аккуратно вытащить инородный предмет, не протолкнув его глубже. Тэхён подходит к Чонгуку, кладя ладони на голые колени, и раздвигает его ноги, в удобное для себя положение перекладывая парня. — Расслабьтесь, — говорит, погружая в альфу сразу два пальца. Нужно отдать должное — с Чонгуком работать намного приятней, чем с пациентами за сорок. У него начисто выбрита зона бикини; его тело пахнет каким-то молочным гелем, что в совокупности с природным запахом — крепким кофе — нежно ласкает омежий нюх. Тэхён толкается до упора, цепляя кончиками пальцев посторонний предмет, и слегка надавливает на один из его краёв, из-за чего альфа громко всхлипывает. — Больно? — обеспокоенно спрашивает доктор, видя чужую дрожь. Рука пациента ещё сильнее ухватилась за подол водолазки, а другая, до этого находившаяся на кушетке, крепко вцепилась в её край. — Н-нет, — отрицательно машет головой Чонгук, пряча пунцовое лицо за отросшей чёлкой. Тэхён понятливо кивает, переключая внимание на чужой анус. Он на пробу повторяет свои действия, так же нажимая на край моркови, после чего альфа повторно взвизгивает, вводя доктора в ступор. Ни разу за его практику не было такого, чтобы пациенты испытывали дискомфорт от одних лишь пальцев. Несомненно, если человек был плохо растянут, и доктор поспешил с проникновением, — дело одно, но когда проблем с прохождением не было от слова совсем, а пострадавший реагировал так, будто Тэхён полез на сухую — впервые. Но все домыслы по поводу происходящего враз рассеиваются, стоит Тэхёну опустить взгляд на руку парня, прикрывающую член. У Чонгука стоит. Ким не учёл одного — морковь при нажатии вполне могла стимулировать простату, пуская по телу альфы разряды тока. И вот почему тот был таким смущённым и растерянным, всячески зажимаясь и прячась от действий омеги. Тэхён слегка вынимает пальцы, заинтересованно поглядывая на Чонгука, а после вновь вводит их до упора, смотря на то, как пациент прикрывает от наслаждения глаза, а его рот открывается в букве «о». Если бы Киму когда-то сказали, что ему захочется трахнуть альфу, то он бы просто покрутил у виска, насмешливо улыбаясь. Но сейчас же, когда прямо перед ним с раздвинутыми ногами лежит Чонгук, а его пальцы, действия которых вызывают у пациента целую палитру ощущений, глубоко внутри него, он готов пересмотреть своё отношение к подобным вещам. Тэхён подцепляет овощ, слегка подтягивая на себя, а после, следя за реакцией альфы, толкает тот обратно, заставляя Чонгука жалобно всхлипнуть. — Вы в курсе, что ублажать себя с помощью моркови — негигиенично? — Ким останавливается, в то время как пациент всё ещё лежит с закрытыми глазами, считая звёздочки перед глазами. — Я не ублажал себя, — тянет альфа. — Просто неудачно упал. — Да? — с наигранной удивлённостью спрашивает Тэхён. — Тогда почему Ваш член так реагирует на мои действия? Он накрывает ладонь альфы своей, чуть сжимая ту и заодно возбудившийся орган под ней. Чонгук от неожиданности совсем не по-альфьи скулит, пугая этим самого себя, а после распахивает глаза, испуганно уставившись на доктора перед собой. — З-зачем Вы это делаете? Но омега не может дать ответ на этот вопрос. В его голове лишь одинокое перекати-поле, а отыскать мысли по поводу нормальности своих действий не представляется возможным. Тэхён может назвать это секундным помутнением, возможно, минутной слабостью, но ему сейчас очень хочется ублажить альфу, причём не так, как это происходит обычно. — Хочу сделать Вам приятно, Чонгук. Доктор лёгким движением руки извлекает морковь из пациента, наблюдая за тем, как потерявший былую наполненность анус мило сжимается. Альфа громко выдыхает, приподнявшись на локтях и наблюдая за тем, как у Кима блестят глаза при взгляде на такую прелестную картину. Он крутит в руках овощ, любуясь гладкостью и блеском, а затем резко вгоняет его обратно в Чонгука, заставив того неконтролируемо вскрикнуть. И, кажется, омега вошёл во вкус. Альфа стонет, когда доктор начинает двигать рукой, и закидывает голову назад, блаженно закатывая глаза. Он запомнил, где у альфы находится простата, и с точностью хирурга толкался именно в то место, крепко держа основание моркови. Чонгук выгибает спину от таких ощущений, мечется по кушетке; с его губ срываются просьбы, он умоляет двигаться быстрее и жёстче, просит не останавливаться, и Тэхён слушается. Невыносимый жар расползается огненными всполохами по всему телу, а понимание того, что он делает это не сам, лишь добавляет невидимых звёзд перед глазами, которые вырисовываются целыми созвездиями. Пациент кончает раньше, чем его мозг теряет способность нормально функционировать, и пачкает свою чёрную водолазку практически прозрачными каплями семени. Мышцы его ануса крепко сжимают в себе морковь, отчего она выскальзывает из пальцев доктора, снова погружаясь глубоко внутрь. Фантастика. Чонгуку ещё никогда не доводилось испытывать такого оргазма, когда ты ублажаешь себя не сам. Похоже, Ким ошибался, когда говорил, что альфа не похож на того, кого можно переманить на голубую сторону. Смотреть в глаза доктору после такого, у Чонгука, увы, вряд ли получится. Он громко дышит, ожидая, пока Тэхён извлечёт из него посторонний предмет, кинув его в лоток, и аккуратно приподнимается, морщась от неприятных ощущений в анусе. Ким еле заметно улыбается, наблюдая за тем, как альфа спешно одевается, и проходит к своему столу, беря в руки чужую медкарту и делая в ней пометки. Такое окончание рабочего дня несказанно радует, ведь подобное времяпрепровождение — лучший способ морально расслабиться. Он не чувствует вины за то, что сделал, ведь Чонгуку, судя по его счастливо блестящим глазам и смущённой улыбке, понравилось. Пациент накидывает поверх водолазки свою кожанку, прикрывая ею испачканный участок одежды, и, забирая вещи, кланяется Тэхёну, тихо проговаривая: — Спасибо, доктор. Ким улыбается в ответ, слегка наклоняя голову вперёд. «Приходите ещё» так и осталось на языке. Тэхёну всё-таки придётся задержаться на работе подольше. Кажется, он потёк.