Тени падают на моё сердце
Птица осознаёт себя во сне, а следом за ним встряхивает и Серёжу. Ночь. Они стоят на краю обрыва, где-то далеко внизу — темнота и чернота. Кажется, там течёт река. Позади — густой лес, чернущий, густой и непроглядный. Над головой светит луна. Она не должна быть такой огромной. Сейчас же она как будто нависает над ними.Я устраиваю лунное затмение
Серёжа смотрит вниз с опаской, отступает назад немного, после повернувшись к Птице. А он крылья расправляет, шевелит ими, потягивается. До чего же, сука, хорошо. Так хорошо, что его аж потряхивает. Ветер манит и тянет его за собой. Хочется кинуться с обрыва и улететь. Куда-то далеко-далеко. Он смотрит на Разумовского.Я жду твоего появления
— Ты такой очаровательный, когда боишься, — смеётся Птица, положив руку ему на плечо. В глаза заглядывает. — А чего боишься-то, Серёженька? Неужели высоты? Так не бо-о-ойся. — Да, высоковато, — негромко фыркает Сергей, глянув вниз снова. — У тебя крылья есть, тебе легко говорить.Ты заставляешь меня танцевать в темноте
Птица перехватывает его руки, кладёт себе на плечо и на талию, и сам тоже обнимает его. Видит удивлённый взгляд, улыбается широко. Когда-то они уже танцевали во сне, было дело. Но тут они на самом краю обрыва, разве не прекрасно? — Ты сумасшедший, — выдыхает Серёжа, но тянется за ним в танце. Музыки нет, они просто двигаются во тьме, каждый раз рискуя оступиться и сорваться. От этого всё внутри дрожит. — Совсем поехавший, ты в курсе? — Ты тоже, — мурчит Птица, кружа его совсем рядом с обрывом. — Но ты всё равно доверяешь мне, верно? Внезапный такой вопрос. Но важный, сейчас особенно.Я закрыл глаза
— Да, — даже не думая, отзывается Разумовский, кивая. — Полностью.Но этой ночью я не засну
Птица обнимает его, покачиваясь, в глаза смотрит с улыбкой. А после изо всех сил толкает, сбрасывая с края скалы.Малыш, ты должен пойти со мной
Серёжа даже вскрикнуть не успевает, только глаза широко распахивает и пытается поймать руками воздух. И вот он уже пропадает, падает куда-то вниз, во тьму.Я покажу тебе тёмную сторону
А Птица выжидает несколько секунд, прикрыв глаза, вдыхая глубоко. И всё же кидается следом, сложив крылья, прижав их к телу. Падает тоже. И смеётся, смеётся безумно счастливо, раскинув руки в стороны. Сон позволяет быстро нагнать Серёжу в его падении, и теперь они несутся навстречу неминуемой гибели вместе.Я и ты, ты и я
— Вот в такие моменты ценишь жизнь больше всего, да? — восклицает Птица, перекрутившись в воздухе. — Ты больной! — кричит Разумовский, но, кажется, уже боится не так сильно. Они же вместе. Вместе не страшно. — Наглухо отбитый, а не просто сумасшедший! — И ты совершенно прав! Во всём! — смеётся, вдруг схватив его за руки, в глаза заглядывая. — Любишь меня такого? — Да! Но лучше бы тебе не дурить и полететь!Мы делаем плохие вещи в ночное время
Птица улыбается хищно, но всё-таки расправляет крылья, раскрывая их с громким хлопком. Его тут же дёргает вверх, но после тянет вниз — Серёжа буквально держится за его руки, чтобы не падать дальше. А у него хватает сил, чтобы вдруг подкинуть его повыше и поймать, обнять крепко.И мы можем погасить огни
Сердце Разумовского бьётся быстро-быстро, панически. И весь он явно нахватался страха. Только так он может чего-то бояться. Только во сне и таких неважных вещей. Но даже от них Птица его может спасти. Правда, из-за него вся эта хуйня и произошла, но какая разница? Серёжа любит периодические дозы адреналина, почему бы их ему не дать?Выключить свет, дать волю темноте, темноте
Птица поднимается вместе с ним обратно, ставит на землю, но не отпускает. Лишь обнимает крепче, расправив крылья, чуть обняв его и ими тоже. Вот так лучше всего. Тело к телу. Близко-близко. Лучшее чувство.Чёрная птица, чёрная луна, чёрное небо, чёрный свет…
— Я не переборщил? — спрашивает он совсем тихо. — Нет, — отзывается Серёжа, подняв на него взгляд. — Как будто я мог поверить, что ты меня бросишь.Чёрное, всё чёрное!
Они набрасываются друг на друга, как оголодавшие звери. Целуются, кусаются, скидывают одежду и отдаются друг другу при свете луны. Для них сейчас больше ничего не существует.Чёрное сердце, чёрные ключи, чёрные бриллианты
Серёжа, впервые за долгое время, обмякает под Птицей, позволяет ему делать всё, что захочется. Позволяет управлять, целовать, кусать и трахать так, как хочется только ему. Птицу это опьяняет. Такая безграничная податливость, такой откровенный взгляд и все эти звуки. Вместе с этим, теперь он ощущает, что им чего-то не хватает. Ему не хватает. Олега рядом. Чёрт бы всё побрал, вот оно, вот! Теперь и он думает о Волкове, когда они занимаются любовью с Серёжей. Почему-то ему совершенно не стыдно. Только хочется, хоть раз в жизни, обнять Олега своими руками.Это затмение, тьма, всё чёрное
Пика блаженства они достигают вместе, практически одновременно. В глаза друг другу смотрят, Серёжа крылья его гладит. Приятно до ужаса. Всё так правильно. Почти.Мы дети ночи
— Я бы так хотел увидеть Олега, — признаётся Птица. — Я тоже, — отзывается Серёжа, глядя немного грустно. — Никак нельзя?Но это единственный жизненный путь
— Можно воссоздать образ, но он будет не настоящим, — вздыхает Птица, чуть отстраняясь. — Это будет совсем не то. — Тогда не надо. Я хочу…Эта чёрная дыра затягивает меня
— Настоящего? Они синхронно вздрагивают, поворачиваются в сторону голоса. Очень знакомого, совершенно неожиданно прозвучавшего здесь. Почему? Какого чёрта? Птица перестаёт дышать. Потому что видит Олега, выходящего из леса. А рядом с ним, послушно, как домашний пёсик, идёт огромный чёрный волк.В это чёрное сердце, в эту чёрную душу
— Что за чертовщина происходит? — ошарашенно произносит Птица. — Это мои слова, — тянет Серёжа. — А по-моему, всё-таки мои, — хмыкает Олег, потрепав волка по шерсти. И ближе подходит, осматривает их обоих. Они всё ещё обнажённые, одежда неизвестно где валяется. — Может, нам стоит к экстрасенсу какому заглянуть? Я после такого уже ничему не удивлюсь. Волк бежит к Птице, лижет его щёку с удовольствием, хвостом виляет. Птица охуевающе гладит его, переводит взгляд с него на Олега, несколько раз. — Как странно, — наконец произносит он. А после до него доходит. — Олежа! Я же могу…Малыш, ты должен пойти со мной
Олег первым тянется к нему. Практически кидается, обняв резко, порывисто, прижав к себе. Пальцами в перья зарывается, вдыхает глубоко, уткнувшись куда-то ему в шею. Говорит тихо: — Я давно мечтал об этом. — Я тоже, — шепчет Птица, зажмурившись, обняв его крепко, прикрыв крыльями. И впрямь мечтал, очень сильно. — Тёплый…Я покажу тебе тёмную сторону
Тем временем Волк тычется носом в Серёжу, сопит шумно, смешно. Тот гладит его с радостной улыбкой, за ушком чешет. — Откуда же ты взялся? — тихо спрашивает Разумовский, почёсывая шею зверя. Волк в глаза ему заглядывает. И почему-то от этого мурашки по всему телу проходят. Всё так, как должно быть.Я и ты, ты и я
Если есть Птица, значит есть и Волк.И мы можем погасить огни, Выключить свет, дать волю темноте, темноте
В эти секунды Серёже становится многое понятно. Не то чтобы он вдруг прозрел, скорее, осознал некоторые очень важные вещи. Его встряхивает всего. Он неожиданно прижимается лбом ко лбу Волка и говорит спокойно, уверенно: — Спасибо, что привёл его. Волк моргает медленно. А после остраняется, вильнув хвостом, и убегает в лес. Он живёт там. Всю свою жизнь. Птица же с Олегом обнимаются, чуть покачиваясь, целуются периодически. Они явно наслаждаются друг другом по полной. Но Серёжа всё равно подходит к ним. И обнимает обоих, улыбаясь. Наконец-то всё правильно. Вот так.Чёрная птица, чёрная луна, чёрное небо, чёрный свет…
— Мы впервые вот так, — произносит он. — Ага, — Олег сжимает их обоих в объятиях. — Это безумно странно. Но я бы мог к такому привыкнуть. — Думаешь, выдержал бы напор сразу двоих? — мурчит Птица ему на ушко, приобняв их крыльями. — Мы и в одном теле страстные, а уж так… — Не волнуйся, — Волков улыбается хитро. — Меня на обоих хватит. Птица вдыхает шумно, вздрогнув. Смотрит с надеждой, и аж воет, поняв по взгляду Олега — надежда не пуста. Ох, они сейчас наконец-то займутся любовью вместе! Все трое! Надо только придумать, в какой позе и как именно. — Идея, — тут же говорит Птица, придумав. — Либо трахаем вдвоём Серёжу, либо меня. — А что сразу Серёжа-то? — встрепенувшись, фыркает Разумовский. — Я не против, но ты сегодня уже был сверху. Правда, если Олег хочет…Чёрное, всё чёрное!
А у Олега так горит взгляд, что внутри всё в комок сжимается. Ой-ой, кажется, у него тоже есть идеи! Волков вдруг кусает Птицу куда-то в шею, муркнув немного хрипло: — Я-то вас обоих выдержу, это да. А ты сейчас выдержишь то, на что моя фантазия способна? Кажется, сейчас Птицу оттрахают так, что ходить разучится. А он и рад, он очень рад! — Удиви меня, — шепчет он, расправляя крылья. — Покажи себя, волчок. — Запомни вот эти слова, — Олег щёлкает пальцами. — И не пожалей о них.Чёрное сердце, чёрные ключи, чёрные бриллианты
— О таком я никогда не пожалею.Это затмение, тьма, всё чёрное
***
Чёрная птица, чёрная луна, чёрное небо, чёрный свет…
Птица не жалеет. Он, мягко говоря, в ахуе от того, что всё это происходит с ними, пусть и во сне, и больше всего боится, что они случайно проснутся. Но ничего подобного не происходит. Насладившись друг другом, пустившись во все тяжкие, устав в итоге, они просто лежат на земле, прижавшись друг к другу. Хорошо. Тепло. Вместе. — Не хочу сейчас просыпаться, — признаётся Серёжа, обнимая их обоих. — Боюсь, что всего этого вообще не было. — Было, — выдыхает Олег. — Я же тоже здесь. Смогу подтвердить. Олег гладит перья Птицы, он льнёт к этим прикосновениям, курлычет тихо, блаженно. — Всё правильно, — шепчет Птица. — Вы вернётесь. Я буду рядом тоже. Может, потом нам повезёт, и мы снова… — Пошло всё на хуй, — внезапно заявляет Олег, перебивая его. — Не знаю, как вы, а я вот теперь не поверю, если мне кто-то скажет, что вы больные. В смысле, посмотрите, что происходит! Я уже готов во всё поверить, было бы хоть какое объяснение. Не бывает коллективных снов. Просто так — точно нет.Чёрное, всё чёрное!
— К чему ты клонишь? — осторожно спрашивает Разумовский. — Ты не больной, Серый. Что-то происходит. И это никакая не шиза. Птица поднимает на него взгляд. Правда ли это? Можно ли надеяться на то, что он всё-таки не… — Я не знаю, что происходит, — говорит Птица. — Но знаю точно, что всё не просто так. Мы в этом разберёмся. Я уверен. — Конечно, разберёмся, — Олег вдруг хмыкает. — А вдруг ты правда… ну, знаешь. Божество какое-то. Помнишь те легенды рападусские? — Рапануйские, — вздыхает Серёжа, улыбаясь. — Ещё как помним. Только вот не бывает в жизни магии и богов, Волк. — Ну, — Волков смотрит на Птицу и чешет ему крылышко. — Я, сука, готов с этим поспорить.Чёрное сердце, чёрные ключи, чёрные бриллианты
Мир неожиданно вздрагивает. Что-то меняется, резко. Всего несколько секунд, и… — Просыпаемся, — успевает сказать Птица. И они действительно…Это затмение, тьма, всё чёрное
… просыпаются. Разумовский резко садится, вдыхает шумно. Что-то разбудило его сейчас, какой-то звук. Что происходит вообще? Жужжит. Очень близко. Он поворачивается и видит телефон. Хватается за него, отвечает сонным голосом: — Да?.. Рядом садится Олег. Судя по его взгляду, сон не был просто сном. Он тоже помнит. Чёрт возьми… Не сразу удаётся понять, кто и что говорит. Серёжа моргает, стараясь сосредоточиться. — Игорь, ты, что ли? — тянет он. — С добрым утром, Разумовский, — раздражённо вздыхает Гром. — Ты слушал вообще?! — Прости. Повтори, пожалуйста, — вздыхает Сергей, потерев лицо. Следующие слова звучат, будто раскаты грома. Очень символично, учитывая то, кто их произносит. — Я поймал тех, кто преследовал вас на машине.Всё чёрное, всё, всё чёрное